Российского прозаика и мыслителя Юрия Мамлеева, 76 лет, вроде бы обошла громкая слава с презентациями, миллионными тиражами и литературными премиями. Возможно, потому, что он сознательно выбрал для себя роль тихого эмиграционного писателя. Однако в современной российской литературе тяжело найти другого автора, который бы так же глубоко и пронзительно ухватил, изобразил и разоблачил душу и сущность целой эпохи. В действительности не Пастернак и не Солженицин сделали безжалостное рассечение советского строя. Именно Юрию Мамлееву принадлежит миссия самовольного проникновения в святая святых российской мифологии и безжалостного препарирования ее важнейшей конструкции — человеческой души.

Тяжело найти в истории литературы более непривлекательные тексты. С одной стороны, структурно произведения Мамлеева подобны обычной народной сказке, где кое-что схематические и наделенные однозначными качествами герои с красноречивыми фамилиями проживают определенную историю. С другой, его жуткие сказки всегда с несчастливым концом. У них с самого начала заложен заряд черной безнадежности и жалобной веселости. "Живое кладбище" — так называется один из рассказов Мамлеева — по-видимому, самое точное самоопределение авторского творческого мира. Писатель берет на себя неблагодарную миссию негативного сказочника, пишущего после конца концов и просто не видящего в человеке ничего, кроме поля для экстремальных экспериментов.

"Живое кладбище", по-видимому, самое точное самоопределение авторского творческого мира

"А что если отобрать у человека любые намеки на человеческое? А что если оставить ему только никчемное и темное?" — думает мистический реалист Мамлеев и посылает своих героев в потустороннее, населяет их мир крысами, гробами и мертвецами. Мамлеевские мистические истории вырастают из послевоенного советского быта, из страхов сталинизма, выглядя литературной местью как фальшивому социалистическому оптимизму, так и гуманистической идеологии шестидесятников. "Человек после ГУЛАГа невозможен", — словно говорит писатель, ища для этого человека выход.

Подобно Достоевскому, забрасывающему человеческую душу в неописуемо жуткие состояния, Мамлеев предлагает своеобразное очищение через смерть, безумие, забвение. Несколько мрачных романов, добрая сотня черных и абсолютно недобры х рассказов — даже не гимнастика для читательской души, а маленький безжалостный апокалипсис. Блажен тот, кто примет Мамлеева и пройдет с ним до конца.

×