Мечты

Читать я люблю сильнее, чем писать. Если б было возможно, я бы никогда ничего не писал, а только читал, читал, читал... И так — тысячу лет, а то и две...

Еще я люблю мечтать. У меня много мечт. В одной из них я — бессмертный полководец, у которого есть 10 тысяч бессмертных воинов и возможность исправить историю.

Вот я громлю войска Юлия Цезаря, штурмующие Александрию. Но не потому, что втре скал ся по уши в Клеопатру, а потому, что люблю читать. Тогда сгорела часть александрийской библиотеки. И вот я спасаю ее. А на Клеопатру чихать, зачем мне эта проститутка? Она, конечно, после того как я Цезаря выгнал обратно в Рим, бросается мне на шею и тянет в свои покои, но я гордо высвобождаюсь из ее объятий и отдаю войску приказ возвращаться домой. В награду за спасение ее царства я забираю часть александрийской библиотеки.

Я спасаю хеттское, шумерское и вавилонско е царства. Взаме н вывожу глиняные таблички.

В 33-м я спешу спасать Иисуса Христа. Но колеблюсь, не будет ли мое вмешательство роковым. Во всяком случае, я решил не пропустить такое увлекательное зрелище, как распятие на Голгофе. Вот рядом в толпе святые Павел и Петр, а там вон святой Лука. Дед у меня был Лукьяном, ему будет приятно, что я познакомился с Лукой. Сын у меня Олесь-Лукьян. Святой Лука, утирая слезы, тянет меня после казни в корчму. Я рассказываю ему о своем войске и о том, что мог бы спасти Иисуса. Лука смотрит на меня как на сумасшедшего.

В 641 г. я громлю арабские войска халифа Омара. И снова-таки из-за любви к чтению, потому что Омар сжег александрийскую библиотеку поскольку "все важное для человечества есть в Коране, а чего нет в Коране — то лишнее". Омара я сажу на кол вместе с сотней его эмиров. Потом я пресекаю арабскую экспансию и продвижение ислама.

Я принимаю корону от Папы Римского и не пускаю в Русь византийцев и болгар. Посылаю агентов в Китай и похищаю секрет изготовления бумаги. Конструирую печатный станок и печатаю сотни, нет — тысячи важнейших мировых произведений. Территория Руси — это вся наша этнографическая территория, плюс Беларусь, Словакия, Молдова и Румыния.

В начале ХІІІ ст. я уничтожаю Чингисхана, потом иду в поход на турок, вгрызающихся в Византию, и гоню их до самого Афганистана. Ислам не переступил границ Европы. Благодаря этому албанцы остались католиками, они уже не размножаются, как кролики, и не претендуют на Косово.

Арестовав Кромвеля, спасаю короля Карла от казни и освобождаю Ирландию из-под английского гнета. Кромвеля сажаю на кол. За то, что он, скотина, мучил ирландцев. Перед тем я казню короля Генриха VIII и спасаю католицизм для Англии. Шотландцам и валлийцам дарую свободу. Эту потерю для англичан я компенсирую тем, что отправляюсь со своим войском в Америку и помогаю им управиться с Джорджем Вашингтоном. Америка остается под властью Англии. Когда разражается война между Севером и Югом, я помогаю Югу. Литература и кинематограф, конечно, потеряют "Унесенных ветром", зато Америка не станет родиной множества сект, которые потом попрут к нам. Америка будет хорошим католическим государством.

Московия у меня — скромная страна под протекторатом Руси, всех византийских и болгарских проповедников я под эскортом отсылаю в Москву. У меня нет ни малейшего желания делать московитов католиками. Урал, Сибирь, Дальний Восток принадлежат нам. Сахалин и Камчатку я отдал Японии за то, что они открыли у нас школы каратэ.

Запорожскую Сечь я разрушаю, потому что казаки от безделья превращаются в пиратов и угрожают целостности государства. Поскольку весь Персидский залив с его богатейшими залежами нефти принадлежит Украине, я переселил казаков на Бахрейн, где они с кошевым Калнышевским создали Новую Сечь и успешно воюют с арабскими племенами. За что Израиль нам очень благодарен, тем более что я во все века стоял на страже его свободы и процветания. Евреи уже не должны странствовать по миру, потому что они живут в прекрасной стране Израиль. Правда, вследствие этого Америка и Европа очень обеднеют, у них никогда не будет Спинозы, Уриеля Акосты, Ге йне, Кафки, Цвейга, Канетти, Хемингуэя, Беллоу, Чаплина, Фрейда, Пастернака, Бродского, Яна и Дмитрия Табачников.

