В Украинском доме проходит выставка старожитностей из зоны отчуждения. В течение 15 лет их там собирала экспедиция МЧС и поэтесса Лина Костенко, 76 лет.
— В центре Чернобыля бегали дикие кабаны Боря и Вася. Ручные: отзывались на клички. Борю недавно застрелили, — вздыхает археолог Ольга Переверзева, 30 лет. Мы стоим возле большой деревянной лодки. — Сейчас раскапываем чернобыльское городище XI–XII века, — продолжает пани Ольга. — Это была княжеская дача, в которой охотились на туров, лосей, медведей.
Поэтесса Лина Костенко заходит с министром культуры Игорем Лиховим, 49 лет. Она в черном велюровом пиджаке, на плече сумка. Удивляется, когда ее просят открыть выставку.
— Я думала, это начальство какое-то должно открывать, — отказывается.
— Раньше мы с Линой Васильевной жилы в одном подъезде, — рассказывает академик Николай Жулинский, 65 лет. — Часто видел, как на рассвете она выбиралась в Чернобыль: в пятнистой униформе, с рюкзаком на плечах.
Ростислав Омеляшко из МЧС, 51 год, объясняет, почему они не ходят в экспедиции летом.
— Разрастаются такие джунгли: ни домов не видно, ни гадюк под ногами не заметишь. Клещей — море, мошкара забивает объективы видеокамер, лица, — машет он руками. — Вот в этом доме, — показывает цветное фото, — Лина Васильевна перепрыгивала через гадюку, гнездо которой было прямо на пороге.
— Я уже зашла в дом, нужно было выйти, — вспоминает она. — Ребята хотели ее убить, а мне жалко стало: все-таки — хозяйка. Я перепрыгнула. И гадюка цела, и на душе спокойно.
— Вы не волнуйтесь, — добавляет после тишины Омеляшко. — Мы все экспонаты дезактивируем — чистим зубными щетками, пылесосами, фосфорной кислотой.
— Вот такие современные технологии, — смеется пани Лина. — А вы знаете, как Омеляшко сзывает нас к автобусу? Свирелью. Ой, это мои любимые, — вырывается у нее, когда тот показывает круглую полесскую шкатулку, плетенную из сосновых корешков. Рядом стоит соломенная кадка.
Омеляшко сзывает людей к автобусу свирелью
— А это уникальная тетрадь, — пан Ростислав подходит к другому стенду. — В ней семиклассник Иван Недашковский нарисовал хаты своего села Великие Клещи перед выселением и написал короткую историю каждой.
На стене висят нарисованные на стекле картины крестьян — лебеди, цветы.
— Такие грязные были. Я удивлялась, почему они их берут, — сознается пани Лина. — Теперь их не узнаешь! Люди, живущие в Чернобыльской зоне, не понимают: зачем мне этот Киев, предлагают остаться, — продолжает. — Кто я, они не знают. Я просто женщина, слушающая их внимательно часами. Ни один писатель на белом свете не слышал таких историй! Написала три документальных повести, скоро почитаете, — обещает.
У выхода ее ждет руководитель ДУС Игорь Тарасюк, 38 лет. В руках держит два пакета. Из белого видна пасха, в черном — видеокамера.
— Это вам, — подает ей.
Костенко удивленно спрашивает, что в пакетах, а потом зовет оператора Николая Семиногу. Рыжий мужчина лет 40 берет у Тарасюка черный пакет.
— Знаете, почему он у нас такой румяный? — кладет Семинозе руку на плечо пани Лина. — Потому что всегда на свежем воздухе, на радиации.
Оператор смеется.
Тарасюк подходит ближе.
— Если что-то будет нужно для экспедиции — обращайтесь, — говорит.
— Поступок ДУСи – загадка для меня, — удивляется и. — Может, они там хорошие?
Пани Лину окружают посетители выставки.
— Моя дочь пишет курсовую работу по теме "Лирический герой Лины Костенко". Я ей помогаю, — просит автограф киевлянка Галина Довбыус, 53 года.
— Если соберетесь делать экскурсии в Чернобыль, я согласна быть экскурсоводом, — серьезно говорит Лина Костенко и на прощанье подает руку министру культуры.
2 
1
Комментарии