Галичане советских встречали как освободителей от Польши, немцев - как спасителей от красных

8

Фото: Фото: Александр Квятковский

Продолжение. Первую часть интервью читайте в Журнале "Країна" №120.

Ветеран Украинской повстанческой армии Степан Бабий и сегодня пошел бы  в армию.

Когда в 1939 году пришли красные освободители, все село вышло их встречать. Мы повесили флаг сине-желтый под клубом, стол накрыли: хлеб-соль, водка - наши братья приехали же нас освобождать. Люди солдатам - яйца, молоко. Девушки с цветами. "Хорошо, молодцы - говорит один красный. - А ту тряпку снимите"- показал на сине-желтый флаг. Мы не сняли, они не трогали. Но их офицер говорит: "А кто это так хорошо стол накрыл? Идите к нам. Мы вам хорошую работу дадим". Записали на работу пятерых ребят. Однажды через месяц одного сделали начальником почты, кого-то завклубом, другого библиотекой, еще одного магазином - нормальная власть. Приходит 1940 год. Пятерых ребят вызывают на завтра в военкомат. Как ушли — так и след простыл. Их всех постреляла тройка (Особая тройка НКВД, орган внесудебного вынесения приговоров в СССР - ред.). Где-то в лесу под Стрийом. Никто не знает, я в архивах 2 года рылся - нет. За то, что хлебом-солью встречали. Так что мы должны были делать? Брать оружие и бить их.

Я закончил 6 классов и в 1941 году, когда немцы пришли, мой дядя Семен, мамин брат, взялся меня обучать в юношеской ОУН. Сетка была по всем районам.

В 1942 году, когда Власов сдал армию немцам, немцы тех власовцев пустили на нас в район. Там калмыки были, татары. Побили людей, девушек насиловали. Коней убивали и ели. Мы в колокол звонили, чтобы девушки бежали. А убивать в селе провод запретил, потому что село сожгут. Это была политика добра, хитрая. Я гранаты имел - бросил бы и все. Нет, нельзя.

В 1941-м мне дали немцы полную подводу жидов везти в Стрый. 10 человек, и немцы на лошадях ехали боком. Увидела меня жидовка Сара из моего села: "Степан, спасай меня". Залезла под сиденье. Приехали мы в Ходоров. Жиды вышли, я пошел, а немец поворачивает ко мне. Я думал, ее увидел, а он говорит коней накормить, чтобы голодные не шли. В лесу ее поднимаю - не движется. Я то немного вприсядку, но на ней почти сидел. Откачал, за коряги завел. Какова ее судьба, не знаю. Еще говорила: "Я тебе отплачу, Степан". "Не надо, говорю, держись" - жалко, знакомая.

Раз расклеивают листовки, увидел немцев и выбросил. Вооружены. Меня обыскали. Забрали на машину. С другими хлопцами и девушками в Стрый в лагерь завезли.

Нас собирались вывозить в Германию. Но мы наслышаны, что там сжигают лагеря, людей убивают, перчатки из кожи делают. А мы молодые, 62-е ребята нас из района. Говорю: "Ребята, давайте, в немецкую армию пойдем". Хочется жить, 18 лет.

4 раза за ночь нас поднимали, чтобы одевались в форму и шли в траншею. Дисциплина у немцев сильная, молодцы. Идем строем. Один не так шаг ступил - вся сотня должна была лягушками скакать. Я бы сейчас в армию пошел, дисциплину очень люблю.

Немцы во Львове выпускали много тюремщиков из тюрем - идите. Воюйте, где хотите. Не так, как русски: после них тюрьмы с кровью были все, трупами залиты.

Уже в 1942 году УПА начала организовываться. В лесу была сотня. И мне станичный вуйко Степан говорит "Будешь мне помогать". Листовки по селам носить. Первый раз - о том, чтобы люди немцам не сдавали мясо, молоко, потому что они требовали, угрожали. Платили талонам, за которые можно было потом что-то купить.

