В начале марта российские оккупанты вошли в село Ягодное на Черниговщине, где по открытым данным проживает около 400 людей. Тяжелую технику ставили возле домов.
Россияне создали свой штаб в сельской школе. Чтобы украинские защитники его не разбомбили, начали сгонять местных жителей в подвал учебного заведения. Более 350 человек держали там почти месяц – плохо кормили, почасово выпускали на улицу и редко разрешали покидать пределы школы. Мужчин части забирали на допросы, избивали и расстреливали.
Жители Ягодного находились в подвале в ужасных условиях, вспоминают. В помещении не было централизованного туалета и душа. А постоянная теснота и духота осложняла и без того тяжелое положение.
30 марта российские оккупанты сбежали из села. Ягодное освободили украинские военные. Только после этого люди смогли вернуться из подвала в собственные дома.
Корреспондентка Gazeta.ua побывала в селе и пообщалась с жителями, которые провели почти месяц в плену российских захватчиков.
СТРЕЛЯЛО И БАХАЛО
Село Ягодное расположено возле трассы на Чернигов. До областного центра отсюда ехать километров 20. На этом отрезке пути происходили тяжелые бои между украинскими военными и российскими оккупантами, с первых дней полномасштабной войны пытались оккупировать Черниговщину.
На обочинах все еще стоят уничтоженные вражеские танки. Рядом с ними, возле въезда к соседнему селу Колычевка, местные торговцы развернули палатку с продовольствием. Можно купить картошку, капусту, сладости и даже сладкие напитки.
Староста Колычевки Ольга Ляховец занимает аналогичную должность и в соседнем Ягодном. Туда ездит несколько раз в неделю на велосипеде, потому что общественный транспорт между населенными пунктами ходит крайне редко.
С Ольгой Николаевной встречаемся возле почтового отделения – старого кирпичного здания напротив автобусной остановки. В этом помещении расположен и сельский совет.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: "Больше всего ценил честность": как в Киеве провели в последний путь комбата Верхогляда
Ляховец не уезжала из Колычевки во время боевых действий. Когда оккупанты в начале февраля подошли вплотную к населенному пункту – страха не было, признается староста.
– Тогда не так было страшно, как уже сейчас – когда представляю, что пережили, – рассказывает Ольга Николаевна по дороге в Ягодное. – Стреляет, бахает! Мы тогда гуманитарку развозили людям под снарядами. Думала, что куда-то дальше летят, а когда проехала по Каличевке, увидела – полсела нет. Нам гуманитарку во двор привозили, а мы на велосипеды коробки цепляли.
24 и 25 февраля женщина была на работе. Сельский совет выдавал повестки мужчинам и пытался организовать жизнь в селе.
Военных было около трех тысяч
– 25-го утром (февраля. – Gazeta.ua) мы еще были на работе. Потом нам сказали убираться отсюда быстро, потому что идут российские танки. Сумки захватили, закрыли дверь и бежать, – продолжает староста. – Уже по ночам танки шли по трассе. Гул такой стоял, что ого! Потом пошла стрельба. Военных было около трех тысяч. От взрывов все дрожало, а когда бросали авиабомбы, то вообще был ужас.
Ольга Николаевна от обстрелов пряталась в подвале, чтобы уберечься. И уже тогда знала, что в это же время российские военные согнали в школьный подвал более 350 жителей соседнего Ягодного. В плену жителей держали около месяца.
РАЗУКРАШЕННАЯ ШКОЛА
Расстояние от Колычевки до Ягодного около 10 км. Последний поворот с трассы на ул. Лесную, уточняет Ольга Николаевна. И добавляет: так сразу подъедем к школе.
Вдоль Лесной стоят дома без окон, некоторые с пробитыми осколками крышами. Кроны плодовых деревьев заросли зелеными листьями и прикрывают сгоревшие дома. Во дворах покраснели вишни. Большинство домов в селе – одноэтажные, лишь изредка встречаются многоквартирные двухэтажки. Одну из них, через дорогу от школы, ремонтируют ремонтники в касках и оранжевых светоотражающих жилетах. Перекрывают крышу, латают дыры в стенах.
