Украинцы стали чемпионами по выживанию

Украина не обречена на успех, если будет убегать от своего страха и боли

Чем важна дата 1 декабря 1991 года из контекста 1 декабря 2019-го?

В политической истории 1991 и 2019 являются уникальными годами - в эти годы украинцы продемонстрировали нехарактерное для них единодушие. Или даже иначе, народ, который живет на ценностном разломе, редко бывает столь единодушным, как в декабре 1991 и на выборах 2019-го. 90% "за" на референдуме о независимости, 73% за Зеленского. Волеизъявления в то или иное время могли давать высокие региональные показатели единодушия. Но здесь - вся страна!

Результат голосования 1 декабря 1991 года впечатляет еще больше, если поставить его в контекст. Сначала - в контекст референдума 17 марта 1991 года о сохранении "обновленного" (какого в тот момент никто не знал) СССР, где 78% украинцев высказались за СССР. А уже через 9 месяцев эти 78% "за" превратились в 90% "против!" И наибольшую долю голосов на референдуме 1 декабря 1991 формировали те, кто в марте еще готов был согласиться на СССР, а уже в декабре - нет. А результаты очень репрезентативные, даже учитывая различную географическую принадлежность пассионариев: оба референдума имели явку у 84%. С такой явкой невозможно утверждать, что "выиграло большинство, которое в абсолютном пересчете является меньшинством".

Что же побудило украинцев так резко изменить свое отношение? Социолог Евгений Головаха заметил, что Чернобыль и принудительное участие детей в первомайской демонстрации в Киеве были точкой, после которой украинское общественное мнение становится критическим в СССР. И вроде бы, должны наблюдать постепенное уменьшение поддержки советскости, в первую очередь - Компартии. Но нет, избиратели 1 декабря 1991-го не только поддержали независимость Украины, но и избрали президентом самовыдвиженца Леонида Кравчука с длинным компартийным послужным списком: заведующий идеологическим отделом, член политбюро ЦК КПУ, который не сходил с экранов телевизоров все время с 1989 года, когда стал узнаваемым в результате оппонирования Руха. Казалось бы - должна быть точка разрыва. Руховцы оказались исторически правыми, коммунисты - виновными. Так почему же с одной стороны - поддержка независимости на уровне 90%, но тут же - 61% за вчерашнего лидера КПУ?

Продублирую вопрос: почему 73% выбирает Зеленского, но на фоне такого сногсшибательного результата политические ориентации украинцев остаются постоянными или изменяются незначительно? Потому что голосование на референдуме в 1991 году или на выборах в 2019 году было гораздо сложнее, чем ответы на те вопросы, которые были сформулированы в бюллетенях. Значительная часть украинцев, рискну предположить, что даже большинство от проголосовавших "за" независимость или за Зеленского, голосовали в контексте своих собственных вызовов.

Что для украинского избирателя важнее то, что лежит на поверхности, обсуждается на первых страницах? Вектор интеграции, язык или мантры о социальной поддержке? Историческая политика, отношение к Красной армии или УПА, УПЦ или ПЦУ?

Ответ прост, четкий и однозначный, он вытекает из десятков исследований. Это - выживание. Физическое, но не только на каждый день. Потому что завтра тоже будет борьба за выживание. И послезавтра тоже. Эта борьба - это константа, на фоне которых рожают, вырастают, живут, действуют и умирают поколения. Они уходят, а потребность в выживании остается. Украинцы за последние сто лет стали чемпионами по выживанию. И они очень чувствительны к окружающим обстоятельствам, которые повышают или понижают шансы на выживание. Вот как украинцы представляют себе принципы этой неписаной "теории выживания":

1) Власть не должна быть сильной. Собственно, желательно, чтобы она была операционно и административно состоятельной, но не могла нанести вред. Так как был очень живой (для избирателей 1991 года) опыт тоталитаризма. От которого некуда деться. Который определяет все параметры жизни человека. И наличие самой жизни - тоже. Поэтому советские путчисты - ГКЧП, пусть изначально пародийные и ложные - все равно страшны. Ибо был риск, что они снова задействуют уже почти прогнившую систему преследований и репрессий в СССР.

Референдум 1991 года был в глазах тогдашних украинцев не только референдумом о собственной субъектности - это осознавала малая часть избирателей. Это был референдум о бегстве от жизни в страхе, которую разделял практически весь политический спектр - от коммунистов до антикоммунистов. И дальнейшее разложение власти через девяностые, нулевые и до ростовского беглеца было движением к ослаблению институтов. Настолько, что не стало силы среагировать на аннексию Крыма или измену силовиков на Донбассе.

Незащищенность государственности создает возможность для части олигархов, а один из них даже без серьезной оппозиции становится президентом. Его попытки создать управляемую систему власти, при показательной, даже вызывающей демонстрации собственной неподотчетности, послали украинцам очень четкий сигнал: государственная система может стать сильной, а потому, в представлении жителей, опасной, и дальше будет больно бить реформами по привычному укладу жизни. Был задействован метод оппонирования государству - эффективный и отработанный годами: расшатывание институтов. Сначала институты лишаются социального капитала и перестают быть сакральными, дальше игнорируются и заменяются более комфортными неформальными институтами. В 1991 году призрак сталинского тоталитарного СССР проиграл надежде на свое собственное понятное и комфортное пространство, где коррупция заменяла систему подотчетности. В 2019 страх "беспредельного реформатора-Порошенко" породил запрос на нестрашного внесистемного игрока, который очень вовремя вышел в выигрышном для себя медийном контексте.

2) Инициатива увеличивает риски. За последние сто лет государство - чужое или якобы свое - ни было подотчетным украинскому обществу. Никто не уничтожил на территории Украины столько людей как государство. И в момент, когда ужасный тоталитаризм уступил место терпимому авторитаризму, эффективным инструментом безопасности стало быть незаметными для государства. А это означает не тянуть тигра за усы и не выходить к государству проактивно. Те, кому хочется быть активными - пусть рискуют сами, но не увеличивают персональные риски для других. И в начале самостоятельности в эту формулу помещались и активисты, и предприниматели, и даже первые два Майдана (1990 и 2004 годов), потому что они создавали риски для себя, не подрывае патерналистский общественный договор. А вот когда реформы с 2014 года пошли бить по этому укладу жизни и требовать от людей не только самостоятельно заботиться о собственном благосостоянии, но и проактивно контактировать с государством (подписать какую-то декларацию со семейным врачом, показать доходы и оформить субсидию и) или быть настороже (читай: делегировать функции) - многим украинцам стало страшно.

Патерналистское восстания не создает сложных систем. Оно оппортунистическое по природе. Украинцам очень повезло, что в 1991 году независимость стала консенсусным решением раньше, чем пришло осознание ее ценности. Сохранение советской преемственности затормозило развитие, но заполнило собой вакуум способности к новому управлению. В 2019 году патерналистское восстания, возможно, спасло страну от злоупотреблений все менее подотчетной администрации Порошенко, но заменило ее на другую команду с сомнительной целостностью и качеством суждений. Впрочем, не похоже на то, что как проигравшие, так и те, кто их заменил, полностью осознают сложность и масштаб сигнала, который большинство общества отправило на выборах.

Вопреки 1991, история в 2019 учит, что Украина не обречена на успех, если только будет убегать от своего страха и боли. Рефлекторные действия могут спасти жизнь в одних ситуациях, но не гарантируют успешности в других. Каким бы страшным не было прошлое, его преемственность придется преодолеть и выстроить способность творить более сложные системы управления, которые будут давать безопасность, правосудие и надежду на длительное благосостояние.

Оригинал