"Под обстрелами нужно было идти шесть километров" - поэтесса Богдана Гайворонская

12

Мне сложно выделить этот момент, потому что эмоциональное чувство опасности появляется сразу, как слышишь первые взрывы, срабатывают инстинкты. А сознательное решение эвакуироваться, потому что здесь опасно, приходит гораздо позже. В какой-то момент скапливается слишком много факторов, и они тебя выгоняют из дома. Для меня это была высокая вероятность бомбардировки, постоянные выстрелы из тяжелого оружия, отсутствие практически всех коммуникаций и связи. В какой-то момент все одновременно становится слишком невыносимым, чтобы оставаться дальше.

Напротив, сидела до последнего в Буче, потом ушла в Ирпень, потом оттуда поехала в Киев, и уже потом в Хмельницкую область. Я все никак не хотела удаляться от дома, кружилась вокруг него с надеждой вот-вот вернуться. В каждой точке я сидела, пока бытовые условия и постоянный страх не заставляли меня ехать все дальше. Но я ни разу не хотела эвакуироваться, просто была вынуждена.

К своему счастью, я пробыла в Буче очень мало, вышла оттуда 28 февраля или 1 марта, точно не помню. В тот момент их там еще не было. Я застала только налет вертолетов на Гостомель и танковые бои в центре Бучи. После которых исчезли вода, газ, отопление и связь.

Тогда я пошла в Ирпень, чтобы найти зону покрытия, а вернуться назад не смогла. Я теперь шучу, что вышла позвонить и случайно эвакуировалась.

Все, что происходило после того, я узнавала из местного чата и у меня волосы становились дыбом. В Гостомеле, Буче и Ворзеле был настоящий ад, в Ирпене было немного легче, потому что он почти все время находился под контролем наших войск.

Утром пятого дня я вышла из дома, потому что увидела, что по улице ходят люди и почти спокойно. Прошла в центр Бучи, увидела следы разрушений, сгоревшую баррикаду, поврежденные дома, раскуроченный супермаркет. Сделала фотографии, вернулась домой, поставила воду в чай. Потом на меня что-то нашло, я оделась и ушла из дома, сама не зная, куда и зачем.

Я пошла пешком из Бучи в Ирпень, эти города совсем рядом можно легко дойти. Взяла только павербанк и паспорт, потому что думала, что сразу вернусь. Перед городом украинские военные проверили документы, спросили цель моего прихода в Ирпень. Тогда я поняла, что так просто я туда-сюда не смогу ходить.

Еще неделю я находилась у друга в Ирпене. В тот момент там было гораздо тише, хотя все равно мы постоянно слышали дальние выстрелы. Но эта тишина кончилась уже на третий день моего пребывания, когда истребитель сбросил ракету в соседний двор. Я не знаю, кем нужно быть, чтобы залететь на истребителе в жилой квартал и ударить ракетой по дому. У меня не укладывается в голове, что существуют люди, способные на такое.

Мама еще в Луганской области. Не хотела уезжать в последнее, пока в Кременной не произошел взрыв и ей чуть не вынесло дверь балкона. Сейчас пытается уехать, но это очень тяжело, эта территория с трех сторон оцеплена российскими войсками.

Сейчас я в маленькой деревне на Хмельнитчине, с населением в 900 человек. Я за это время ни разу не арендовала жилье, всегда находилась у друзей. Единственное, что могу сказать — здесь в селе уже арендовали все, в чем можно хоть как-то жить.

Расплакалась. У меня было такое депрессивное состояние из-за того, что пришлось ехать. Потом я выспалась, чуть-чуть успокоилась и стараюсь работать. Но у меня такое впечатление, что я зависла где-то между мирами и время остановилось. Я хочу домой.

У меня нет желания ехать за границу, а тем более в статусе беженца. Нужно понимать, что преуспевающая Европа — это райский сад для своих. Как бы нас там радушно не встречали, мы беженцы, мы на чужой земле. В приемах всегда нелегко. Я уже прошла путь беженца – это очень тяжело даже в своей стране, это долгий период адаптации, поиск себя на новом месте, новые друзья, новая работа. Когда ты оказываешься в эвакуации, то первый год просто срывает крышу, потому что вокруг все новое и незнакомое, а ты сам бомж с минимумом вещей. И у тебя начинается внутренний кризис, потому что ты привык к себе, успешному журналисту или бизнесмену с определенной репутацией, который жил в удобной квартире. А на новом месте для всех ты просто бомж в чужих заношенных вещах, и относятся к тебе соответственно с жалостью и состраданием, но не как к равному.

Я почти не занимаюсь творчеством, только пишу короткие шутливые рассказы о кацапах и их проколах на войне. Меня это радует и поднимает боевой дух. В общем-то не хочется ничего писать. Для творчества мне нужен покой и концентрация. Пока не имею ни того, ни другого.

Мне только показалось, что мы можем проиграть войну, и это привело к такому отчаянию, что я старалась больше не допускать подобных мыслей. Меня спасает юмор, смотрю видео, мемы, читаю всевозможные шутки. Наш народ умеет очень остро шутить над врагом, и благодаря смеху нападающий становится не столь страшным даже со всеми своими бомбами и ракетами. Я бы сказала, что боевой дух у меня и не пропадал, но психика немного покосилась. Это выливается в то, что меня периодически отключает от реальности, я постоянно желаю спать, страдает самодисциплина и концентрация. Но я воспринимаю это как нормальный процесс и стараюсь слушать свой организм – спать, есть, дышать воздухом.

Я открыла в себе талант попадать в горячие точки, а затем выбираться из них. На данный момент я побывала уже в четырех – Луганск, Буча, Ирпень, Киев. Причем я умудряюсь убежать в последний момент перед тем, как в той местности начнется какой-нибудь свирепый трэш. Друзья уже говорят, что у меня чутка. Я говорю, что у меня бронированный ангел-хранитель, весь седой и с горящими крыльями. Пожалуй, у Бога есть какая-то миссия, если я до сих пор жива. Но я еще не знаю, какая.

Украинцы показали свое настоящее мужественное лицо, они объединились и за один день превратились в могущественную нацию, готовую отдать жизнь за свободу. Они меня продолжают приятно удивлять и восхищать. Они останавливают танки голыми руками, гонят со своих дворов вооруженную орду, собирают гуманитарку, уходят в терроборону, каждый воюет, как может. Я уверена, что Россия сломает зубы и захлебнется в собственной желчи. Эта война – конец ордынской империи, которая веками не давала спокойно жить соседям. И я горжусь тем, что я живу в стране, которая прямо сейчас меняет мировой порядок.

Я так не говорю, я говорю – после победы. Поеду домой. Надеюсь, он еще на месте. Я не знаю, что будет дальше. Если у меня не осталось никакого имущества — значит передо мной открыта вся Украина, я могу выбрать новое место для жизни и начать все сначала. Сейчас я не думаю о своем будущем, мне важно только, чтобы мы победили, чтобы Украина была независимой, чтобы мы выгнали оккупанта. Тогда все будет хорошо.

Набрала бисера чуть-чуть, начала плести гердан, но медленно движется история. Быстро устаю.

Именно в это время появилась цель – научиться плести угловые герданы. Гердан – это украинское украшение. Будет традиционно украинским, красное-черное-белое, будет традиционный узор.