Здание школы имеет два этажа. Оно заметно сразу, ведь фасад разрисован детскими рисунками, а во дворе есть игровая площадка. Правда, здесь нет забора – россияне снесли ограждение танками.
У входа останавливают правоохранители, проверяют документы и интересуются целью визита. Это обязательная процедура в Ягодном. Так силовики обеспечивают здесь безопасность и порядок.
Ольга Ляховец проводит на школьный двор, оглядывается вокруг. Ее глаза краснеют от слез. В учебном заведении оккупанты устроили военный штаб. Здание подверглось значительным разрушениям, все окна вылетели, кое-где даже с рамами. Серый шифер отлетел кусками, в крыше справа зияет дыра от снаряда. На задний двор оккупанты сгоняли бронированную технику. Оттуда обстреливали позиции украинских военных.
– Пошли, посмотрите, что там творится, – говорит Ольга Николаевна. – Туда шуровала им и ответка. Был садик хороший здесь у нас…
О детсаде староста упоминает в прошедшем времени, ведь после прихода оккупантов учиться в нем невозможно. Он размещался в правом крыле. Комнаты самых младших воспитанников легко узнать по ярко разрисованными стенами, полкам с игрушками и книгам, которые видно за разбитым стеклом.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Голые статуи, сервизы от 100 тыс. грн и сосед Медведчук: какую роскошь скрывает имение миллиардера Пинчука
Школа стоит перед густым лесом. От разрушенных соседних домов слева осталась только груды кирпича и мусора. До войны люди занимались огородами, однако в этом году земля пустует, зарастает сорняком и травой, ведь хозяева выехали из села.
Задний двор школы, огороженный деревянным забором, полностью перерыт. Между горами песка все заросло высокой травой. Глубокие ямы российские военные рыли для того, чтобы спрятать технику. Для этого привезли специальный трактор, заставляли копать также пленных.
Здесь царит удручающая атмосфера. Привлекает внимание надпись на дверях в подвал красной краской "Осторожно. Дети".
– Добрый день, – здоровается с нами молодая женщина низкого роста, одетая в серые джинсы и черную футболку. Солнцезащитные очки сняла с лица и надела на волосы пшеничного цвета. У нее обеспокоенный вид, периодически резко бросает взгляд на здание школы.
БИЛИ АВТОМАТОМ
47-летняя Галина Толочина работает специалистом по старостату Ягодного. Была среди тех, кого россияне держали в подвале школы. Вспоминать страшные дни трудно, признается и сразу начинает плакать.
– Уже заходила однажды в подвал после того, хоть и страшно было, – рассказывает Галина Ивановна. – Люди выехали в спешке, оставили свои там одеяла. А это была у нас ценная вещь, потому что спали мы на полу, а кто-то на стульчиках. Пособирала эти одеяла, забрала домой, а когда люди возвращались – раздавала. У нас было много людей приезжих. Приезжали и из Чернигова, потому что думали в селе с родственниками пересидеть. А как только появилась возможность эвакуироваться – все выехали.
В Ягодное оккупанты вошли 3 марта. Двигались по дороге, которая начинается за школой и через поле и лес ведет в соседнее село.
– Зашли они оттуда. Мама живет на этой улице, а мы возле трассы были, – вспоминает женщина. – Когда уже были сильные бои, то думали, что они по трассе будут идти стрелять. И мама сказала прийти к ней, чтобы безопаснее было.
– Здравствуйте, Петрович, – Галина здоровается с пожилым мужчиной с пышными седыми усами.
Иван Польгуй тоже был в плену. Несмотря на пережитые события, держится жизнеутверждающе. Его черные широкие брюки от пыли стали серые, под белой в синюю полоску кофтой видна шея, покрасневшая от жаркого солнца. Иван Петрович поправляет кепку на голове и приветливо улыбается.
– Они зашли после обеда, во второй половине дня, – продолжает рассказ Галина. – Сильно грохотало и стреляло, мы в основном в погребе сидели, на время почти не смотрели. Около четырех в селе была стрельба, ближний бой шел из автоматов. Здесь (в школе. – Gazeta.ua) они и осели. Нас предупредил мужчина. Успел забежать и сказать: "Русские идут". И по нему начали стрелять.
Селяне до сих пор не знают, зачем оккупанты держали их в плену. Людей искали в погребах и домах. Говорили: "Мы пришли вас спасать".
