Послушай, да он же мудак, слышишь, просто мудак, он был вместе со своим щенком. Из таких, как он, только мудаки и вырастают. Мне его ничуть не жаль. Ты думаешь, он бы изменился, если бы вырос? Черта с два. Я этих мудаков знаю наизусть. Я их за километр узнаю. Я их уже столько видел — просто душу выворачивает. Ох, брат, как я ненавижу эту сволочь!
Для мудака нет большего развлечения, чем увидеть, что кто-то споткнулся и упал, или кому-то на голову капнула ворона, или кто-то сел на свежеокрашенную скамью или вступил в лужу. Мудак — он разный, но всегда мудак. Он старательно отрыгивает после обеда, зная, что ты терпеть этого не можешь, и весело будет хохотать, если заметит на твоем лице гримасу отвращения. В поэтической задуме он будет чистить когти гребнем, уши — спичкой, а для профилактики зубов использует ножницы, специально взлелеянный желтый ноготь мизинца, скрепку или английскую булавку. В пубертатный период он непрерывно и ненасытно выдавливает угри перед зеркалом, а в сезон парования продолжает упражняться на своей самке, причем любит делать это в людных местах, скажем, на пляже. Если мудаков собирается несколько, они пьют пиво из трехлитровой стеклянной банки, до посинения расписывают пулю, а потом устраивают чемпионат по громкому газоиспусканию или каллиграфии "выписивания". Однако, несмотря на каллиграфические способности, мудак никогда не может попасть ни в унитаз, ни в писсуар, не говоря уже об отверстии стульчака. Зато он охотно будет лить в умывальник. Те же виды раритетов мудаков, которых природа отметила прицельностью, никогда не спускают после себя воду, завершая акт опорожнения расплюснутой точкой вброшенного в желтую лужу окурка.
В столовых и кафе мудак не может преодолеть путь к кассе без того, чтобы не выпить сразу свой компот или не начать напихаться сладкой лепешкой, не ожидая ни расчета, ни десерта. А если даже компоту и повезет уцелеть каким-то образом до завершения обеда, то мудак сначала сполоснет им рот и только потом проглотит. Я видел безумцев, которые полоскали морду кефиром, черным кофе, шампанским — последнее, как правило, заканчивалось катастрофой.
Мудак имеет непреодолимые сентименты к жвачке. Ему чрезвычайно тяжело выплюнуть ее, а тем более выбросить. Он горд своим умением выдувать из нее шарики — а те, кто не умеет, утешаются вытягиванием из зубов длиннющих калибрирующих соплей. На время еды, поцелуя или официального разговора мудак вынимает резинку и кладет ее на видное место, чтобы каждый смог полюбоваться слепком его совершенных челюстей. Самые деликатные в подобных случаях скатывают компактный белый шарик, который цепляют за ухом. Использованные, высосанные до последней клейкой субстанции жвачки налепляются мудаками на стулья и стены, под столы и окна, попросту говоря — везде.
Мудак никогда не может быть сам. Его желание общаться пересиливает все другие желания и инстинкты
Мудак никогда не воспользуется салфеткой перед тем, как пригубить напиток. Потому праздничный стол всегда украшен замусоленными им, жирными по краям бокалами. [.]
Мудак, мудак, мудак...
Что там еще?
Мудак — человек принципов, в которые он свято верит и которых он свято верит, что придерживается. Один кретин, с которым я вынужден был жить рядом на протяжении нескольких лет и который превратил эти годы в ад товарищеских отношений, прощаясь, за пару минут легко убедил меня, что все его поступки подлежат закону всемирной справедливости и равновесия. И я понял, насколько плохо и недальновидно трактовал его раньше как мелкого негодяя и мстительное ничтожество.
Мудак всегда сторонник чего-то-такого-оригинального. Он рьяно выискивает экзотические, критические, экстраординарные и маргинальные проявления бытия.
