"Контрнаступление переживает переломный момент" - l'Opinion

Мы переживаем решающий момент, переломный, потому что это контрнаступление, которое мы называем от сильного на сильного. Идет концентрация наступательных украинских средств, которые обращены к сильно защищенной зоне. Следовательно, идет борьба со значительными оборонительными средствами на российской стороне. Так что это наступление, которое требует больше времени.

Надо, во-первых, "подготовить почву", нанести удары вглубь логистических складов и коммуникаций. Это украинцы сделали в апреле-мае.

Потом у нас был второй этап - прорвать первые линии оборонительных рубежей. Мы достигли этой точки, а это значит, что создали брешь. Это хорошо. Это должен быть переломный момент. С украинской стороны, чтобы добиться реального успеха, эту брешь нужно использовать, ее самой по себе недостаточно. Теперь им нужно продвинуться вглубь и разрушить следующие линии обороны.

И наоборот, с российской стороны, они будут пробовать остановить этот разрыв, чтобы гарантировать, что брешь останется минимальной, и что они останутся там. Фактически происходит обратный Бахмут. У нас есть ограниченное тактическое наступление ВСУ.

Да, несомненно, мы идем к длительной войне. В любом случае, она имеет все характеристики таковой. То есть, даже когда у нас есть наступление или контрнаступление, которое, кажется, дает эффект, действовать внезапно не получится. Не выйдет так, как это было в Харьковской операции, или с символическими последствиями, чтобы отодвинуть фронт россиян, взяв такой город, как Херсон. Видим, что Украина не вызывает полного поражения противника.

Скорее, мы находимся в долгосрочной войне на истощение, где идет чередование наступательных и оборонительных движений и, прежде всего, физическое и материальное истощение воюющих сторон приведет к решению. Это имеет все характеристики длительной войны.

Кроме того, не будем заблуждаться, в самой речи двух воюющих сторон произошла смена парадигмы. В первые дни Россия говорила о наступлении или большом наступлении, которое должно было, например, привести к захвату Донбасса, окончанию войны. Теперь этого нет.

Сегодня речь вообще об этом не идет. На самом деле мы говорим о нынешней временности событий. Россия сдерживает украинское наступление, с одной стороны, а Украина использует свой прорыв, с другой. Но ни одна из сторон не может говорить о решительных действиях. Это совершенно нормально, поскольку этих характеристик у нас вообще нет. Мы действительно находимся на этапе длительной войны, где способность продолжать борьбу, в конечном счете, будет иметь решающее значение.

Адаптация поначалу происходила по-разному с обеих сторон. Украинцы, если посмотрим на их доктрину, которая развивалась между 2016 и 2021 годами, были согласны на длительную войну. Это, в итоге, и произошло. В случае российского вторжения, они хотели и сумели остановить его. Вынудили россиян вступить в войну на истощение, чтобы в долгосрочной войне истощить врага.

Они сумели избежать того, чтобы их разбили одним ударом, как изначально планировала спецоперацию Москва. Они смогли не упасть. Это объясняет очень раннюю всеобщую мобилизацию гражданского общества.

И наоборот, россияне предпочли короткую войну, что объясняет логистические неудачи первых дней. Но после этого потрясения, месяц за месяцем, ситуация выровнялась.

Конечно, украинцы планировали мобилизацию военной помощи Запада, своего гражданского общества, но во всех случаях это со временем утомляет людей и оборудование.

Россия действовала в ответ, но с частичной мобилизацией, обращением к советским запасам, а также обращалась за международной военной помощью к Ирану, Северной Корее и другим изгоям. Наконец, у нас сейчас есть постепенное выравнивание, и мы вернулись к этой логике, где после первого шока и адаптации сегодня обе стороны мобилизуют людей, оборудования, и им удается восстанавливать силы.

Итак, что сегодня является определяющим для обеих сторон, помимо моральной силы и способности продолжать войну. На самом деле, сейчас главным для обеих сторон является международная военная помощь, которая становится все более важной для россиян. Сначала они ее не получали, потому что у них было гораздо больше своих военных ресурсов, и потому что международное сообщество было менее мобилизовано в их пользу.

Потом пошли большие контракты. Например, на иранскую помощь, которая была заметной. В украинцев это было в их стратегии, что было более заметно. Но сейчас, на самом деле, речь идет о способности продолжать войну, и ключевым моментом, помимо мобилизации людей и использования ресурсов, является аутсорсинг и постоянное снабжение из-за границы.

Можно сказать, что она соответствует поставленной задаче по двум причинам. Потому что она не прекратилась, несмотря на более чем полуторалетний конфликт. Она также адаптировалось под нужды украинцев.

Несмотря на первоначальное сопротивление, пробелы постепенно устранялись один за другим. Проблема сейчас в том, что темпы помощи не выдыхаются, и это очень важно отметить, поскольку до этого конфликта мы много говорили о нежелании Европы, об отсутствии воли в ЕС или на Западе, в целом.

Это не так, воля все еще есть, она все еще крепка, будь то с американской стороны или с европейской, на данный момент. Проблема скорее в одышке, которая обязательно носит количественный характер. Это не будет тип ресурсов. После артиллерийских систем были танки. После танков пошли самолеты. Проблема скорее в количестве с течением времени. Качество вроде бы улучшается постепенно, но неизбежно, у нас становится меньше запасов.

И тогда всего, что ты даешь, у тебя уже нет, это логично. Но поскольку вы не можете все сразу воспроизвести, поскольку оружейная промышленность нуждается в наращивании темпов и не приспособлена для таких объемов, вы не можете производить оружие в том же количестве.

Таким образом, на самом деле, если и произойдет замедление, то оно будет количественным из-за проблем промышленного производства, а не политического характера или нежелания помочь.