Конспирация для повстанца - важное дело. При подходе в населенному пункту я искал станичного, он говорил псевдо следующего станичного и когда можно идти дальше. Нам фотографироваться нельзя. Чтобы никто нас нигде не узнал, чтобы русски не выследили. Поэтому с молодости фотографий нет.

В моем селе три учительницы приехали с востока - Шура, Таня и Валя. Говорят, дайте нам один дом "вместе трех как убьют бандеры - чтобы вместе похоронили нас". Наши ребята им только сказали: "Учите молодежь, только в комсомол не заставляйте детей, не препятствуйте им в церковь ходить, и сами ходите".

В 1946 году пошли в церковь учительницы, на маевку. Пришли из церкви - плачут, окно выбито, нет их вещей. Милиция говорит: "Вы с бандерами связаны, то они вас и обокрали". Ребята тогда услышали, что такое на них пятно идет - стыдно. За три недели одна женщина проговорилась. Ее Якимцё признался, что это его подговорили родственники-комсомольцы Славко и Иван. За день 18 000 учительницам были возвращены. Ребята потом напечатали листовки на село "Не мы воры, а ваши комсомольцы".

В селе только один был вор - старый человек, посох у соседа украл ночью, потому что курить ему надо было. Это "вор" большой. Я и сейчас приезжаю в деревню: брат где-то на огороде, дочка в школе, ведро стоит под дверью, не запирают люди даже.

В 1947 году направили в Луганскую область работать в шахте. В декабре 1947 на шахте произошла авария. Меня перекрыло, как пса в будке, глыба. 8 часов был под глыбой. Думал, конец мне. Получил трещину позвоночника.

В больнице начала за мной кухарка ухаживать. Услышала, что я по-украински говорю, понравился я ей - так начала подкармливать. А ребята: "Смотри, бандеру и тутка кормят". Шесть месяцев на досках пролежал. За месяц до того, как должен выписываться, в апреле месяце - бутерброд в тумбочке нахожу: с маслом колбаса. Через ночь новый. Подстерег ночью - а это врач приходила и есть тайком клала. Поймал ее за руку ночью. "Я очень тебя уважаю, Стьопочка, я хочу подкрепить тебя". А кухарка мне огурцы носила. Узнала, что врач ко мне ходит. "Может отравить, не ешь", - говорит.

1 мая 1948 в Свердловске какая-то банда ограбила магазин, а начальника охраны обвязала колючей проволокой и бросила в подвал. Оттуда его привезли в больницу. Приезжает девушка, его дочь из Москвы - артистка Валя Соловьева. Стала передачи приносить - колбасы, булки. Я был красив тогда. Так ко мне привязалась уже - берет костыли мои под руку, аккордеон на плече - идем на пруд поем. И вот 5 мая меня выписывают.

Поехал я домой, а она в Москву на работу. Писала мне, а брат договорился с почтой, чтобы ему давали письма, чтобы до меня не доходили. Ответил ей, что я в дороге пропал - так чтобы отвязаться от нее. Брат и мать не хотели, чтобы я москвичку брал. Да я и сам не хотел.

Прошло два месяца. Пишет газета "Правда": "Валя Соловьева - лауреат Сталинской премии". 200 тысяч рублей она получила. Заслуженная артистка СССР. Брату говорю: "Видишь — имел бы деньги, вам бы дал". - "Нет, не хотим тех денег". Я ей только открытку послал что поздравляю. Адреса не писал обратного.

Вернулся я домой инвалидом второй группы. У меня документы украли в дороге. Нет тех документов, что я в шахте был, нет документов, что я в лагере был немецком, немцы все уничтожили. Пенсия была бы больше, а то что - 1040 грн. - Даже на один укол не хватает.

За украденные колоски в моем селе 5 лет дали одному человеку. За несколько лет участковый увидел в одном дворе машину пшеницы. Оказалось, это секретарь парторганизации украл и прятал у кого-то. Тот угнал машину пшеницы и не садится, а тот за колоски сидит - люди не хотят идти в колхоз работать, кричит, паника поднялась. Так его только перевели в другой колхоз секретарем.