Мудак — страшный энтузиаст выездов на природу. С шашлычками, девочками, музычкой.
Мудак обычно подвержен настроению, отчасти сентиментальный. Он охотно вспоминает детство и юность, как настоящий сноб готовит коктейли по рецептам, вычитанным у Хема, а кофе пьет с периодичностью, подсказанной постэйзенштейновским монтажом французских фильмов.
Мудак — прирожденный турист. Каждый туристический автобус напихан мудаками.
Мудаки любят в талисманах, сувенирах и отличиях, безразлично каких — от марок и брелоков до верительным грамотам и фамильного оружия. Мудак, у которого нет браслета или перстня, кульчика или веревочки, а может, татуировки, а может, значка на лацкане, а может, анаграммы на белье, — такой мудак не мудак или не совсем мудак. Во всяком случае я взял бы под сомнение его мудаковатость как неполноценную и подозрительную.
Мудак всегда индивидуальность. Он выделяется из толпы: он стильный, имеет свою, присущую лишь ему прическу, манеру одеться, старательно подбирает обувь и украшения. Очевидно, потому толпа состоит из мудаков.
Мудак стремится к знаниям, даже к всезнайству. Он хочет Мудрости, Истины и Правды. Он хочет своими ручками весь мир обнять. Своей вонючей всеобъемлющей любовью.
Мудаку всегда мало одной лишь родительской веры — он хочет познать все существующие и мнимые религии. Мудак исследователь и экуменист. Его сжирает любопытство и сенсорный голод.
Это мудаки устроили первые походы на восток и на запад, это они придумали слова "сидхартха", "катарсис", "нирвана". Это они завезли помидоры, порох, анашу и составили первый мифологический словарь.
Они боролись за декларации независимости и прав. Они защищают равенство и демократию. Они проповедуют слово Божье повсеместно.
Мудаки создали науку и так званый объективный подход, согласно с которым черное и белое, верх и низ, пречистое и скверное, говно и вино, оно и оно является равноценными объектами классификации.
Мудакам присуще глубокое метафорическое и эзотерическое виденье. Они и только они могут усмотреть в земле и воде, пещерах и амбарах, камерах и тоннелях, в окнах и венках, калошах и носках символы влагалища, брюха, вагины, а попросту говоря — п(...). Это им мерещится в дереве и в пальце, в поезде и смычке, в стреле и единороге, в горне и в руре, в колбасе, огурце и даже в шариковой ручке один большой и непобедимый х(...).
Мудаки выдумали искусство и всячески поддерживают его культ. Они, мол, лишь передатчики гармонии небесных сфер. Художники, мол, самая лучшая, самая беззащитная часть человечества. Они так носятся со своими "обнаженными нервами" и мировой скорбью, что доводят публику до сумасшествия, до всырачки. А в публике неистовствуют охотно. Они завоевали себе право упиваться, ушиваться, обкуриваться, обкалываться, любить чужих жен и собственных тещ, несовершеннолетних, престарелых, парнокопытных, яйцекладных, сумчатых, перепончатокрылых и даже право не любить вообще. Они не могут зарубить курицу, но не прочь резать вены на сцене — вот где предельная боль неописуемо жертвенной экзистенции сверхчувствительного художественного сердца!
Однако я увлекся.
Мудак еще, кажется, совестливый, церемонный (или бесцеремонно бессовестный) и, как и каждый человек, грешный и слабый.
И наконец:
Мудак, как правило, хороший товарищ. Потому мудаки кучкуются. Мудак никогда не может быть сам. Его желание общаться пересиливает все другие желания и инстинкты, даже инстинкт самоудвоения. Табуны мудаков-туземцев чрезвычайно стабильны, имеют собственные табу и занимают более-менее определенные ареалы. А следовательно, проблема истребления мудаков не является уже такой сложной. Собственно говоря, она – эсхатологическая проблема, ведь мудаки — практически все.
3 
1
Комментарии