"Надо выгнать из Крыма всех, кто приехал туда после 2014 года" – Сергей Мокренюк

Нам дали гораздо больше, чем мы могли мечтать. Речь идет о том, что мы пока не получили дальнобойное высокоточное оружие.

Крым освобождать, в определенном смысле, будет довольно легко. Потому что я не верю ни в одно противостояние нашим Вооруженным силам от крымчан. Там будет сопротивление российской армии. Но учитывая оружие, которое уже имеем, этого будет достаточно, чтобы подавить сопротивление россиян. Им придется эвакуироваться из Крыма так же, как это сделали с правого берега Днепра на Херсонщине.

Многие крымчане не хотят жить в авторитарном государстве. Ждут, когда Украина вернет эту территорию. И активность ФСБ в охоте "на ведьм" только подтверждает этот тезис. Есть часть людей, которые категорически за Россию, есть граждане РФ, которые переехали в Крым – но практика показывает, что они будут бежать первыми. Часть из них уже так поступила – достаточно посмотреть на уровень предложений покупки жилья. Большей части населения Крыма абсолютно все равно, какая будет власть. Они не будут сопротивляться.

Вопрос только в том, что для людей, девять лет пробывших в оккупации, каждый день имеет значение. Поэтому кормить их иллюзией – это самое ужасное, что мы можем делать. Политикам и топ-военным чиновникам нужно быть осторожнее с терминами. Не стоит называть конкретные временные рамки, если нет уверенности в освобождении Крыма именно в это время. Ибо самое страшное – убить в людях надежду.

Уже есть практика, что при побеге россияне забирают с собой своих коллаборантов. Умные коллаборанты и предатели скрылись из Крыма еще в 2014-2015 годах. Продали имущество и уехали. Сейчас на полуострове проходит несколько процессов. С одной стороны есть паника. Это преимущественно у россиян, приехавших в Крым после 2014 года. А остальные утверждают, что все под контролем ФСБ и вооруженных сил РФ. Однако при этом горят склады, воинские части, самолеты. Они это признают, но пытаются закрыть глаза и жить в состоянии полу анабиоза.

Нам будет легко с украинцами и россиянами, перешедшими на сторону врага. Это предатели и коллаборанты – нужно просто расследовать преступления и привлекать их к ответственности. Проблема будет с представителями крымскотатарского народа, часть которых пошла на сотрудничество с врагом. Потому что для крымского татарина нет другой земли, кроме Крыма. Имея тесные родственные связи этим людям будет трудно принять решение и уехать за пределы полуострова. Поэтому они, скорее всего, останутся, и после освобождения, нам нужно будет принимать юридические и политические решения относительно их действий за время оккупации. Расследовать эти факты будет болезненно, и это будет проблема. Надо будет определить, к кому применять амнистию, люстрационные меры. На сегодняшний день такой нормативной базы нет – решение этой проблемы отсутствует. Каким оно будет – мне непонятно.

Требуется ведение военно-гражданской администрации на достаточно долгое время. Большой вопрос – когда сможем давать этим людям право голосовать, как определять – кого мы признаем гражданами Украины, а кого нет. Что делать с собственностью и что будет с правами жертв? В Крыму десятки тысяч человек пострадали в результате оккупации и действия коллаборантов.

Все зависит от способа, каким будем это делать. Если сможем выработать какую-нибудь правовую конструкцию уже сегодня, то нам было бы легче. Мы заинтересованы в том, чтобы больше предателей уехали из Крыма до того, как он будет освобожден. Нам не нужны эти люди и расходование ресурсов на их содержание.

Также нужно сделать оценку, что там действительно происходит, что останется на момент освобождения. Одно дело – если там будет инфраструктура, другое – если города будут как Мариуполь или Бахмут. Об этом сейчас сложно говорить. Но точно следует придерживаться логики – все, кто приехал в Крым после 2014-го, должны уехать.

Любое государство имеет право выдворить за пределы иностранного гражданина. Об этом нужно помнить. Второй важный тезис – каждый совершивший преступление будет установлен, будет надлежащее расследование и преступник будет привлечен к ответственности. Неотвратимость наказания – это то, что нам нужно обеспечить для восстановления справедливости, формирования устойчивого будущего.

