"Если бы я ослеп большим, то тогда бы знал, что такое солнце и огонь и какое оно — красное или желтое, а так я ничего не знаю", — говорил о себе кобзарь Остап Вересай.
Он, сын незрячего крепостного Никиты Вересая из села Калюжинцы Прилуцкого уезда Полтавской губернии (теперь Срибнянского района на Черниговщине), потерял зрение в 4-летнем возрасте, примерно в 1810-ом. Отец зарабатывал игрой на скрипке на свадьбах, крестинах, вечорницах. Дружил с кобзарями и лирниками.
— Если кобзарь придет в дом к моему отцу, начнет и грать, петь — так я около него, - вспоминал. —Не знаю, наверное ему в пазуху полез бы, тому кобзарю, если бы взял! Этот кобзарь понял, наверное, какой из меня человек мог бы получиться, да и говорит: "Ты, Никита, этого парня отдай в люди в науку, может, из него кобзарь будет!".
Остап Вересай сменил несколько учителей — "мастеров", как их называли. У кобзаря Никиты из села Кладькивка учился всего неделю, потому что тот горько пил, и отец забрал парня домой. На ярмарке в Ромнах он сам выбрал себе мастера — кобзаря Ефима из села Андрияшки. С ним за шесть недель побывал в Лубнах, Голтве, Демидове, под Кременчугом, в Хороле и Лохвице. После смерти Ефима проходил науку у кобзаря Семена Кошевого. Имел хорошую память, поэтому вместо обязательных трех лет учился четыре месяца и получил благословение мастера на самостоятельное кобзарство. С тех пор 40 лет Вересай ходил "в ходку" по ярмаркам, селам и городкам.
— Если е сть где люди хорошии, так там или сын пошел в службу, или на завод, или вдову какую бедную зять обижает, а как заигрешь им то же, о чем они думают, — плачут вокруг да и только: и сын плачет, и молодая женщина, и девушка, а больше всего те вдовы — так и зальется! — рассказывал.
После учебы Вересай решил жениться. Первая невеста убежала из-под венца. За венчание со второй поп потребовал неслыханную сумму — 6 рублей. С третьей попытки женился, родилась дочь Мотря.
— Вообще же, богатые скупее тех, у кого свое заработанное есть: тот или муки, соли, хлеба кусок и пшена или крупы даст, если есть, а богатый — нет! Потому я и блею, хожу по домам: "Знаете вы, люде добрые, что богатый за бедным не успеет, потому что богатство дорогу в Царство Небесное прегрождает", — делился.
Овдовев, Вересай отдал дочь за плотника Авраама. Зять оказался пьяницей, но пользовался милостью при барском дворе. Из-за ссоры с ним Вересая чуть не заковали в "быки" — кандалы, прикрепленные к стене. Пришлось бросить дом и убегать из села "походом на ярмарку".
После семи лет сватовства согласилась выйти за Вересая, чтобы "где-нибудь, случайно, в шинке не убили"
Через год прибился в соседние Сокиринцы. Село принадлежало помещикам Галаганам. Здесь жила вдова Приска Сенчук. Знал ее еще девушкой — бывала на вечорницах, где он играл. Певунья и танцовщица Приска еще тогда пришлась ему по душе. Теперь узнал, что вышла замуж, быстро овдовела, осталась со слепой дочкой и маленьким сыном. Стал Вересай ее сватать, "чтобы было кому присматривать". Сносил к ней все, что зарабатывал. Вдова не отказывалась, но ничего себе не брала.
— Бывало, приду к ней, стою да и пою под окном или под д еревом. Говорит она: "Не ходи ты ко мне: стыд от людей! Иди к чортовойматери!" А я ей: "Не гони ты меня, к чертовой матери! Иди за меня замуж, не отказывай!" А сам плачу.
После семи лет сватовства согласилась выйти за Вересая, чтобы "где-нибудь, случайно, в шинке не убили".
— Ох, поженила меня с этим дедом его бандура: как придет меня сватать, то и выгоню; а как заиграет на бандуре — то и заверну! — вспоминала.
Обвенчались за четвертак. На зиму Вересай собирал 8 пудов хлеба (пуд — 16 кг) и 8 мерок сухарей (мерка равнялась 16–25 кг). Жена рассказывала, что был он расчетли, даже скуп, и гульнуть не любил. Первым из кобзарей почувствовал изменения во вкусах людей:
— Когда-то нас было много кобзарей. Много было, вымерли! Теперь нет: с этими лирами выдумали черт знает что! Оно, видите, простолюдия какая-то странноватая: не понимает, что это лучше. Им лишь бы звук был — что кричит, что пищит, аж в доме иногда ничего не слышно, как заигарает та лира. А кобзари это хорошее дело: тихенько оно, уважительно!
