56-летний Петр Борсук с середины 1980-х поселился на хуторе Степок Смилянского района Черкасчины. Держит хозяйство, обрабатывает 2 гектара брошеной земли. Его жена Людмила Николаевна живет в райцентре, летом еженедельно наведывается на хутор. Взрослые дочери живут отдельно, одна — в Белой Церкви, вторая в Германии.
Хутор расположен в овраге в полукилометре от асфальтовой дороги между селами Ротмистровка и Ташлык. Из двора Петра Борсука выбегают две маленьких собачки: белый Умка и черный Жук.
— Я думал, что товарищ, потому что у него такая же машина, — открывает синюю калитку Петр Петрович. — Как вы узнали, что я здесь живу? Летом живет еще дачник-сосед. А зимой я один. Когда привез сюда ульи, этот дом был почти развален. Но мне так здесь понравилось, что купил его. Судя по 170 радиоточкам, здесь когда-то было столько дворов. Говорят, выехали в Крым, когда агитировали.
Внукам на хуторе неинтересно. Говорят: "Поедем от дедушки к бабушке. Здесь везде грязно". Хотя я им здесь качель прицепил. Зять младшей — из Штутгарта. Говорит, я Украину не слышал, я знаю Кличко. Сват приезжал, такой любитель хозяйства. Они не называют сватами, а по имени, его зовут Адольф. Мне так противно это произносить, хотя сват хороший человек.
— Не страшно одному?
— Я над этим не задумываюсь. Привык. Бог милует. Считаю, что нормальные бандюги сюда не полезут. А как какой-то такой себе, то собаки загавкают. В соседский дом каждую зиму лазят. Один год дед оставил бутылку. И больше всего, что эти бухари теперь лезут, а вдруг она там опять есть.
У ворот на цепи скулит черная собака Лада. В будке трое щенков. Петр Борсук показывает рыжего и черного.
— У меня в прошлом году пропала овчарка. Были лишаи. Люди отдали — на тебе, небоже, что мне не гоже. Я ее лечил-лечил. А с одним ветврачом встретился, спрашивает, где ты ее взял. Говорю, в Сунках (село Смилянского района. — "ГПУ"). Как ее зовут, уточняет, Аза? Так она не вылечивается, я уже ее лечил. Была еще овчарка. Я привез с кондитерской фабрики отходы печенья. Она одну и вторую здоровую миску сожрала. На утро в будке прогрызла дыру. Вижу, что кончается. Отпустил ее с цепи, знаю, что в таких случаях собаки убегают из дома.
Во дворе чисто. Справа на холмике растет петуния.
Говорит, что жена Людмила Николаевна имеет в Смиле квартиру.
— Я уже не говорю, что то мой дом. Здесь держу пять свиней, 60 кур бройлеров, а простых и не знаю сколько. Клетку кролей, бывало и до 100 штук. Правда, в прошлому году заболели, выпустил. А тут был внук, говорит, под будкой зайчик живой. Я туда, а это кролик выжил. Занимаю 2 гектара брошеной земли. Дружу с местными фермерами. Я им выпашу, а они смолотят.
Между деревьями видно брошеный дом.
— Когда та женщина умерла, сын запросил за дом 5 тысяч долларов. А потом говорит, хоть бы кто тысячу гривен заплатил. Так я ему дал. Огород засеял ячменем. Обрабатываю трактором, который списанным дали за долги на предприятии.
Из гаража слышно звонок стационарного телефона. Петр Петрович берет за дверью трубку. Разговаривает с женой.
— Это такая, как у связистов. Я сделал здесь, чтобы не бегать в дом. Мобильного жена не разрешает, чтобы женщины не звонили. Шучу. Некогда мне с ним носиться.
2 
1
Комментарии
7