"Здесь уже никого из писателей не осталось, все квартиры выкупили. Родственник одного литератора купил квартиру Андрея Малышко, моей интересовался. Отказала", — рассказывает Валентина Гончар. Вдова Олеся Гончара живет в доме писателей на углу ул. Хмельницкого и Коцюбинского в Киеве. На фасаде десяток мемориальных досок с барельефами.
Гончары поселились на третьем этаже в 1949-ом. В 4-комнатной квартире Валентина Даниловна живет с дочерью Людмилой. Она — переводчик. Сын Юрий с семьей временно живет в США. Внучка Леся пишет книжки для детей, а ее муж, график Руслан Найда, их иллюстрирует. С сыновьями Нестором и Демьяном живут в Киеве.
Друзей Валентина Даниловна принимает в рабочем кабинете мужа. Возле порога — бронзовый бюст писателя.
— Думала отдать в село Сухая, где учился Олесь Терентьевич. Но боюсь, что украдут. Это же цветной металл.
Садится в кресло, накрытое зеленым плюшем. Поправляет волосы, собранные в тонкий хвостик. В ушах массивные сережки-цветы, их подарил муж. На левой руке — перстень с зеленым камнем.
— Знаете, был у меня интерес к безделушкам, — прикасается к сережкам. — Но Олесь Терентьевич не любил выбирать подарки. На день рождения давал мне деньги, говорил: "Иди купи себе что-то. Потому что я занят". За работой о своем дне рождения забывал. Не пишите, сколько мне лет. Достаточно будет и за 80.
В книжных шкафах издания произведений Гончара. Есть на китайском, вьетнамском, хинди. На стенах старые желтые обои с мелким узором.
— Здесь все так, как при жизни Олеся Терентьевича. Комод и стул, на котором вы сидите, мы у Рыльских купили. За стеной был кабинет Яновского, мы с ним дружили. Эту лилию подарила жена Михаила Стельмаха на 15-летие внучки Леси. Я занесла росток в школу, которую назвали именем Гончара, он прижился.
Перед рабочим столом кипы книжек современных авторов. Поднимается и берет верхнюю.
— Не успеваю перечитать и всем ответить, у меня проблемы со зрением, — всматривается в дарственную надпись. Просит прочитать, кто подписал: "Павел Вольвач". — Я слишком рано встаю. Вон сегодня в три ночи проснулась, заварила чай и читала стихотворения.
Вот вы бы купили платье за 53 тысячи долларов? Я бы не купила!
На стенах десяток больших фотографий писателя, вышитый крестиком портрет молодого Гончара, подаренный полтавчанами к 90-летию.
— Это первое фото, которое он мне подарил. Там была надпись: "И если уж очень захочется счастья, мы с вами поедем в Крым". Это слова модного когда-то поэта Ильи Сельвинского. Я заканчивала третий курс Днепропетровского университета, а Олесь Терентьевич — четвертый, он поступил после демобилизации в 1945-ом. Он девушкам нравился. Иногда появлялся на занятиях с медалями, в военной форме. У меня тогда уже был парень — тоже студент четвертого курса. Мы с ним даже планировали будущее.
До свадьбы год переписывались. С Гончаром обручились в августе 1947-го.
— Я и сейчас чувствую интуитивно, когда разговариваю на родном языке, на меня так смотрят: "А, деревня приехала!" А когда-то еще большее обрусение было. Мы чувствовали себя не в своей тарелке, когда выходили из квартиры. Олесь Терентьевич держался на расстоянии от некоторых писателей, не подпускал близко. Самое худшее слово, которое я от него слышала, — "дура". Мог так сказать на какую-то неумную женщину. Любил говорить "от халепа". Я его передразнивала. Жили за гонорары. Олесь Терентьевич на то время уже был очень богатым человеком. Его роман "Прапороносці" печатали с продолжением во всех газетах, они платили хорошие деньги. Как-то принес домой целый портфель денег. После денежной реформы все средства пропали.
- Вот рабочий календарь открыт на 22 июля, это мой день рождения. Я написала здесь: "Девятый день совпал с моим днем рождения". Олесь Терентиевич умер 14 июля 1995 года. Это совпадение как посылка судьбы, чтобы я никогда не праздновала.
Валентина Даниловна берет со стола деревянную шкатулку. Сверху вырезан портрет Стефаника. Под крышкой надпись: "Тов. Гончару — участнику юбилейной сессии Верховного Совета УССР. К 300-летию воссоединения Украины с Россией".
— Ой, а я и не видела, что здесь. Не открывала никогда. Хорошо, что правнуки сюда еще не добрались.
Перебирает бумажки мужа. Среди них телефон травника, гомеопатические рецепты, визитка генерального консула Чехословакии. На лоскутке бумаги надпись карандашом: "Отдать в архив 46 книжек".
— Какие книжки? — размышляет, вынимая из шкафа трехтомник дневников мужа, опубликованных в издательстве "Веселка". Одна книжка падает. Звонит радиотелефон. Валентина Даниловна говорит в трубку:
— Купи "Майский чай" зеленый. Потому что у меня уже кончается, а я только этот пью.
Объясняет, что внучка Валя с мужем едет в гости.
— Говорят, что я очень вкусные пироги делаю, но я их пеку редко. Покупаю хлеб на хмелю, потому что от дрожжей поправляются. А еще гречневый, по 4,80. Кофе люблю. Олесь Терентьевич соблюдал диету, потому что у него были больные почки. Варила ему борщи, супы без навара, неострые, без копченого. Очень любил мои гречаники, салаты.
На столе несколько писем. Пишут краеведы из села Станиславка на Одесщине, где несколько недель после войны жил Гончар. Он описал это в своих дневниках. Все село разыскивало дом, где Олесь Терентиевич останавливался. К сожалению, его уже нет.
— Люди живут не так, как в Киеве. Столичная суета для них неизвестна и далека. Здесь деньги, деньги, деньги. Вот по телевизору выступала жена депутата Губского. Ну у тебя есть совесть говорить, что платье стоит 53 тысячи долларов, когда пенсионерка получает 500 гривен пенсии? У нас была машина с водителем, "волга". Подъезжаем к дому, вижу: очередь возле магазина стоит. Так я боялась останавливаться возле этой очереди. Всегда просила водителя — немного дальше, чтобы не раздражать людей. Вот вы бы купили платье за 53 тысячи долларов? Я бы не купила!
Гончар не пользовался печатными машинками
— Олесь Терентьевич просыпался ночью и записывал мысли. Почему-то всегда на бумажках, вырванных из "Ведомостей Верховного Совета", — говорит Валентина Гончар. — У него в столе больше сотни записных книжек. Потом, когда уже подводило здоровье, надиктовывыал мне. Не любил печатных машинок. У нас их несколько было, но самая любимая — немецкая "Континенталь". Первая, на которой печатали письма Гончара, называлась "Эрика". Раньше, знаете, какой это дефицит был? Сейчас уже отжили свое. А компьютером я не владею.
5 
1
Комментарии
1