Теперь, в 1850-х, игрой на бандуре начали больше интересоваться паны. Галаганы и гости, приезжавшие в их дворец, звали Вересая играть. Так он познакомился с Пантелеймоном Кулишом, который записывал от него думы. Они переписывались: при слепом кобзаре писал лакей под его диктовку. Кулиш настоял, чтобы тот хранил каждое Вересаеве слово неизменным. Особенно кобзарь сдружился с художником Львом Жемчужниковым. Тот написал о нем в журнале "Основа". Тарас Шевченко в 1860-ом послал Вересаю деньги и "Кобзарь" с надписью "Брату Остапу от Т. Шевченко".
Галаган устраивает концерты Вересая в Киеве. В 1871-ом он выступает на открытии коллегии Галагана. Через два года — на заседании Юго-Западного отдела Российского географического общества. В 1874-ом — на ІІІ Археологическом съезде и перед украинской интеллигенцией. Потом помещик повез кобзаря в Петербург.
Особенно Остап любил псалом "О правде":
— Как на ярмарке станешь его петь, так паны и обходят, они ее не любят. Теперь больше ложью живут.
Поэтому на концертах просил прощения у слушателей, что, возможно, в них "найдется что-то обидное для них".
Консервативная кобзарская братия не одобряла концерты Вересая. За дружбу с панамы получи от них прозвище Лабза — подхалим. Недолюбливали и завидовали незрячему Вересаю и в селе. Часто издевались: ложились ему под ноги или клали полено и смеялись, когда он падал. Как-то Остап насмеялся с дьяка:
— Ой чур тебя, чур тебя, дяк! Какое у тебя сердце горячее!
Тот подстерег его под дверями и огрел по голове лопатой так, что та разлетелась. В Сокиринцах до сих пор рассказывают, что на самом деле пьяный Вересай замерз в сугробе. Нашли его, когда сошел снег, и поп долго отказывался хоронить тело.
Точная дата ни его рождения, ни смерти неизвестна. Кобзаря Вересая не стало в конце апреля 1890-го. По воспоминаниям, в Сокиринцах на его первом могильном кресте ножом был вырезано: "Остап Вересай, 87 лет".
6 дум
было в репертуаре кобзаря Остапа Вересая: "О буре на черном море", "О побеге
трех братьев из Азова", "О Федоре Безродном-бездольном", "О вдове и трех сыновьях", "Об отчиме, сестре и брате бездомном", "О невольнике". Исполнял
духовные, поучительные и юмористические песни. Лирические — никогда
Князья подарили золотую табакерку
"Приведен был в зал собрания слепой малороссийский бандурист Вересай, — писала газета "Санкт-петербургские ведомости" от 4 марта 1875 года. — Среднегороста, на голове ни одного седого волоса, только борода казалась кое-где седоватой. Родом из Полтавской губернии, бывший крепостной, одет в малороссийскую чумарку, подпоясан красным поясом. Бандура на веревочке через спину... Как слепой он не видел, приведенный в большое собрание, что глаза всех обращены на него, а поэтому не стеснялся и пел смело".
На сцену Благородного собрания его вывела 50-летняя жена в украинской народной одежде. Репортера поразила красота ее лица, надменная осанка и благородное поведение. Зал на 800 мест не смог вместить всех желающих послушать "украинского Гомера", как называла его пресса.
Профессор Орест Миллер пригласил кобзаря в Зимний дворец, где читал великим князьям лекции по народной словесности. Вересай должен был проиллюстрировать урок исполнения дум. Как награду за концерт ему подарили золотую табакерку с надписью: "Кобзарю Остапу Вересаю от великих князей Сергея и Павла Александровичей".
Как-то на базаре в Прилуках старика арестовали. Он показал начальству подаренную табакерку — и его освободили. С тех пор Вересай называл ее своим " пачпортом". За восхваление "золотой табачницы" на цеховом совете в Гадяче кобзарская братия постановила "отрезать сумку" Вересаю, то есть отлучить от кобзарского цеха. Это лишило его права кобзарничать.
7 
1
Комментарии
1