77-летняя Дарка Заблоцкая живет во Львове, была членом Организации украинских националистов, всю жизнь проработала врачом. Встречает на Покрову у себя дома.
"Я плохо хожу, у меня два искусственных сустава в ногах. Бегать не могу, стрелять не умею. Пистолет держать не умею. А мы проигрываем. Мы же очень проигрываем ... Сколько их, вины коммунистической партии перед украинским народом. И что ж мы сидим? 80 миллионов украинцев уничтожила советская власть, а я должна исповедоваться в исповеди, чтобы Бог им простил? У меня есть это право, или нет? Нет. Враг должен быть наказан. Я крайняя. Я не отношусь к колеблющимся. Я зверства советской армии видела с детства ", - рассказывает женщина.
Что можете вспомнить из детства?
Я родилась 9 мая 1935 года в селе Требуховцы Гусятинского района на Тернопольщине. Жили мы на правом берегу Збруча. Были под Польшей. На левом берегу все было под Москвой. Советские солдаты вешали и стреляли наших. Вытащили из тайника, вели в село, чтобы публично казнить. Я была малая, 8 лет. Кричала им: "Что вы делаете? За что?" Он мне как влупит по лицу. Мой отец говорил: "18-летнего бьют так, что 40-летний не выдержит".
Разделение по Збручу сильно чувствовалось во время Голодомора? Вам было легче, чем людям на Левом берегу?
У нас была еда, а там люди были голодные. Поле наше шло до Збруча. Люди с того берега показывали пальцем себе в рот - что есть просят. Кричать не могли - их бы сразу застрелили. Каждые 15-20 метров на границе стоял солдат. Тогда отец завязывал в мешок пищу и переплывал с ним Збруч. Или вырезали из дерева рогатки, натягивали картофелину и стреляли ей на тот берег. Збруч не был очень широкий - 10-12 метров ширины. И не был глубоким. Я горжусь своим отцом. Он, Владимир Квитковский, был знаком с Телигой. В Чехии в Подебрадах вступил в Организацию украинских националистов в 1931 году. Имел псевдо Орел. Когда в войну москаль пришел на Тернопольщину, мой папа в кандалах был отправлен в Гусятин, а дальше в Чертков. Тогда моя бабушка собрала все семейное золото и пошла к следователю поляку: "На, будешь иметь и спасешь мне сына". Все равно отсидел 10 лет.
Почему вы пошли учиться на врача?
Потому что больше всего нашим воинам не хватало медицинской помощи. Кто у нас был врачом? Жид или москаль. Мой отец завещал мне: "Дай Бог, чтобы ты могла поступить на медицинский, чтобы было кому пулю извлечь из раны". Я 5 лет поступала, потому что не имела права - была дочерью врага народа. Мой отец в то время уже отсидел. Вернулся. Мы сумели обмануть москаля. Я поступала в Станиславове (Ивано-Франковске). Сдавал документы в последний день. Подошла к гуцулке, которая принимала документы. Она говорит: "Что же вы так опаздываете? Последняя сдаете". Говорю: "Так у меня такая манера. Я все делаю в последнюю очередь". Я уже в то время окончила медицинское училище с отличием. Надо было сдать только один экзамен. Попросила, чтобы мне назначили его на следующий день. Она все сделала так, как я ее просила. Видно, чувство имела, что я что-то скрываю. Если бы экзамен назначили через несколько дней, меня могли бы не допустить. Даже после экзамена могли бы. Я не была в комсомоле, наврала, что я в комсомоле. На втором курсе выяснили, что я не комсомолка, и выгоняли меня из института. Но у меня был очень хороший ректор-украинец. Он был ученик Вернадского. Он помог перевестись в мединститут во Львове. Я закончила второй курс еще в Ивано-Франковске, а третий уже во Львове. За один день сдала все экзамены, и за все получила пять.
Когда вы вступили в ОУН, не скрывали это в советское время?
Я поступила в ОУН уже совсем взрослой и сознательной - врачом. У нас была здесь своя организация. Говорите - скрывала? Да я агрессивная! Я, во-первых, вот что себе позволила. Я в 1989 году решением коллектива выбрана была председателем профкома в 4 больницы Львова. Через десять дней по моим решением у нас в зале висел флаг, висел трезубец, висел Коновалец, висел Бандера и висел Стецько. И пока я работала, никто не смел снять. Я говорила: запомните, с сегодняшнего дня и вовеки украинский язык будет здесь. Писать будете, и говорить будете. А кто хочет где-то другой язык - шуруй.
А разве много было русскоязычных во Львове в 1989 году?
Вы себе не представляете. Украинцев не было врачей. Кто нас допускал, чтобы тот врач получил образование? Думаю, что очень меня боялись. Мои слова не говорили, а они стреляли. Я говорила всегда на фактах. Не любили, наверное, меня. Но меня выбирали 5 раз председателем профкома. Когда уже сил не было, работала на четверть ставки. Очередь огромная ко мне стояла. Я выходила и говорила: "Не буду принимать тех, кто презирает украинский язык и наш народ. Прошу ко мне не становиться в очередь. За соседней дверью врач тоже хороший. Станьте к нему. Я физически не могу принять всех".
Как живете сейчас?
Дочь во Франции. Один внук тоже. Другой учится во Львове. Они маленькие еще, чтобы быть патриотами, но я над своими ребятами все равно работаю. Слежу за политикой. Знаете сколько украинцев в Верховной раде сейчас? Восемь процентов. А то все евреи и москали. А Табачник - это дурак из дураков. Редко среди евреев бывают такие дураки. Говорю как думаю. Я не боюсь. Считаю - лучше умри, но не предавай. Стоять сейчас надо за язык. Мы проиграли язык. Я думала, что получу разрыв сердца, когда приняли этот закон. Если бы мы смогли свое отстоять, я бы готова умирать уже. А так я жду чего-то, все не дождусь. Я не умру никогда. Тело умрет, а душа должна биться до тех пор, пока мы не получим все то, что надо.
5 
1
Комментарии
323