Надо оценивать по действиям. Рассматривать каждый случай. Если человек пошел служить в органы полиции России в оккупированном Крыму, если он в это время не был агентом наших спецслужб, то совершил преступление. И должно нести наказание. И это не зависит от того, какое у человека гражданство, пол и вероисповедание.

Быть последовательными. Чтобы судебная система максимально быстро разгребала эти дела, чтобы полиция и Служба безопасности быстро документировали и обнаруживали всех. Хорватия, когда освободила свои отдельные территории, в первые дни никого не преследовала. Но обнаружили всех, кто совершил тяжкие преступления. Постепенно привлекали к ответственности.

Важно помнить, что военные преступления, грубые нарушения Международного гуманитарного права, не имеют срока давности. Будет наказание через год или десять – найдем.

Если посчитать, сколько у нас было прокуроров, судей, полицейских, пограничников – это даже не касаясь органов исполнительной власти и местного самоуправления – цифра больше. Речь идет о 100-200, а скорее еще больше, тысячах управленцев. Считать, что мы всех их туда отвезем – так работать не будет. Ни один человек не уедет с территории, где ему комфортно, работать в места, где нужно поднимать все с нуля. Нам придется использовать местный ресурс – перевоспитывать тех, кто там находится. Предстоит рассчитывать на тех, кто сейчас находится в Крыму. Часть крымчан захотят вернуться и, возможно, даже работать в органах власти. Вопрос только в том, способны ли они выполнять эти обязанности. Поэтому первые несколько лет, возможно, десяток – это должна быть военно-гражданская администрация. Там должны быть люди, которые готовы работать в таких условиях. Пройдут специальное обучение, то есть будут подготовлены к работе на только что освобожденных территориях.

Мне понравился тезис госпожи Тамилы, что большая часть из этих должностных лиц может быть из числа военнослужащих, которые после войны демобилизуются. А кто захочет там работать? Человек будет находиться в совершенно враждебной среде. Управлять теми, кто тебя не понимает, очень тяжело.

Пока мы девять лет двигались в сторону цивилизованного общества, так же быстро крымчане летели в бездну. Они жили в изолированной и обезображенной среде. Им будет трудно воспринять украинские реалии. И потребуется период, чтобы понять, что делает государство и почему у нас такие принципы. Начиная от элементарного – почему женщина имеет равные права с мужчиной – до того, что поселок не может называться Советским или почему не может быть улица Чкалова. И этому будет сопротивление.

Мы видим, что происходят взрывы складов. Находившиеся в Крыму самолеты Россия вынуждена перевезти. Убрала военные корабли. Потому что их поражали наши вооруженные силы. Это ведь не просто так происходит. Надо больше такой работы. Но следует понимать, что девять лет оккупации – это тяжело.

Есть большое количество крымчан, которые ждут, когда Украина освободит свою территорию. Работают над этим. Поэтому существуют движения сопротивления, "итальянские забастовки", когда люди саботируют какие-то решения. И это большая часть населения, как для девяти лет аннексии.

Там нет огласки, что кого-то за решетку отправили в связи с политической позицией. Политзаключенные – это всегда закрытая и табуированная тема в крымском обществе. Подобные дела всегда расследуют одни и те же прокуроры, а дела рассматривают одни и те же судьи. Люди пытаются поддержать оказавшихся в тюрьме, но публично этого не показывают.

Мы уже смогли вернуть большую часть этих людей. Других – еще вернем. Потому что Украине будет гораздо легче говорить с Россией, ведь она эту войну проиграет. Украина несомненно победит. Когда Москва этот факт признает, будем требовать восстановления нарушенных прав. В том числе возвращение граждан Украины.

И сейчас мы должны говорить не только о политзаключенных, но и просто заключенных. Это десятки тысяч украинцев, осужденных в оккупации, незаконно вывезенных за пределы украинского полуострова в Россию. И это военное преступление. Мы должны требовать привлечения организаторов и исполнителей к уголовной ответственности. Заключенные украинцы желают возвращения на родину, хотя бы потому, что условия содержания в российских лагерях существенно отличаются от наших заведений пенитенциарной системы.

В Министерстве по вопросам временно оккупированных территорий и ВПЛ я инициировал работу по применению санкций в отношении юридических и физических лиц, посягающих на наш культурное наследие в Крыму. Было принято два решения на Совете нацбезопасности и обороны, в результате которого в отношении 24 физических и 23 юридических лиц были применены санкции. Это был сигнал: мы все видим, мы всех знаем. Правоохранители расследуют эти дела о хищении и уничтожении украинского наследия в Крыму.