Я в торговле в Ходорове работал. Был завмагом железнодорожной торговли. Меня ставили начальником холодильника на мясокомбинат. Я не хотел, потому что там надо воровать и начальнику давать, а я воров не люблю.

В Киев переехал я в 1977 году. Жена умерла. Женился на другой, с которой прожил три года. Работал начальником готовой продукции на винзаводе до 1994 года. Затем 12 лет работал в строительной охране - до своего 80-летия.

В Киеве теперь еженедельно хожу в церковь на Львовскую площадь - там лавочки, туалеты в церкви - замечательно. Лариса Скорик построила, но такое как теплицу - на вид не нравится.

В моем селе, когда русские пришли, священников наших греко-католических всех в Сибирь арестовали, и русского прислали. Но люди ходили к ним, ведь что было делать? Как уже наступила независимость, люди вызвали своего священника "Перепишитеся на греко-католика, потому что здесь все греко-католиками крещены". "Не, я не могу, люди меня поддержать". А он 4 села обслуживал. Я говорю тогда: сделайте список - автокефальная, ГК, и русская церковь - и пусть село подпишется. За три дня расписались те 4 села - ни одного за московский. Он посмотрел на этот список - и за два дня бежал прочь. Никто в селе не дрался, не ругался. Такой референдум провели.

Познакомился в Киеве с полькой. Станислава Войцеховская, переписалась на фамилию "Бабник". Говорит: "Я тебя выйду". А она в Киеве родилась, все по-русски говорила. Говорю: "Если будешь по-украински разговаривать, я на тебе женюсь. Даю тебе полгода". Она говорит "Ты штрафуй меняза каждое русское слово. На рубль". Это было в 1987 году. Первый месяц - 462 рублей, второй - 197, третий - 43. За три месяца выучила язык, должен был жениться. Польский я знаю, она - нет.

Прихожу с работы 28 июня 2002, а она флаг сине-желтый на балконе повесила. Спрашиваю, что такое. "Ты, бандеровец, не знаешь, что такое День Конституции?". Она такая патриотка была, что затмила бы любую украинку.

35 лет живу в Киеве - ни разу "Здрасце" не сказал.

Ветеранов УПА в Киеве человек 25-30, на левобережной Украине было больше тысячи - и Донецк, и Луганск, и Крым есть. В КГБ потом каялись, что не давали людям возвращаться из Сибири на свои земли. Перемешали нас-и повсюду начали знать, кто такие бандеровцы.

Я дважды тонул, в доме горел, под машину попадал, в шахте приваливал, венгров душил, с коммунистами дрался. 2 месяца назад 48 страниц воспоминаний от руки написал, профессор киевский один хочет выдать.

Власть нас не признала. Франковская область по 500 грн. в месяц доплачивает, кто там живет, Львовская по 200, а тут ничего. Видите, и у Шухевича сняли героя, и у Бандеры, но наши люди знают, кто герой. Мы оружия не имели своего, состава своего не было - чужим оружием воевали и на продуктах населения. Только люди поддерживали нас.

Степан БАБИЙ, 87 лет, стрелок Украинской повстанческой армии, псевдо "Голубь"

Родился в селе Монастырск Жидачевского района, тогда - Ходоровском, Львовской области. В 16 лет принял присягу члена ОУН.

1942 находился в немецком лагере.

1942-1946-го воевал в рядах УПА.

1947-го направили на шахту в Свердловский район Луганской области.

В 1949-1958 годах был председателем колхоза в селе Григоров Рогатинского района Ивано-Франковской области.

Сыновья: Богдан, Ярослав и Юрий - дети от первой жены. Женат третий раз со Станислава Войцеховского, которая является инвалидом II группы.

Внуки - Тарас, Павел, Андрей, Петр, Маруся, Назар.

С 1977 года живет в Киеве.

С 2000-го - в государственном доме престарелых на Троещине. С женой занимают там 1-комнатную квартиру, платят за нее 300 гривен в месяц

×