– Мы заперлись в погребе, боялись, чтобы нас не нашли, – вспоминает Толочина. – И надеялись, что нас не найдут. Нас было 11 человек, женщина с двумя детьми.
– Они, как заехали из леса, сразу начали свои танки, БТРы под дома ставить, – присоединяется к разговору Иван Петрович. – А там в лесу стояла машина, черной плёнкой прикрытая. Так они (россияне. – Gazeta.ua) увидели – и сразу стрельнули по ней. Мы тогда поняли, что пришли с плохими намерениями.
Открывали сараи и стреляли в погреба
– Они у нас по улице ходили, то открывали сараи и стреляли в погреба, – продолжает Галина. – Мы думали, что у нас потрогают, что закрытая дверь, и уйдут. Первые прошли, вторые, а третьи уже вырубили дверь и дети закричали, не выдержали. Как-то мужа уже сейчас спрашиваю, боится ли. А он говорит: "Я даже в погребе не боялся, а когда доставали нас, тогда уже боялся. Думал, что просто расстреляют".
– У меня страха тогда как-то не было, – добавляет Иван Петрович. – И в плечи автоматом били, и над головой стреляли. Не боялись, потому что думали, что все. Страх был только за детей.
Сейчас возле школы уже спокойно. Однако тогда, когда оккупанты приводили селян в школу, здесь все было заставлено техникой – танки, бронетранспортеры и КамАЗы стояли в несколько рядов.
– Все стволы направлены были в сторону Чернигова, – говорит Польгуй. – И часов в двенадцать начинали обстреливать, беспрерывно били. А когда уже стены ходуном у нас ходили, мы перешли в сарай. Увидел в окно, что калитка выбита. Они (россияне. – Gazeta.ua) выбили стекла в машине, по замкам стреляли, аккумулятор сняли. Чтобы никто не уехал, все машины уничтожали в селе. Танком могли на дороге машину переехать. Выбили нам дверь, нашли нас в подвале и сразу автоматом бить начали. Меня в затылок, парня в лоб. Женщины в истерике были.
Мужчин, сидевших в подвале вместе с Иваном Петровичем, заставили раздеться. Забрали документы, мобильные телефоны обстреляли из автоматов.
– Ставили технику прямо под домами у стен, чтобы наши их не обстреливали, потому что наши же не будут по людям стрелять. Тут у двухэтажки "Уралы" в два ряда стояли, друг против дружки. А минометы поставили на трассе, а дула направили на Чернигов, – продолжает мужчина. – В лесу они там жили. Я ходил, видел блиндажи, столы накрыты. Водку в селе воровали, посуду, сидели и пили. Столики себе сделали из ящиков из–под боеприпасов. Одеяла вынесли, матрасы, ковры.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Убитый батюшка ПЦУ и Путин с "переломанным хребтом": как Иванков и Кухари встретили оккупантов со стороны Беларуси
За забором школы в сторону леса все еще валяются остатки сдетонированных боеприпасов. Здесь рядом когда–то стоял сарай, а сейчас от него остались только четыре обугленные сваи.
– Мы сюда ходили, навес такой был. Они (россияне. – Gazeta.ua) разрешили нам брать дрова здесь, – объясняет Галина Ивановна. – Сюда что–то прилетело, так загорелся сарай.
В траве валяются красные ленты – их носили оккупанты на руках и ногах.
– Говорили, если выучу гимн (русский. – Gazeta.ua), то оденут мне красную ленту и трогать не будут. За забором здесь расстреливали, – вспоминает Иван Польгуй и соглашается провести в глубь леса, где размещали свои позиции россияне.
ПРИВОДИЛИ БУРЯТЫ
Между зелеными зарослями стоит сожженная российская военная техника. Вокруг валяются коробки от сухпайков "Военторга", резиновые сапоги, рюкзаки и тельняшки. Стоять долго на одном месте нельзя, потому что в Ягодном настоящее нашествие комаров. Такого количества насекомых никогда не было, говорят местные.
Рядом со школой россияне вырыли глубокие блиндажи длиной в несколько метров. Для укрепления построек вырубили местный лес.
