"Сначала шла сивушка, а потом — 75 градусов"

— Творческий вечер устрою позже, когда потеплеет. А то людям придется по снегу идти, а штаны тяжелые, потому что утепленные. Подожду, когда полегче наденут, — сатирик Евгений Дударь встречает на воротах своей усадьбы в поселке Кожанка Фастовского района в 100 км от Киева. 24 января он отпраздновал 80-летие.

Евгений Михайлович в камуфляжных штанах и шерстяной безрукавке. На тропинке к дому спотыкается о сугроб.

— Ох ты, проклятый москаль! — говорит. — Мои одногодки и младшая пацанва, по 70 лет, постоянно звонят и спрашивают, как мое здоровье? Всем говорю: "Ты шо — доктор? Хочешь на мне заработать? Будешь как белка по хутору бегать, так и ты помолодеешь".

Евгений Дударь невысокий, худой. Когда смеется, видно белые ровные зубы. Морщин на лбу почти нет.

— А я себе новые сапоги купил, — поднимает ноги. Показывает резиновую обувь с высокими голенищами камуфляжного цвета. — Старые уже протерлись, а в этих никакая грязь не страшна.

В доме приказывает не разуваться.

— На улице снег лежит, обувь чистая. А я эти копыта сниму. Как гости ко мне приходят, сразу спрашивают, где туалет. Говорю: "Нет ни в доме, ни на улице. Я в туалет не хожу, потому что ничего не ем". Да я шучу, — открывает узкие двери в коридоре. Изнутри на них кнопками прикреплена написанная от руки памятка: "Будь достоен места, на котором сидишь. Сиди — и не засиживайся, клозет — не Верховная Рада. Сведи к минимуму шумовые эффекты: унитаз — не сцена, а задница — не тромбон".

— Здесь еще была надпись "Не выбрасывай презервативы в унитаз — крысы давятся". Зарисовал ее после того, как пришел в гости Дмитрий Стретович (писатель. — "ГПУ") с дочкой. На следующий день звонит и рассказывает: "В школе попросили что-то интересное на доске написать. Так она процитировала вашу установку о презервативах. Теперь вся школа только об этом и говорит". Зарисовал, чтобы и моя внучка Руся до такого не додумалась. Ну, пошли на кухню, потому что я уже есть хочу!

На столе, застеленном цветастой клеенкой, стоит винегрет с крупно нарезанными овощами, перекрученное с чесноком сало и колбаса. Хозяин из серванта вынимает три бутылки из-под "Советского шампанского". Ножом с оранжевой ручкой сдирает парафин, аккуратно складывает на блюдце. Когда штопором вытягивает пробку, подпрыгивает на одной ноге. В бутылках — белое, красное вино и виски.

— Дай бог здоровья, — выпивает виски залпом, говорит "а" и запивает водой. — Если так не скажешь, то вкусно не будет. У меня лучшая в мире вода. Сдавал на анализы, никаких фосфатов или нитратов. Раньше каждое утро пил кофе, а это выпью воды, и уже хорошо. Но иногда и кофе нужно, потому что я гипотоник. Когда погода меняется, то голова болит и в сон клонит.

Из эмалированной кастрюли с желтыми ромашками насыпает плов. Мясо купил у соседа, он как раз поросенка заколол.

— Сами готовите?

— А кто же? Включу телевизор. Пока там Шустер с политиками спорит, килограмм вареников налеплю — с капустой, картошкой и грибами. В морозилке заморожу и уже есть что поесть.

Выглядывает в окно, придерживая белую штору с рядом вышитых красных петухов. Показывает на старый абрикос, который растет среди 10 лип.

