Виктор Ерофеев, 60 лет, один из немногих современных российских писателей, которых перевели и издали на украинском языке. Последний роман-исповедь "Хороший Сталин" (2005) считают плевком в лицо прошлому и лирическими счетами с молодостью. Автор описывает отношения с отцом, который служил личным переводчиком у Сталина и впоследствии сделал сногсшибательную дипломатическую карьеру.

В конце 1970-х писатель становится инициатором выпуска внесоюзного альманаха "Метрополь", который ставит крест и на дипломатической карьере отца, и на официальной карьере сына. Ерофееву удалось переломить инерцию номенклатурного происхождения, освободиться из-под влияния "хорошего Сталина" — родного отца — и создать собственный мир, в котором главным принципом является полная творческая свобода.

"Русская красавица" была переведена более чем на 20 языков и стала первым постсоветским бестселлером

Виктор Ерофеев всегда пишет на грани инфаркта и нервного срыва. Это чувственное, мятежное и искреннее письмо шокирует, но всегда побуждает к размышлениям. "Русская красавица" (1990), которая была переведена более чем на 20 языков, стала первым постсоветским бестселлером. Именно с ее появлением в российскую литературу входит термин "эпатаж", который был лишь откровенностью, ранее невиданной в восточнославянских литературах. По рассказу "Жизни с идиотом" композитор Шнитке написал оперу. Роману "Энциклопедия русской души", где острая эссеистичность совмещена с грубым реализмом, суждено было стать чуть ли не самым правдивым портретом русского сознания всех времен. Не удивлюсь, если именно этот текст вскоре будет занесен в реестр запрещенных пути нским режимом произведений.

В среде современной российской культуры, где каждый раз все сильнее влияние угодников наподобие Никиты Михалкова и Зураба Церетели, Ерофеев выступает последовательным западником и либералом, который не стесняется и не боится в духе Чаадаева и Герцена говорить России горькую правду. Другое дело, что теперь немногие хотят эту правду слышать. Писатель не оставляет для родины, которую не любит вслед за Иваном Франко "из большой любви", права на оправдание и хочет видеть ее иной. По-видимому, именно такой хотим видеть ее и мы — неимперской, самодостаточной и свободной.

×