"Это было милое общество, среди которого пришлось пробыть восемь тяжелых, горьких месяцев. Были здесь дезертиры, забияки, гомосексуальные извращенцы, всякие военные трубадуры. Были деградировавшие офицеры, — вспоминает пребывание в тюрьме писатель Николай Матиив-Мельник. — Драки, проклятия, стыдные свинства, которые клокотали потоками в пропасть человеческого упадка. Вонь "парашки", потертые вшивые сенники и вшивые "капойстраки" (подушки. — ГПУ). Карты и рассыпанные выбитые зубы".
Получив высшее образование во Львове и Черновцах, которые на то время входили в Австро-Венгрию, Мельник решает продожить учебу в столице империи. Осенью 1913 года он посещает лекции в Венском университете.
Парень арендует комнату на ул. Флориянской. Хозяйка — Тереза Байер, бывшая прима Венской оперы, вдова знаменитого дирижера Йосифа Байера.
"Это был тип германки — доброй женщины, матери, хозяйки и высокоинтеллигентного человека, — вспоминает Мельник. — Я привык к ее дому, как к родному. Здесь не было спеси, буффонады, ненатурального закукаречивания — той ограниченной, глухой гордости и притворной наивности, которую я так часто видел у нас. И не было пренебрежения к физическому труду! Тереза Байер была экономной и очень работящей. Не было разговора, в котором она не вспоминала бы с большим пиетизмом (обожанием. — ГПУ) своего мужа. Мы часто сходились за музыкой на национально-политические темы и "строили" Украину под эгидой Австрии".
Через год он вынужден прервать обучение. Начинается Первая мировая война. Мельника призывают в австро-венгерскую армию. Несет службу в тылу — в Фойтсберге неподалеку от Граца. Большинство солдат его подразделения — уроженцы прикарпатского села Пистынь, украинцы и евреи.
Во время одной вахты случается инцидент. Кроме Мельника в отделе находится украинец Иван и четверо евреев, в частности комендант Вайнгартен. Рядом с их будкой расположена часовня. Воспользовавшись свободным временем, Иван решает помолиться. В этот момент Вайнгартен просит его заступить на вахту. Но парень не прерывает молитву. Тогда комендант толкает его и силой ведет к будке. Возмущенный Мельник бьет еврея по щеке.
Впоследствии на вахту заступает Николай. Ненароком задевает курок ружья. Раздается выстрел в воздух. Прибегает жандарм.
"По правде, ни одному, ни второму случаю я не придал никакого значения, — записывает Мельник. — Все это я считал глупым приключением, какие часто случаются со всяким смертным, и он отмахивается от них так, как от мухи в жару".
На следующий день его допрашивают:
— Кого вы наговаривали против цесаря? Кому вы говорили, что Галичину нужно присоединить к России? Кому вы давали знак выстрелом на мосту? Галицкая падаль! Скотина!
Один из евреев написал на него донос. Так решил отомстить за остроты, которые бросали пистынцы. Мельника обвиняют в "предательстве родины" в пользу России — противника Австро-Венгрии в войне. Он попадает в тюрьму.
Дело ведет итальянец по происхождению Доттори. К украинцу относится с сочувствием. Однако признает — шансов на оправдание практически нет. Все свидетели — четверо евреев — под присягой подтвердили его вину. Наиболее возможный приговор — смертное наказание.
"Меня ждала пуля за чертовски закрученную клевету: я — москвофил, — возмущается Мельник. — Над этим самый глупый конь мог посмеяться! Меня должны были расстрелять в гарнизоне за то, чем я никогда не был и что я в душе одолевал, чем я брезговал. Я и москвофил. Был ли кто когда в более комичной ситуации? Мне хотелось кричать к небу. Я проклинал свой час и бился головой в черные холодные стены одиночки, аж гудело. Но кто тогда хотел слушать? Веревка и пуля — это была вся психология цесарской правды".
В тюремной камере пребывают больше 70 человек. Мельник проводит в ней восемь месяцев. Когда рассмотрение дела приближается к окончанию, вспоминает о прежней хозяйке. Среди своих вещей находит письмо от нее, полученное за полторы недели до ареста. Передает его судье. Тот обещает, что женщину послушают как свидетеля. Еще через полторы недели с украинца снимают кандалы.
— Вы свободны, — говорит Доттори. — Госпожа Байер — высокодостоверное лицо. Вам повезло. Поздравляю! Теперь пойдете в старшинскую школу и еще сделаете карьеру.
Оказавшись за стенами тюрьмы, он — грязный и голодный — прежде всего едет в Вену. Идет в помещение на Флориянской. Там целует руки Терезе Байер. Она обнимает его, как сына.
Это была их последняя встреча. Женщина умерла в 1928 году. Ее похоронили рядом с мужем. Николай Мельник об этом не знал. До смерти он неоднократно писал письма своей спасительнице. Но ответ так и не получил.
"Имею одни штаны, и те замарал"
"Неразжалованный воин освободительной борьбы, гражданин, талантливый поэт и педагог, — вспоминает Николая Матиива-Мельника выпускница гимназии сестер василиянок во Львове Степания Олийнык-Бернадин. — Лекции его велись интересно. Его замечательная речь, соответствующее высветление и интерпретирование произведений нашей литературы, главное — поэзии, а потом интересная тематика заданий на вольную тему привлекала каждый раз все большее число учениц".
Матиив-Мельник устроился в гимназию в 1929-м и работал здесь 10 лет — до начала Второй мировой войны. Преподавал украинский и немецкий языки. Руководил литературным кружком и хором. Во время оккупации Галичины нацистами перебирается в Коломыю. Работает в тамошней гимназии.
"Ученики слушали его предметы внимательнее, чем проповедь священника в церкви, — описывает гимназист Михаил Андрусяк. — Без запинки отвечал нам на каждый вопрос. Ответы давал глубокие и исчерпывающие. Невысокого роста бывший сечевой стрелец влиял на нас магически. На его уроках даже самый непоседливый ученик дышал через раз. В бездонных глазах учителя, казалось, прячется весь мир, все его непостижимые тайны и знания".
Андрусяк пересказывает два эпизода, которые случились с Мельником во время пребывания в Коломые. Как-то парень плохо подготовился к уроку немецкого языка. Накануне гулял на балу, устроенном по случаю проводов воинов дивизии "Галичина". Учитель внимательно выслушал неудачные потуги ученика ответить на заданные вопросы. А тогда заявил:
— Ты глуп, как чернильница. Я видел, вчера ты хорошо девушкой вертел в танце. Сегодня отвечаешь, как будто босиком по стерне шел. Садись. Ты не знаешь, "двойка" тебе!
В другой раз один гимназист решил помочь любимому учителю продуктами. Чтобы не пристыдить того, тайком положил пакет в его портфель с учебниками и тетрадями. Было жаркое лето, масло растопилось и загрязнило все бумаги, еще и попало на штаны. На следующий день Мельник пришел очень злой.
— Имею одни штаны, и те замарал! — только и заявил ученикам с порога.
3 
1
Комментарии