Как отличить наших от россиян, если наши не в вышиванках?

Времена меняются

Блаженной памяти Жауме Валькорба, мой испанский издатель, когда-то принимал меня у себя дома и мы разговорились о сосуществовании языков. Жауме спросил: "Я часто слышу у нас в Барселоне русский. Я его не знаю, но могу узнать по звучанию. Как мне отличить, что это им говорят россияне, а вот это украинцы? Есть ли различия между русским из России и с Украины?". Тогда я ответил ему (не совсем в шутку), что если он их слышит, то это однозначно россияне. Украинцы же говорят так тихо, что слышать их он просто не может.

Я намекал на нелегалов-гастарбайтеров, на их перманентную ситуацию сокрытия и сокрытия своего я. Но это уже была другая тема.

Если бы мой барселонский издатель дожил до второго Майдана и российского вторжения и поставил мне упомянутый вопрос только тогда, то я бы ответил несколько острее. Русский язык в россиян не только демонстративный и громкий. Он агрессивный. Помните, эту страшную и одновременно красноречивую историю с автомайдановцем Дмитрием Булатовым? Напомню цитатой: "Все они якобы говорили с выразительным русским акцентом. Они всегда использовали "вы" или "они", когда заходила речь о гражданах Украины. Эти обстоятельства и вопросы, которые задавали похитители заставили поверить, что его пытали российские граждане, работающие в интересах российских или украинских спецслужб".

Недаром и американцы, которые в основном тоже (за исключением разве что университетской профессуры с славистики) не знают и не понимают русского, услышав этот язык в своих окрестностях, сразу же пугаются или хотя бы начинают сильно беспокоиться. "Такое впечатление, что наши новые соседи не разговаривают, а ссорятся!" - говорят встревожены янки. У них возникает стойкое впечатление, что этот язык - клубок из брани и нервов. А еще угроз и претензий. Язык ненависти, короче говоря.

Что же, в основном так оно и есть. Для того, чтобы заложенные в язык эмоции считывать на интуитивном уровне, нам совсем не обязательно разбираться в семантических тонкостях.

Но это все о россиянах. Что касается украинцев, то их русский уже давно мог бы стать объектом для серьезной лингво-хирургической операции по отделению его от русского языка россиян. И здесь речь идет не о суржике или "южном произношении", не о фрикативном "г", как и не о категорическом неприятии пресловутых "поребриков", а о вещах более глубоких и существенных. Нам нужно упрочить нормативную основу для украинской версии русского языка на этом еще, похоже, довольно длительном переходном степени. Ни одна война и никакие законы не заставят русскоязычных украинцев массово и одномоментно перепрошиться. Поэтому выводить их из плена русского надо постепенно и поэтапно, через дефинитивно другой, той, что не из России, русский. Той, которым они, впрочем, и общаются. Возможно, по аналогии с American English или Österreichisch Deutsch.

Как отличить наших от россиян, если наши не в вышиванках? Какой он, украинский русский? Что это за зверь, кто его приручит и легализирует? Причем так, как он того заслуживает - по-научному без отрыва от ежедневных языковых практик?

Пока я ломал голову над этими стратегическими (или все же тактическими) вопросами и листал новости, ответ поступил с скорее неожиданной стороны.

"На оккупированных территориях Донецкой области собираются изучать так называемый донецкий язык, и на эти цели недавно был выделен грант. Согласно данным местных СМИ, за реализацию этого проекта взялся Вячеслав Теркулов, профессор филологии. "Мы хотим составить словарь донецкого регионального диалекта", - сказал профессор".

Ладно, пусть так. Пусть для начала назовут это диалектом - со всеми присущими ему "тормозками", "копанками" и теми же "поребриками". Главное - сделать начало. И начать проводить линию отграничения.

И кто бы еще взялся за это тонкое филологическое дело, кроме наших блудных деенеровцев? Они таким образом действительно закладывают вполне большую бомбу - и прямо в сердцевинну фундамента мифа о "едином большом языке". Пожелаем же большого успеха и грантоеду-профессору, и его научном детищу.

Между тем прошлым летом я снова был в барселонских окрестностей и путешествуя там автобусом, не мог не вспомнить своего покойного издателя Жауме. Русскоязычная пара громко обсуждала свою проблему - автобус не остановился там, где им было нужно, и теперь они вынуждены ехать дальше. "Видишь, - обратился бы я к Жауме, если бы он жил и сейчас среди нас, - они ссорятся так громко, агрессивно и с таким наслаждением, что я полностью убежден: это россияне".

Но я этого не сказал, потому что Жауме рядом не было. Между тем кто-то из пассажиров показал им кнопку, на которую следует нажать перед своей остановкой. Водитель получит сигнал и обязательно остановится. Если вы не нажмете, водитель поймет это так, что никому выходить не надо, и не остановится. Пассажир объяснил им это без единого слова, но очень выразительно жестикулируя. Они смягчились и даже заулыбались, как-то мгновенно сбросив и свое напряжение, и злость. "Ну вот, - сказал он ей, - теперь и мы знаем, как користуватися громадським транспортом".

Извините, Жауме, времена меняются, мысленно извинился я.

Перепечатывается с разрешения издания "Збруч"