– Они всех согнали в подвал – и детей, и стариков, и лежачих. Сейчас уже мы составляем списки, кто был. А тогда был такой шок, что об этом не думали. Вот это уже позарастало все, а тогда мы вышли – все черное, выгорело, побитые дома, дождь идет, куча снарядов, – говорит Галина и осматривает зеленый лес. – У них раненых много было. Здесь их "Урал" стоял с красным крестом. Сюда приводили легко раненых, а потом уже не было – где-то их девали.
У входа в школьный подвал с заднего двора стоят две жерди. Возле них валяется синий деревянный стол. Здесь пленные устроили для себя полевую кухню.
– Люди принесли из дома, что у кого было, – говорит Толочина. – Они (россияне. – Gazeta.ua) свои паи сначала давали немного. Здесь же еще запасы чуть-чуть школьные были, садиковские. Галету одну делили на шесть человек.
– Я когда-то завхозом в садике здесь работал, знал, что и где лежит, – объясняет мужчина. – В холодильниках немного продуктов было, кастрюли там стояли большие. Так забрали в погреб себе. А так сначала отпускали людей за продуктами, потому что грудничков нужно было кормить. А потом уже сами воровали у нас, все из холодильников выносили. Брали пакеты АТБ и выносили все, что видели. Воду сюда несли.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Окорочок на человека и ноль выплат: как тысячи переселенцев из Харькова строят жизнь заново
У дверей в стене пленные пробили несколько дыр – чтобы проходил свежий воздух внутрь.
– Нас первых привели сюда 4-го утром, – говорит Галина Ивановна. – Приводили буряты, а потом они в наших домах жили. Несколько дней собирали людей в школу. А потом уже местные сами приходили, потому что боялись одни оставаться.
Воду жители набирали из скважины во дворе школы. Возле нее висит волейбольная сетка.
– Днем из бутылок себе стирали носки, потому что не было во что переодеться, – жалуется женщина. – Набирали баклажки или в мисках. У кого детская одежда, то в каждую ячейку вешали. Памперсов не было, мамаши набрали сначала, так делились между собой. А потом ходили, где-то искали. Бывает принесут пачку, то делили по три штуки.
СНАЙПЕР НА КРЫШЕ
В подвал спускаемся по крутой лестнице. На ней стоят коробки с детскими игрушками, ведра, которые использовали пленные в качестве туалета, валяются подушки и одеяла. Побелка на полу и стенах осыпалась от старости. Даже несмотря на жару на улице, внутри пахнет сыростью, влажной известью и цементом. Света внутри нет, поэтому идем на ощупь. Иван и Галина чувствуют себя уверенно, потому что за месяц выучили каждый угол подвала.
– В часов восемь начинается обстрел минами, – рассказывает Иван Петрович. – А мы уже вышли было, так начинали назад бежать. Ступеньки крутые, а человек сто или больше выйдет, так уже падали туда прямо. Детей, как мячики, передавали. Трудно зайти туда, чтобы всем спрятаться. Было, что не успевали и кого-то ранило.
Спали люди прямо на полу или сидя. Кому повезет – на стульях или старой школьной мебели. Людей было настолько много, что было невозможно пройти так, чтобы кого-то не задеть.
– Тогда было душно, не представляю, как сейчас могло бы быть, – замечает Галина Ивановна и спускается по лестнице.
Со временем у людей начали отекать ноги, образовывались пролежни. Россияне предложили обратиться пленникам в свою санитарную часть.
Дверь на ночь подпирали козлом
– Нас могли выпустить в восемь утра, а могли и в двенадцать, – говорит Иван Петрович. – Дверь на ночь подпирали козлом, чтобы не убежали. А куда нам было бежать, как их здесь столько стоит? На крыше на школе снайпер сидел, нас контролировали. Чтобы сходить в село, за хозяйством присмотреть, то заставляли белую ленту цеплять. Хочешь – иди, но нет гарантии, что ты назад придешь. Ведро только разрешали вынести.
– Они же свиней, коров поели. Постреляли хозяйство, – рассказывает Галина Ивановна. – Кроликов побили. Пришли домой, так во дворе кролики валялись, куры побитые.
– Козлята у меня были, так забрали к соседу и на ковре разбирали в доме прямо, – добавляет Польгуй. – Но собак не трогали. Всех собак отвязали и кормили.