Андруховича отдаю на воспитание в хорошую итальянскую семью в Венеции

Но зато и не будет всяких антисеми тизмо в. Даже такого понятия, как антисемитизм, не возникнет. И все это благодаря мне. Потому не удивительно, что в центре Тель-Авива я, весь бронзовый, сижу на бронзовом коне с бронзовым мечом. Голуби мне, конечно, немножко подпакостили, но все равно приятно. В конечном итоге, памятники у меня – по всему свету. От благодарных ирландцев, шотландцев, валлийцев, басков, каталонцев, провансальцев, э льзасце в, корсиканце в, сицили йце в, бретонцев, фламандцев, фризов, фарерце в, лужицких сербов... Боже, как же я эту Европу искромсал! Хотя с вепсами, и жорца ми и латгальца ми я, кажется, переборщил...

Дома я правлю железной рукой. Ни за что не позволю Сковороде преподавать в университете. Шевченко отдам в солдаты, потому что если поедет учиться в Париж, то писать забросит окончательно. Не говорю о том, что сопьется с Эженом Делакруа. Франко не помогу ни копейкой, иначе он столько не напишет. С Коцюбинским наоборот — государственная служба ему только мешала. Грабовского сошлю в Сибирь, это ему пойдет на пользу.

Я не увижу в пантеоне героев Мазепу, Петлюру или Бандеру. Украина — могучее государство, и каждый живет и действует согласно своему призванию. Мазепа занимается меценатством, Петлюра — литературоведением и переводами, Бандера — агрономией. Иногда в прессе можно натолкнуться на упоминания о лекторе Кравчуке, сельском поэте Морозе, бухгалтере Ющенко, конструкторе Кучме, буфетчице Витренко, модельере Тимошенко, знатном шахтере Януковиче.

В 1870 году я похищаю маленького Володю Ульянова, в 1879-ом — Йосю Джугашвили, а в 1889-ом — Адика Шикельгрубера и отдаю их в образованные украинские семьи. А в перспективе Владимир Уляненко напишет сто томов прекрасных произведений, Иосиф Джура станет выдающимся языковедом, Андрей Шкляр займется историей и создаст национальную доктрину.

В 1914 году в Сараево я ликвидирую Гавриила Принципа. Эрцгерцог спасен, мировая война отменяется. В конечном итоге, как и Вторая. Потому что я жертвую немцам ханты -манси йський уезд, который намного превышает все их территориальные притязания.

Мир и благодать господствуют на земле.

Все это время, все три тысячи лет, каждую свободную минуту я отдаю своему любимому занятию — чтению. Иногда позволяю себе что-нибудь написать и издать. Например, украинского "Гамлета", "Божественную комедию" или "Дон Кихота" буквально за несколько лет до появления этих шедевров в Англии, Италии или Испании. Чтобы какому-нибудь неудачнику Шекспиру или провинциальному Данте не пришло в голову написать то же. Однако я не столь уж ненасытен. Мне лень потеть над "Поисками потерянного времени", но "Улисса" все-таки не отдаю, а приспосабливаю ко Львову. Знал бы, чего это мне будет стоить, я бы лучше украл маленького Джойса и отдал на воспитание Ганне Барвинок. Может, мамочка из нее вышла бы лучше, чем писательница.

Иногда я позволяю себе развлечься. В начале 1960-х я похищаю трех младенцев. Юрчика Андруховича отдаю на воспитание в хорошую итальянскую семью в Венеции. Витю Небарака — в хорошую туркменскую семью. Олесика Ирванца — в хорошую американскую семью, штат Оклахома.

В 2005 году все они, как молодые и талантливые писатели, получают приглашение на бесплатное турне в прекрасный город Львов. Я назначаю им встречу 1 апреля возле Оперного театра. Вот с таинственной улыбкой Моны Лизы катит за собой чемодан величайший итальянский писатель Джорджо Андручелли, из-за угла вприпрыжку, догрызая хот-дог, выныривает американский драматург Алекс Ирвенс, а в сопровождении многочисленного гарема и всех своих ста тридцати пяти потомков выплывает туркменский народный поэт Вахид Худайназар Курбандурды Неборак-оглы.

Некоторое время я восторженно наблюдаю, как все они, перекрикивая друг друга, бойко размахивая руками и, потрясая мобилками, пытаются договориться при помощи итальянского, английского и туркменского языков, а потом подхожу – в безукоризненном белом костюме, в белых туфлях и белых перчатках – и говорю на чистейшим украинском языке:

— А это, пацаны, и есть настоящее Бу-Ба-Бу!

×