— Первый коктейль Молотова, который был брошен на Майдане, бросил мой товарищ, который сейчас на фронте - это Алексей Шимотюк. Первый раз мы туда пошли 1 декабря. Он просто показал демонстрацию своей силы. Тогда нас всех очень сильно накрывало от того, что просто взяли и избили детей. И власть нас начала учить, как становиться сильнее, как брать в руки оружие. Именно тогда я увидел, как из художников превращаются в воинов. Я увидел, что художники - это не какие-то аполитичные персонажи, которые могут только болтать в кафе, а могут выйти и воевать. Я понимаю единственное, чтобы кто не говорил, но Майдан породил новое общество, - рассказывает художник Андрей Ермоленко. Во время Евромайдана сделал нашивки для украинских бойцов. В 2015 году нарисовал серию гербов в национальном стиле для украинских городов.
Ко дню годовщины Евромайдана 20-го октября Институт национальной памяти презентовал книгу "Майдан от первого лица. 45 историй Революции достоинства ". Издание вышло в рамках проекта "Майдан: устная история", где собрали более 500-и видеоинтервью людей, которые принимали участие в событиях 2013-2014-го годов. В книгу вошли истории студентов, журналистов, деятелей культуры, политиков, медиков, волонтеров.
Gazeta.ua предлагает ознакомиться с воспоминаниями 5-ти человек, которые принимали участие в Евромайдане.
Владимир Вятрович, директор Института национальной памяти, 37 лет
— Мне кажется важным является то, что украинцы не переосмыслили опыт Оранжевой революции. Это и привезло к реваншу, который мы теперь называем Революцией Достоинства. Я считаю, что те воспоминания, которые мы собрали, очень важны. Я считаю, что они будут еще более важными через много лет. Сейчас стоит вопрос, Майдан победил, победила ли Революция Достоинства. Я убежден, что Майдан победил. Но я убежден, что то, что назвали революцией, продолжается. Надо понимать, что демократия и свобода - это те вещи, которые достигаются раз и навсегда.
— Драматичный момент - это штурм Майдана по улице Институтской 11 декабря 2013-го года, которого никто не ожидал. Казалось, что выстоять нет никакой возможности. Уже тогда люди были достаточно уставшие и начали расходиться. В предыдущую ночь я звонил своим знакомым и просил переночевать у них. Пол первого по телевизору показывают черную икру шлемов, надвигающуюся с улицы Институскои. Через несколько минут прибежал на Майдан. Нас было немного - 4-5 рядов, которые держали оборону. Тогда каждый вбил себе в голову, что надо продержаться до утра. Пойдет метро и киевляне нас спасут. Но здесь люди начали собираться. До трех ночи нас было уже так много, что штурм стал невозможным. Я еще помню, как вдруг мы оказались в каком-то облаке. Люди начали кричать, что это газ, но мы не чувствовали никакого запаха. Оказалось, что это пара от наших тел. Мы стояли настолько плотно, и толкотня продолжалась уже очень долго, что все люди были мокрые. Сзади на доме висел термометр. Я обернулся и увидел, что на улице -17 градусов. И где-то уже в в 5 часов утра стало понятно, что они проигрывают. Чем становилось светлее, тем больше мы это понимали. Для нас это был символ победы света над тьмой.
Евгений Нищук, актер, бывший министр культуры Украины, ведущий сцены Евромайдан, 42 года
— Я помню, как во время Оранжевой революции, я постоянно встречал ученические билеты. И это мне дало понимание, что на Майдане было очень много учеников. А ведь это очень опасно. И одно дело, когда это ученики старших классов, а другое дело - это ученические билеты 5-А класса. И проходит 9 лет и в 2013-м году, когда я опять же, говорю: "Дорогие студенты, вы когда идете домой, то будьте осторожны". Потому что участились случаи, когда студентов ловили не на самом Майдане, а в разных других местах. И потом кто-то из них выходит и говорит: "Я была в 5-м классе во время Майдана 2004-го". А теперь ей уже 17 или 18 лет. Это те,у которых это запечатлелось в памяти. Они не помнят ни обиды, ни разочарования, они помнили эмоции искренности и правды в том, что они делают.
— В 2013-м году мы понесли огромные потери. А сейчас общество постоянно теряет эту тему. "Посмотрите, как мы живем", "А зачем это нужно?". Один из моих собратьев позавчера дал по морде Добкину. Я также бы дал ему по морде. Эти ребята умирали не за тарифы за газ, не за дешевую колбасу. Эта революция называется революцией Достоинства. После 30-го ноября, после той ночи 1 декабря марш миллионов вышел, где люди имели разную политическую симпатию, где люди говорили на разных языках, где были люди из разных регионов - все были настолько солидарными, чтобы защитить честь и достоинство человека, которого так позорно били. Сейчас возникает вопрос, время или не время для Майдана. Майдан не определяется временем. Он определяется обстоятельствами и ситуацией, которая есть. Когда кто-то позволит унизить достоинство человека, то это время наступит через 2 или 3 часа, и все выйдут.
— Когда нас врасплох застали, я кричал: "Киев, вставай". И киевляне вставали с диванов, а таксисты везли их бесплатно. И мне было видно со сцены людей, которые попадали на улицу. Они видели, что делается, и начинали бежать. Было скользко, они падали, поднимались и снова бежали.
— С 18-того на 19-е февраля меня предупреждали, что сцену уничтожат, сожгут. Но я сказал: "Да, что теперь ?!". Конечно, я был в эту ночь там и все последующее время. Это ночь, после которой я мучил себя целый день, я крикнул: "разворачивайтесь", когда людей начали бить. А мне тогда говорили: "Ты, что дурной ?! Ты просто под удары их поставил ". Потом мне ребята рассказывали, что они стоят и слышат, как кто-то кричит "развернуться" и они развернулись А те, говорит, останавливаются. И сзади наши ребята пошли на них с мотыгами и деревянными щитами в наступление. После того я у двух беркутовцев забрал рации: 40 минут они не могли раздуплиться. Потому, когда давали команду, я это слышал заранее и направлял ту или иную ситуацию на месте. Но они никак не могли понять, почему их опережают. Уже на сороковой минуте они по рации сказали "Все, прекращай эфир. Нас слушают ".
Оксана Забужко, писательница, 55 лет
— Это молекулярная история. Рассказы солдата с его окопа о том, что он видел. Большая история, большой нарратив, его еще нет. Нам его подсовывают, но его еще нет. Большой нарратив состоит из тех же молекул людей, которые говорят: "Я помню, было так ...". И когда по горячим следам это все фиксируется, то потом труднее лгать. Я просто еще под впечатлением после форума из Братиславы - ежегодный форум центральноевропейских интеллектуалов. Нынешняя тема - "все врут". Европа осознала наконец угрозы информационной войны. Получилось так, что Украина оказалась на переднем крае этой Третьей мировой войны или Четвертой войны, которая выдает себя за множество локальных воин, локальных терактов и т.д. Но все больше людей начинают понимать, что это война нового формата. Мы кое-что знаем о том, что такое правда, а что такое ложь. Первое, что у меня вызывает сопротивление - это вопрос о большом нарративе, который подавляет малые молекулярные истории и воспоминания отдельных свидетелей.
— Простите, пока я жива, я буду повторять то, что я написала 1 декабря 2013 года - "This is the war" ("Это война". - Gazeta.ua). "What do you mean?" ("Что вы имеете в виду?" - ГПУ) - набросились на меня западные корреспонденты. Любые крики вроде "А за что вы стояли?", "А вот остались те же", "а вот тарифы" - нет тарифы здесь ни при чем, ни Янукович тут ни при чем, ни смена власти тут ни при чем, холера ясная. Мы отбились. Майдан защитил Киев, Одесса защитила Украину. Это был первый фронт, когда люди еще не знали, что они на фронте. А эти свечения, эта правда - это то, с чего сложится в будущем нарратив, тогда, когда наконец выиграем эту войну, и когда вся правда выйдет на явь.
— Мне важно воспоминание Киева после первой крови. Конец января. Когда уже нашли замученного Вербицкого, когда застрелили Нигояна и Жизневского, и выпадает этот снежок. Такой припорошенный. И абсолютная тишина в целом городе. Тишина шока. Тишина потрясения. Тишина людей на улицах. Тишина людей в транспорте. И мое впечатление, я еду в то время к нотариусу. И эта все история, когда мне звонят и говорят, что Медведчук оценил свою честь и достоинство в 25 копеек. После первой крови звонок моя Агент с Кельна, которая была агентом Анны Политковской. Она звонит мне в истерике: "Я не хочу терять своих авторов. Ты не понимаешь, что происходит. Пока еще можешь выехать - выезжай. Станешь невыездной, они, что хотят, то с тобой и сделают. Еще и на твоей смерти дивиденды получат ". Я еду к нотариусу вместе со своим адвокатом, чтобы дело закрыть. И как раз по этому белому снежку. Абсолютная тишина в городе. Нотариус говорит: "Подождите, я здесь все сделаю, чтобы вам дешевле обошлось". Девушки приходят и говорят: "Может вам чая сделать?". И целый город включает моменты солидарности. Когда не надо объяснять, о чем все говорят, потому что все думают об одном и том же. Но эта первая пролитая кровь как пробой защитной кожи чуждости. Это содраная кожа города и готовность любить друг друга и помогать друг другу. Ощущение раненого народного тела с присыпанным белым снежком. И то чувство, когда это народное тело поднимается. С того момента я верила, что мы победим.
Андрей Ермоленко, художник, 41 год
— Был такой Андрей Коцюбчик, погибший под Иловайском. Он прошел весь Майдан, но погиб там. Он все время тогда мне говорил: "Что ты здесь делаешь ?! Иди домой рисуй. Ты сейчас должен рисовать и что-то производить ". И я шел и производил, но не мог там сидеть у компьютера. Потому что есть лента новостей и ты понимаешь, что ты здесь находишься и тебе страшнее, чем, когда ты возвращаешься туда. Там легче. Когда штурмы идут, к этому уже как-то привычнее. Ты идешь по этим эмоциями.
— Мы никогда не думали, что мы выберем сразу офигенное правительство, что у нас будет офигенный президент и что у нас за один год все изменится. Это бред был бы, если бы мы так думали. Мы понимали, что должно пройти определенное время. Но мы знали, что народ это все сможет решить. Сначала было же два Майдана: партийный, который сразу сдулся, и студенческий, который избили там под Стеллой. И нам приходилось показывать, что люди могут чего-то добиться. Я не буду останавливаться. Я понимаю, что мне рисовать очень нужно, показывать то, что это произошло и происходит. Некоторые говорят об разочаровании Майдана. Какое разочарование? Неужели больной человек будет разочаровываться во враче, который поставил правильный диагноз, который сказал: "Ты болен, ты реально больной. Тебя надо лечить ". Мы же не будем закидывать врачу, что пока ты не сказал, то мне было хорошо. Я умер бы счастливым. Майдан показал, что страна полностью вся больная.
— Я благодарю художников, благодаря которым был создан Художественный Барбакан. Куда Тарута приходил и другие группы, и приходили поэты, писательи, читали стихи, а в тот момент противостояния это превращалось в коктейль-бар, где создавались коктейли Молотова, которые ящиками тарабанились на передовую.
— Первый раз, когда мы вышли на Майдан, в Художественном Арсенале, как раз закрывалась выставка о жлобе. Мы завершили проект о жлобах, показали, кто это такие. Как раз в тот момент Мухарский звонит и говорит: "Ярмоленко, а ты где?". Я говорю "Дома". Он "Выходи на Майдан". И мы вышли и думаем: "О, совпало". Встретились два мировоззрения: жлобы против не жлобов. Когда я увидел, сколько образованных людей там находится. И была распространена полубайка, что если человек в балаклаве заходит в какой-то ресторанчик и может говорить на украинском, русском и английском языках, значит это нормально. То же самое я чувствовал и видел. Встретился жлоб классический, который Виктор Федорович, и встретились нормальные люди, которым уже просто надоело. Я помню, как Ваня Семесюк говорил: "Я больше сюда не за евроинтеграцию. Я не хочу этот паяльник видеть каждый день по телевизору. Он меня бесит, я не могу рисовать". Это реально правда. Вышли на Майдан чайку попить, а потом было все.
Богдан Кучер, студент, 21 год
— Моя революция заключалась в организации забастовок, страйков, встреч, организации всего того, что потом называется революцией. Есть два момента, которые изменили мою жизнь. