— Мой друг Николай из Золотого Потока учился в Киеве в духовной семинарии. Его собака это время жила со мной. Несколько лет тому назад Николай перебрался в Карпаты и забрал собаку. Бим этой зимой сам вернулся ко мне, — выходит навстречу на дорогу 59-летний Ярослав Цисарчук. Его собака Бим лает, прыгает и пристает к моим ногам. Мужчина сам живет в лесу.
В 3 км от дома Цисарчука — поселок Золотой Поток Бучацкого района на Тернопольщине. Двор окружен лесом. От поля — настежь открытые старые деревянные ворота. Рядом на электрическом столбе - гнездо аиста.
- Мой дед Кирилл в 1913-м уехал в Канаду — рассказывает Ярослав Григорьевич. — Через год началась Первая мировая война. Дед вернулся домой. Купил это поле и лес. С родственниками построили мельницу на реке чуть ниже. Хутор так и назвали — Млыны. Когда начались колхозы, мельницу разобрали.
Советская власть пыталась уничтожить хутора. В 1961 году нас хотели спровадить отсюда. Мне тогда было полтора года. Вызвали отца в Золотой Поток. Мама его не пустила. Был такой "кулак", что там только и ждали, чтобы его спровоцировать. Пошла сама и взяла меня. Кагэбист скакал, угрожал: "Завтра приедем и дом развалим". А мама: "Слушай, ты еще и на дом не вылезешь, как твоя голова слетит". Дом они не завалили, но дали большой штраф.
Хата Ярослава Григорьевича аккуратно побелена, под шифером.
— Белить помогает сестра Люба, на 2,5 года моложе. Живет в Костыльниках в километре отсюда, - объясняет. — Мне здесь хорошо, спокойно, уютно. Имел возможность и в Тернополе быть, и в Киеве. Учился в сельскохозяйственной академии на лесохозяйственном факультете. Летом бетон и асфальт нагревались так, что вечером невозможно было вздохнуть. Да и не было мне интересно в городе.
Пошел работал лесником, затем помощником лесничего, мастером леса. Восемь лет был депутатом Бучацкого районного совета. В 2002-ом начались неурядицы в нашем лесном хозяйстве. Был красивый буковый лес. Гектара 3 вырубили всплошную, а остальные разредили. Дубы истребили. Я противился тому. Меня на работе терпели, потому что был депутатом. Когда третий раз в 2010-м не прошел в райсовет, моментом сказали: "Вы уже не работаете".
Ярослав Григорьевич выносит из летней кухни оббитые коричневой тканью кресла и табурет. Предлагает сесть.
- В 1989-м сюда провели свет, - продолжает. — Протянул телефон. Не работает года три. Перерезали где-то провод. Столько звонил в Киев — без толку. Поэтому и интернета нет.
- Не страшно здесь самому? — спрашиваю.
— А чего бояться? — смеется. — Пусть меня боятся. Но кто из нас может чувствовать себя спокойно? Был в других государствах. Нам далеко до их уровня. В прошлом году проехал всю Швецию. Отвозил туда людей. Когда-то думал, что Лапландия-это Богом забытый край. А там в лесу через каждый километр-два проложена шоссейная дорога. Там - где-то дом среди леса, там-где-то дом. И везде есть электричество.
Езжу в Польшу на заработки. Имею за месяцы от 400 долларов до тысячи (11-28 тыс. грн. — ГПУ). В прошлом году работал в археологии, когда прокладывали магистраль к морю.
Посреди двора накрытый скатертью стол. На нем — грибной суп, бутерброды, нарезанные помидоры, колбаса, яблоки и груши. Трехлитровая банка березового сока и красное вино.
— Не чувствую себя отшельником. Самодостаточным чувствую себя, - разливает вино хозяин. — Женат не был. Была любовь. Но добрые люди постарались — разбили. Не хочу об этом говорить, — глаза мужчины увлажняются, минуту молчит и смотрит впереди себя. — Бывает сюда зайдет какой-то человек. Чаще всего, когда собирают осенью опята. Если блуд напал, надо вспомнить, с кем на Сочельник ужинал. Или прочитать "Отче наш".
Как-то смотрю, там три женщины, — показывает в сторону дороги. - Говорят, из Сновидова пришли опята собирать. Но почему возвращаются в Костельник? Говорю им: "Возвращайтесь. Кажется, вы не туда идете". А они: "Та нет, там часовня и скирда вон виднеются" — "Все правильно. И часовня, и скирда. Только это Костельники". Их так закрутило, что не хотели поверить и все. Силой погрузил их на подводу, привез домой. Только тогда сориентировались.
Здесь в поле была кукуруза. Один человек до утра блудил, не мог выйти к своему селу. Когда начали у нас петухи петь, пришел на звук. Мама говорит ему: "Михаил, ты куда идешь?"- "Да домой". Взялась показывать путь, а он не верит. Довела до фермы. Мужчина говорит: "Гляди, какой-то город!" Мама показала идти в долину. А там уже жена его ходит, его уже ищет.
Благодарю за грибной суп. Ярослав Григорьевич провожает за ворота.
— Здесь есть три вида змей, — говорит по дороге. - Рыжие-каменки, черные с белыми полосами. Эти ядовитые. И есть ужи. В соседнем селе живет женщина, которая разбирается в змеях. Когда-то мне наслала змей, негде было стать во дворе. Отгонял их веником. Женщина не держала на меня зла. Просто хотела использовать, потому что как раз строила сыну дом и все хотела задаром. Вынужден был идти к ней и делать, что хотела. Что — не хочу говорить.
Рассказывали, что во времена барщины ее предкам господин позволил с весны до снега где хотели пасти скот. У господина другого выхода не было. Потому что испокон веков они заклинали змей.
Когда-то в лесу ждал своего ездового. Сел на колоду. Слышу — сзади что-то потрескивает. Оглядываюсь — нет никого. Опять — трась-трась. Поворачиваюсь — две маленькие и старая змея. Она подавала звуки, чтобы я вступился. И я вступился.
Знакомые были на Дальнем Востоке. Рассказывали, как геологи разбили лагерь у горы. Один после ужина метрах в 30 выливал в кусты объедки. Увидел двух больших змей. Со временем они к нему привыкли. Всегда ждали, когда принесет остатки. Однажды он увидел, что одна змея ведет себя беспокойно. Уже хотел возвращаться. А она прыгнула на него, крепко обвила и жало наставила к глазам. Так его продержала 6 часов. Перед рассветом послышался страшный грохот. Обвалилась гора и накрыла тот лагерь. Он один остался жив.
Змей нечего бояться. С детства их здесь вижу. В мире просто так ничего не бывает. И змеи просто так на людей не нападают.
3 
1
Комментарии