Сериал "Чернобыль" вернул нам память о подвиге и низости, страхе и бесстрашии

Ликвидировать такого масштаба катастрофу могла, как ни парадоксально, только та система, которая её породила

На этой неделе телеканал HBO совместно со Sky UK покажет последнюю пятую серию мини-сериала "Чернобыль". Она называется Vichnaya Pamyat. Интересно, как создатели сериала объединили в названии украинский и русский языки латиницей. На украинском: вічна пам'ять, на русском: вечная память. Они сделали Вичная память, и спасибо им за это, потому что Чернобыль стал общей трагедией и общей виной. Жертвы, потери и невероятное мужество тоже были общими для тех, кто тогда жил в СССР.

Если вы не смотрите этот фильм (а это, конечно, большое кино, разделенное на серии), то возьмите себя в руки, поставьте рядом стакан водки и посмотрите. Не все серии подряд! Это невыносимо. Постепенно, внимательно, останавливая, когда совсем тяжело, и возвращаясь к экрану, когда накопятся новые эмоциональные силы. И в конце каждой серии прочтите список тех, кто работал над фильмом. Он огромен и многонационален: американцы, скандинавы, литовцы, украинцы, русские. Все вместе они превратили художественный фильм в почти документальный, они сделали работу, которой можно гордиться им и нам. Сделали то, чего не сделали мы. Фильм о трагедии в Чернобыле смотрит весь мир, его рейтинг оказался самым высоким из всех сериалов, включая "Игру престолов" – 9,7 по версии IMDb, - пишет Наталья Геворкян для "Радио Свобода".

Думаю, на Западе этот сериал смотрят как хоррор, как фильм ужасов. И это, в том числе, фильм ужасов. Но это фильм не только об ужасах и страхе. Самым поразительным стало для меня то, о чем я почему-то не задумывалась раньше. Раньше для меня самым важным были факты: что, почему и как произошло, и люди. Контекст – строй, система – оставались второстепенными. Я только понимала, что система врала так долго, как могла, но в этом не было новости, особенно для человека, который понимает про информационное пространство в "совке". К тому же я видела, что система информационной блокады стала давать трещины внутри страны (спасибо корреспондентам, которые писали и снимали правду о происходившем в Чернобыле и вокруг, некоторые заплатили за это жизнями) и на внешнем уровне, потому что на радиационное облако, устремившееся в сторону Европы, никакое КГБ и никакие партийные боссы не могли поставить гриф "секретно". Оно, собственно, стало первым сигналом опасности для внешнего мира, а потом уже СССР в той или иной форме стал делиться не полной, но все же информацией с другими странами и международными организациями.

СССР не единственная страна, в которой возникали аварийные ситуации на атомных станциях. Они случались и до Чернобыля (в том числе и в Союзе), и после. Но Чернобыльскую аварию везде и всегда называют катастрофой, как минимум по возможным последствиям. Об этом довольно подробно говорится в фильме. Конечно, в тот момент, когда мы узнали об аварии, никто не имел представления, насколько опасна ситуация в Чернобыле. Но то, как иностранный сериал сумел воссоздать атмосферу идиотического партийно-гэбэшного контроля над всем и вся, включая науку и здравый смысл, маниакальную страсть к секретности, чтобы никто не узнал, включая собственных граждан, а то величие страны пострадает, чтобы правда не вышла за пределы кабинетов, – это бесценно. Обратиться за помощью к западным соседям, то есть сказать им правду? Да никогда!

Советская привычка сохранять лицо страны за счет человеческих жизней, увы, оказалась живучей. Вспомните первые дни после аварии на "Курске", всю эту ложь и невнятицу. Причем уже в мире, где ни одну аварию не скрыть просто потому, что технические средства наблюдения её все равно увидят или услышат. Вспомните, как соседи сразу предложили нам помощь и как мы на нее согласились, когда уже было поздно. Система тотальной секретности усиливала риск возможной аварии на атомной станции. Например, потому, что материалы об аварии в 1975 году на Ленинградской АЭС были засекречены. А между тем за 10 лет до Чернобыля эта авария указывала на конструктивные недостатки того же реактора РБМК, что и чернобыльский, но эти материалы скрыли от специалистов.

Теперь о том, что я очень точно поняла, посмотрев 4 серии сериала. Да, такой аварии, наверное, не произошло бы в США. Не только потому, что американцы не использовали этот тип реактора, и, разумеется, потому, что конструктивные ошибки любого реактора были бы проанализированы, а выводы использованы для устранения недостатков. Ликвидировать такого масштаба катастрофу могла, как ни парадоксально это вам покажется, только та система, которая её же в известной мере породила. Система, построенная на страхе, привыкшая, что её приказы выполняются беспрекословно, что её решения не обсуждаются, и беспощадная к людям. Система, готовая отказаться от роботов, потому что зайти в радиоактивное пекло и выполнить поставленную задачу техническим роботам не по плечу, её могут выполнить только биороботы, как печально говорит в фильме ученый Валерий Легасов, имея в виду живых людей. На Западе с его открытой информационной системой, зависимостью власти от избирателей и иным отношением к человеческой жизни остановить такую катастрофу и справиться с ее последствиями в столь сжатые сроки было бы куда сложнее, если возможно вообще. Беспощадная тоталитарная система на своём излете поставила свою страну и Европу на грань катастрофы, и она же их спасла. Она ударяла кулаком по столу и посылала людей на смерть, быструю или медленную. Одновременно превращая отдающих приказ аппаратчиков там, на месте, в Чернобыле, в людей – с натянутыми нервами, отдающих себе отчёт в конце концов в масштабе бедствия и разделяющих риски, воочию осознающих подвиг тех, кому они отдают приказы.

Американский сериал вернул нам память о Чернобыле, о действующих лицах этой драмы, о ликвидаторах, шахтерах, солдатах, медиках, рабочих, ученых, инженерах. О подвиге и низости, о страхе и бесстрашии. О Валерии Легасове, чья жизнь прервалась через два года после аварии, о Борисе Щербине, который умер через 4 года после трагедии.

Российская власть предпочитает не вспоминать о Чернобыле. Множество людей знает о трагедии очень мало, поколения, родившиеся после 1990 года, не знают почти ничего. В том числе и в России. Мы не сделали бы такой сериал, мы так пока не умеем. Мы живем в системе, наследовавшей той, а для такого кино нужна в том числе внутренняя и внешняя свобода. Снимаю шляпу перед всеми, кто работал над сериалом, от сценариста Грега Мазина до костюмеров и создателей декораций. Отдельный поклон актёрам, которые как будто говорят по-русски, хотя говорят они по-английски, даже не имитируя русский и украинский акценты. Я, пожалуй, не знаю другого художественного фильма о событиях в СССР, сделанного с такой тщательностью, уважением к фактам, неравнодушием, тактом. И с такой эмпатией.

Copyright © 2019 RFE / RL, Inc. Перепечатывается с разрешения Радио Свободная Европа/Радио Свобода