От постоянного зноя и недостатка свежего воздуха люди в прямом смысле задыхались. Приходилось ломать двери и выбивать стены для лучшей вентиляции. У Галины Ивановны от холодного пола развился цистит. Большинство людей также заболели после долгого пребывания под землей – страдают от кашля.
– К ведру (ведра пленные использовали, как туалеты. – Gazeta.ua) нельзя добраться, потому что на ночь так располагались все, что ведро было под ногами. У кого детки были, то уж где спали, там и ходили в туалет ночью. Так мужчина чужой спит, я беру ведро и смотрю, чтобы никто не проснулся. Тут уже люди спали, – показывает женщина на место под самой лестницей.
На стенах люди писали заметки. "03.04.2022" – упоминание на извести о последнем дне жизни в подвале. В большой комнате за коридором на стене написаны фамилии умерших людей. В подвале от удушья погибли десять селян, преимущественно пожилого возраста.
На грязном полу валяются старые одеяла. Кислый запах мочи бьет в нос. На рамах выбитых дверей комнат писали количество проживавших там людей. Отдельно в скобках – сколько детей. К примеру, в помещении 20 кв. м проживало более 28 человек, из них 9 – дети.
– Света не было, детки плакали, старики стонут. Было душно в большой комнате даже. Вот самая большая комната. Здесь было 136 человек, – заводит Галина в помещение площадью почти 90 кв. м.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Без прав и денег на жизнь: украинке более 20 лет отказывают в выдаче паспорта
Там все заставлено школьными стульями, старыми кроватями из садика. Под ними валяются детские книги, цветные карандаши и фломастеры. Мягкие игрушки пылились. На батареях стоят пластиковые бутылки, под столом – баклажка с водой. На стуле в центре лежит старое бордовое одеяло. Вокруг разбросаны газеты – россияне раздавали пропагандистские издания пленным.
– Там в углу самом был ребенок. Я спал тут, – показывает Польгуй на два стула друг у друга. Это – импровизированная кровать, где ему приходилось ночевать весь месяц. – Возле меня спала лежащая бабушка. Здесь когда-то спортзал был, в подсобке – туалет. Хотя до войны здесь хранили старый инвентарь.
Стены в большой комнате расписаны разноцветными рисунками – так развлекались дети. Среди пленных их было более 40. Самой младшей тогда шел второй месяц.
На синей двери комнаты, где жила Галина Толочина, углем нарисовали календарь, чтобы знать, какое число. Под ним больше всего умиляет надпись "31 – наши пришли". Это первая комната, в которую заселили людей. Здесь жили 37 человек, из них – девять детей.
– Детки спали полусогнутыми, – вспоминает женщина и проходит в угол комнаты слева. – Тут мое место было. Сидели на стульчиках день, а на ночь сосед ложился на стул, а мы с Сашей (муж Галины Толочиной. – Gazeta.ua) тут вдвоем на полу. Ножка стула резала в бок. А сосед Вася спал головой у наших ног, так нельзя было продвинуть. Племянник мой на ночь трапик ложил, на него ложился, а ноги на стену. Наши головы под трапиком у него были. Вот наша квартирка такая была.
Очень воняло топливом
Рядом с календарем слева на стене писали фамилии умерших, справа – имена тех, кого застрелили россияне в селе. Люди спали не только в комнатах, но и в коридорах.
– 27 дней не распрямить ноги. Жутко было, – признается Галина Ивановна. – У нас была керосиновая лампа, очень воняло топливом. А детки же маленькие, чем–то надо было светить.
Неподалеку от входа в подвал стоит школьная котельная. Там хранили тела умерших людей. До того, как их начали туда сносить, тела могли пролежать в подвале несколько суток рядом с людьми и детьми. От мочи, пролежней на теле, начинавших гнить – внутри помещения стояла невыносимая вонь.
– Если вечером умирает человек, то сутки с нами лежит, – говорит Иван Петрович. – Потом уже человек три–четыре соберем в котельной и просим, чтобы на кладбище вынесет. Когда были на кладбище, то начали обстреливать нас. Минами стреляли. В первый день, когда начали копать, двоих сразу ранило, падали в яму.
