С лидером столичной группы ОНУКА 31-летней Натой Жижченко встречаемся в 15:00 на киевском Подоле. Она одета в черное пальто без рукавов, платье антрацитного цвета и берцы.
В кофейне Воздвиженского квартала просторно. Кроме нас — один посетитель. Ната заказывает кофейный коктейль "Виски сауер".
Слушатель на ура воспринял вашу музыку — сочетание народной с электронной. Трудно было найти артистов-новаторов для группы?
— Сложно найти музыканта, который в совершенстве владеет народным инструментом. И мыслит не этническими категориями, может импровизировать. Раньше стеснялись сознаваться, что играют на народных инструментах. Это считалось немодным. В детстве тоже удивлялась, почему играю на сопилке. Для свирельщиков нет конкурсов, широкой программы.
Наш бандурист Евгений Йовенко рассказывал, как стеснялся своих длинных ногтей. Когда знакомился с девушками, прятал руки.
Для чего браться за бандуру, если из-за этого стыдно?
— Многих побуждали родители. Я не мечтала играть на сопилке. Меня научил дедушка. Потом, когда поняла, сколько лет на это потратила, бросить было бы неразумно.
Какие житейские уроки от деда для вас самые важные?
— Его давно нет. Но до сих пор мысленно разговариваю с ним. Когда сомневаюсь, задумываюсь, какое бы решение принял он. И делаю так же.
Дедушка и бабушка принадлежали к черниговской интеллигенции. Смолоду дед был очень суровым. В семье все зависело от его мнения и настроения. У нас с ним была особенная связь. Я для него была единственной внучкой, которая продолжает его дело, с детства концертирует.
Это были разные миры: школа, мама и папа в Киеве, на спальной Воскресенке. И мир дедушки и бабушки, сад и дом в Чернигове. Дедушка играл на сопилке, бабушка полировала бандуры — сплошная противоположность суетливому мегаполису. Они вдохновляли. А родители со мной занимались, возили на множество музыкальных занятий.
Отец у вас тоже музыкант?
— Инженер-радиоэлектронщик. Но любит и разбирается в музыке. Был ликвидатором аварии на ЧАЭС.
Поэтому эти места стали для вас особенными?
— Дома постоянно звучало слово "Чернобыль". Этот регион меня интересовал с детства. В первый раз поехала туда лет в 17. Пропуска не имела, поэтому не попала за забор. Побродила по полям, дорогам возле 30-километровой зоны. В Припяти побывала в 23 года. С тех пор езжу в зону каждые полгода. Это — мое место силы.
Во многих домах выбиты окна, лифты — с открытыми шахтами между этажами. В больнице видела оставленную на регистратуре записную книжку. Там написаны часы работы врачей, имена тех, кто в отпуске. В каждом кабинете до сих пор стоит сменная обувь под толстым слоем пыли. В детском садике поросли мхом фигурки из пластилина. Гнетущее зрелище.
Иногда во время поездок появляется ощущение, что зона меня не принимает. Она имеет если не душу, то какую-то силу. Не скажу, что это мертвая территория. Напротив — очень живая. В ней чувствуется потусторонний манящий мир.
Странствуете по зоне одни?
— Имею проводника. Занимает на станции уважаемый пост. Работает там почти с первых дней аварии, — Ната помешивает кубики льда в стакане.
Такое впечатление, что на сцене вы медитируете.
— Мне сложно поладить с людьми с помощью слов. В детстве было проще сыграть самую сложную партию, чем поздороваться с преподавателями музыкальной школы. Трудно поддерживаю беседу. Иногда во время гастролей почти ни с кем не общаюсь. Но выход на сцену переключает. Энергия музыки — другая. Словами можно обмануть. Музыкой — нет, потому что это чистые ощущения. Для меня лучшее признание — когда музыка нравится детям. Их не обманешь.
Вам предлагали выступать в России?
— Да. И сейчас предлагают. После событий в Мариуполе в 2014-м мы отменили запланированные концерты в Москве и Санкт-Петербурге. Это было решение сердца. Понимаю, что там ждала наша аудитория, нас хотели услышать местные украинцы. Мы выполнили бы просветительскую миссию. К тому же это была бы настоящая культурная диверсия — сыграть на трембите, бандуре и сопилке в нескольких километрах от Кремля.
До сих пор хочется сделать это. Еще не время. Большинство людей настроены агрессивно. Не езжу в Россию даже к друзьям. Но мечтаю о времени, когда все изменится.
С четырех лет играет на сопилке
Ната Жижченко родилась в Киеве. Дед — мастер народных инструментов Александр Шленчик. Научил внучку играть на сопилке в 4 года.
Через пять лет выступала с духовым оркестром Национальной гвардии Украины. За каждый важный концерт родители покупали картридж к игровой приставке.
Закончила Киевский университет культуры и искусств по специальности "этнокультуролог".
В 2002–2013 годах была солисткой электронной группы "Томато Джес". Ее основал старший брат Александр. После распада коллектива стала сотрудничать с музыкантом Евгением Филатовым, будущим мужем.
Новый проект назвала ОНУКА — в память о деде. Электронную музыку совмещает со звучанием народных инструментов. В ноябре в Харькове и Киеве сыграет концерты с Национальным оркестром народных инструментов.
Любимые писатели — Франц Кафка, Альбер Камю, Эрих Мария Ремарк.
— Сейчас читаю российскую классику, — говорит Ната. — Перечитала "Анну Каренину".
Имеет пса породы джек-рассел-терьер Пифа. Замужем. Живет в Киеве.
4 
1
Комментарии