— В позапрошлом году абрикосы чего-то стали опадать. Товарищ посоветовал: "Ты их почисти и в бутыль сложи. Никаких дрожжей не нужно, само перебродит и будет у тебя самогон высшей пробы". Одолжил у соседей самогонный аппарат и два раза брагу перегнал. Сначала шла сивушка, а потом — 75 градусов. Развел самогон до 50 градусов, перелил в дубовую бочку и поставил на балкон. Через полгода слышу — водкой пахнет. Я к бочке, а в ней краник отстал и самогон потихоньку капает. Возле краника вверх лапами лежал огромный черный таракан. Думал, что мертвый. Карандашом его по хвосту ударил, а он давай наверх лезть — бухой.

За окном показывает накрытую синей клеенкой машину, заваленную снегом со всех сторон.

— У меня две машины. "Волгу" купил в 1989 году. Тогда 12 машин выделили для футболистов. Заместитель председателя Совета Министров УССР Мария Орлик при мне позвонила министру торговли. Сказала: "Там 12 машин пришло на футболистов. Незачем им менять, пусть еще на старых поездят. Одну Дударю выделите". Я шепотом прибавил: "Так нужно две — и Мушкетику. Он же председатель Союза писателей. Как одну дадите, он ее себе заберет".

А в другой раз зашел в кабинет к Яворивскому. Он с каким-то мужчиной выпивал. Начали о здоровье спрашивать. Я сказал, что немного приболел, потому что "волгу" свою на улице ремонтировал. Яворивский тому мужчине говорит: "Ты бы ему машину подарил". Сразу поехали в автосалон на Столичное шоссе. Выбрали "Ланос", записали мой адрес и фамилию. Я даже за руль не сел, думал, что разыгрывают. А через месяц мне из салона звонят: "Приезжайте за машиной".

В кармане штанов Евгения Дударя вибрирует старая "Нокиа" с затертыми клавишами.

— Спасибо, Саша, за поздравление. Вот сойдут снега, так ты как-то ко мне приедешь на хутор, сходим на рыбалку.

Товарищ звонил, с днем рождения поздравлял. Еще не поздно, меня целый год поздравлять можно. На охоту тоже люблю ходить, но никого не убиваю. Беру карабин за спину, на шею вешаю камеру и становлюсь на лыжи. Иду 10 километров до Половецкой могилы. Там выпиваю 50 граммов коньяка — и назад. У озера останавливаюсь, ставлю пластиковую бутылку, отхожу на 30 шагов и стреляю 10 патронов из карабина. Ни разу не промахнулся.

Когда-то пошли на охоту с товарищем Орестом. Он заметил зайца. Выстрелил, но промахнулся. Заяц побежал на меня. Я выстрелил в сторону, солгал, что ружье заело. А потом с километр шел по заячьим следам. Боялся, что дробь разорвалась и осколок мог в зайца попасть. Слава богу, крови на снегу не увидел.

У меня черешня 15 лет растет, а я еще с нее черешни не ел. Все вороны и скворцы объедают. Как-то я рассердился, взял ружье и бабахнул. Подошел ближе, а под деревом лежит ворона. Смотрит на меня жалобными глазами, а из спины течет кровь. Я ее пять дней выхаживал, пока не улетела. После этого сделал из хирургических перчаток рогатку и косточками от абрикосов стреляю им по хвостам.

Ведет в кабинет, где висят портреты Ивана Франко в вышиванке и Тараса Шевченко — в тулупе. Их рисовал брат Евгения Дударя 75-летний Богдан Михайлович. Жилистыми руками с аккуратно подстриженными ногтями листает толстую тетрадь.

— Вот сейчас пишу новую книжку. От руки, а уже потом на компьютере набираю. Но она туго пишется, потому что я больше люблю белок кормить. Утром встану и думаю: "Что же я лежу, а белкам нечего есть". Ношу им орехи. Из рук у меня берут.

Через два дня Евгений Михайлович звонит по телефону:

— Если бы знал, что ваш фотограф — русский, ничего плохого о москалях не говорил бы. А то он как услышал о проклятых москалях, сразу на украинский язык перешел.

×