– Я ходила потом на то кладбище, то люди были только немного присыпаны землей, – рассказывает Галина. – А в одной даже локоть было видно.
ВЫБОИНЫ
30 марта российские военные убежали из села. Местные жители еще ночью были в подвале школы, потому что не знали, что Ягодное освободили. На улицу боялись выйти. Несмотря на все ужасы, Толочина вспоминает и радостные моменты жизни в плену.
– Была семья, их горе привело в село наше. Они проезжали мимо Ягодного в эвакуационной колонне. Их машину расстреляли. Мама с дочерью Варей выжила. Это был наш позитив – маленькой год и два месяца было. Я всегда ее нянчила, – женщина не сдерживает слезы. – Поехали в Польшу уже. Сказала, что когда-то вернется и приедет в гости. А так всякое было… И за территорию ссорились, и между семьями был разлад. Психологически было очень тяжело.
– Еды было очень мало, – добавляет Польгуй. – Один стаканчик супа был на двух человек. Хлеба недели две я не видел. Затем давали буханку хлеба на четырех человек. Делили кусочек на четыре части. Детям дают ящик вафель и стоят все снимают – какие хорошие они. Взрослым давали мятные конфеты.
Иногда мужчин забирали на допросы. Завязывали руки, глаза и отводили за забор. Там их расстреливали. Людей обвиняли в том, что ломается техника, что россиян обстреливают. Мол, у кого-то из пленных есть телефон и сдают позиции.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: "Нас закрывали и душили газом. Мальчика застрелили" – как Ворзель и Микуличи жили под российской оккупацией
Напоследок осматриваем школьные кабинеты. Там россияне устроили настоящий беспорядок. На полу валяются пачки из-под печенья, груды окурков и бутылки из–под алкогольных напитков. Книги и документы разбросаны, а мебель перевернута вверх ногами. От осколков в стенах образовались выбоины, а жалюзи трепещут на окнах от сквозняков.
На улице начинают собираться люди – врачи приехали оказать жителям Ягодного помощь. В школу за медикаментами пришла молодая женщина. Везет детскую коляску, а на руках держит 9–месячную дочь с чепчиком на голове. 32-летнюю Евгению Бойко россияне держали в плену с мужем и бабушкой.
– У меня была хоть на груди, так легче было. А кто был на смеси, то им труднее было. Потому что это и бутылочку не помоешь. Кто–то уже переходил на обычную еду, а суп был кислый у нас, каша с соляркой. Давали нам макароны с соляркой (россияне. – Gazeta.ua). Памперсами делились. Просили у них, они это любили, что мы от них зависим. Привезли хлеб на грязной тачке, стояли фотографировали, смеялись. Свой выбросили, а нам давали хлам. А потом давали упакованный хлеб и снимали, что нас кормят. "Мы же свою еду вам отдает", – говорили. А ели шашлыки из наших свиней.
Евгения вместе с семьей спала в большом зале. От сырости и духоты ее дочь заболела, у девочки поднялась температура. Медикаментами люди делились между собой, однако их все равно не хватало.
В кочегарке девочки моются, а тут уже труп лежит.
– Мы просили, чтобы подышать выйти хотя бы, – вспоминает Бойко. – Им не жалко было детей. И в обморок дети падали, потому что душно было. Говорю ему (русскому солдату. – Gazeta.ua), что задыхаются. А он говорит: "Пусть задыхаются". Мылись мы в тазике, как под оливье. Матеря детей обтирали. Сначала было холодно, в комбинезонах дети сидели. А когда нагнали людей, то душно стало. Чтобы набрать воду и мыть – то не было возможности, потому что стать не было, где. У меня была голова заплетена, ни расчески, ничего не было. Пошли хоть голову помыть, так чуть не убило. Там в кочегарке девочки моются, а тут уже труп лежит.
– Потом уже нашли тряпку, так сделали такую вроде душевую девушкам, – добавляет Иван Петрович.
– У бабушки пролежни начались, так просила у них что–то, чтобы обработать как–то, – говорит Евгения и качает дочь на руках. – А они сказали, что надо молодых спасать, а не твою бабушку. Уже когда первый человек умер, они испугались и начали немного выпускать. Потому что заходили и чувствовали, что духота в подвале.
2 
1
Комментарии