Что касается Херсона и Запорожья – мы действительно видим, что объекты культурного наследия оттуда вывозят в Крым. Но не знаем, что остается на полуострове, а что едет дальше – в Россию. Мы и по Крыму до конца не могли отследить, какое количество артефактов было вывезено. Можем только из изложенных россиян фактов говорить о сотнях тысяч украденных объектов. Если окажется, что из херсонских музеев украли все ценное, я не удивлюсь. Потому что это вся суть российской культурной политики – украсть и сказать, что это было их.

Россияне здесь действуют по трем принципам. Первое – воровать что-то, чтобы продать. Так работали на раскопках в Крыму до оккупации, и продолжают до сих пор. Второе – россиянам нужно показывать свою историческую ценность как народу. Поскольку своего ничего нет – пытаются присвоить наше. Третье направление – стереть нашу культуру и нашу идентичность. Это суть колониальной политики Москвы. И эта иллюзия о величии и первенстве – это основное тонкое место россиян. Если туда бить, то это еще более болезненно, чем экономические санкции. Это полностью деморализует российское общество. Унижение, игнорирование их "величия" – убивает в них смысл их существования. Это нужно объяснять нашим партнерам на Западе и говорить об обрыве всех культурных связей с Москвой. Российской культуры как таковой не существует. Как только украинские музыкальные исполнители ушли с рынка России, у московитов исчезли новые песни, потому что их производили украинцы.

Надеюсь, что будут механизмы после нашей победы, чтобы вернуть основные фонды. Но сначала нам нужны списки имущества, которое россияне могли украсть. И давайте вспомним, что культурное наследие – не только музеи. Это архивные и библиотечные фонды. И они также пострадали или были вывезены. В частности, из Херсонского государственного архива россияне вывезли множество документов.

На начало прошлого столетия США в составе своей армии создали специальное военное подразделение, занимавшееся исключительно обнаружением, фиксацией похищения и незаконного вывоза во время боевых действий культурных ценностей. Американцы искали украденные культурные ценности по всему миру и преследовали тех, кто их похищал. Если бы в составе Вооруженных сил Украины был создан такой подраздел, я уверен, мы бы обладали полной информацией об этих преступлениях. Что для московитов стало бы большой проблемой уже сегодня. Я бы имел в честь служить в таком подразделении.

Первое – это абсолютная тотальная деколонизация и декоммунизация. Уничтожение всего тоталитарного, восстановление топонимики. Не только крымскотатарского народа, но и других национальностей. Там много украинского культурного наследия. Там много истории греков, армян, англичан. И это дает нам силу привлекать в Крым представителей разных стран, развиваться экономически. Ярким тому примером является площадь в Евпатории, где стоят одновременно мечеть, синагога и православный храм.

Второе – Крым должен существовать на таких же правилах, как и вся Украина. Не нужно там иметь автономных республик и других формирований. Это единственное, что может стать залогом стабильного существования общества. При этом важно запустить систему поддержки сохранения и развития коренных народов Украины, в частности крымскотатарского.

На старте деоккупации будет люфт времени, когда сможем произвести большое количество коренных и принципиальных изменений. Восстановление тех правил, по которым живут все украинцы. Важно не упустить это время, действовать быстро и решительно.

Проблема будет с языком. Но прошлый год показал, что большое количество украинцев может перейти на украинский довольно быстро. Потому что во-первых язык – это маркер, кто ты есть, а во-вторых, именно через него россияне передают свой вирус. В Крыму понимают украинский, могут читать, но говорить пока сложно. Для этого нужно время и культурная и образовательная инфраструктура, которую достаточно легко можно сформировать на только что освобожденных территориях.

Все, что я назвал можно, имплементировать побыстрее. Девять лет Россия плотно давила на мозги наших граждан, врала откровенно, оскверняла реальность. Люди в Крыму находятся в травме и нам с ней придется работать. Надо во-первых изменить реальность, а во-вторых, помочь ее воспринять. После деоккупации крымчане должны быть на попечении государства и всего украинского общества. После болезни нужно выхаживать.

Победить в войне. Уничтожить максимальную количество российских оккупантов.