Мы должны быть к этому готовы

В Украине до сих пор нет института военных психологов. Номинально они есть, но это совсем другая служба, если сравнить ее с американскими или израильским аналогами. Наши психологи учились на своем опыте. В мире военные психологи имеют несколько направлений социализации: частично работают прямо в поле, где идут бои, адаптируют людей во время ротации и работают с военными после увольнения со службы. На последнем этапе предстоит работа по социализации и интеграции человека в мирною среду. И то, что мы наблюдали на мосту (18 сентября участник антитеррористической операции Алексей Белько на 4 часа заблокировал движение автомобилей и поездов метрополитена по мосту Метро в столице. Угрожал взорвать. - Gazeta.ua) , можно было бы отнести к упущению в третьей плоскости.

Психологические службы не могут работать без поддержки государства, без алгоритма - что делать с военными, как их социализировать, где они должны работать. Ответы должно дать именно государство.

Каждую проблему надо рассматривать на примере конкретного человека. Вот жил человек в селе, работал на 10-12 тысяч зарплаты, почувствовал патриотическое желание и пошел добровольцем. Работать военным - это совсем другая зарплата, отношение общества. После боев он возвращается таксистом, механизатором за 10 тысяч? Он чувствует себя ненужным, использованным. И в этот момент ветеранов очень удачно вербуют полукриминальные организации, какие то ветеранские организации. Во время проверки выясняется, что это недобросовестные политики выводят ветеранов на акции протестов. Психологу нечего сказать бойцу после службы, если он прекрасно осознает - его социальный статус, его заработок... потребность общества в нем упала в разы. Без решения бытовых и социальных проблем помочь этим людям психологически просто невозможно.

У нас есть механизмы получения льгот, пенсий, лечения, помощи волонтеров - но все это разрозненное. Не сконцентрировано как единая программа. Одному бойцу повезет - он попадет к добропорядочным волонтерам, которые помогут оформить документы. Другой может попасть к мошенникам, которые будут манипулировать его положением и только повышать в нем агрессию и ненависть.

Первый стереотип в обществе заключается в том, что любой человек после боевых действий имеет ПТСР. Это неправильно. На самом деле посттравматический синдром можно диагностировать не ранее чем через полгода после травмы. Второе предупреждение - это возможность вылечить ПТСР у любого психолога. Третье - что эти люди опасны. Это не совсем так, они не опасны, они очень травмированны. Одним из важнейших наших предубеждений относительно службы и боевых травм является то, что нам кажется - все можно исправить. Не всегда. И общество, и государство, и профессионалы должны быть готовы к тому, что некоторые души будут сломаны навсегда. Мы должны иметь систему поддержки даже для тех, кто не хочет говорить, выходить из этого состояния и стремится к изоляции. Мы должны относиться с уважением к человеку, который отдал свою жизнь, здоровье, эмоции на то, чтобы спасти страну.

Как ни работать с этими людьми, опыт США показывает — время от времени тот или иной ветеран стреляет по людям или кончает жизнь самоубийством. Есть такие военные травмы, которые невозможно исправить. Не потому, что так действует война, а потому что на войне иногда оказываются люди, которым там совершенно нельзя быть. Они психологически не переживут такого опыта. И это тоже момент психологической военной службы - отбирать среди тех, кто хочет служить в правоохранительных органах и армии, тех, кто не должен там быть.

Военные - это наша общая ответственность.

Лариса Волошина, для Gazeta.ua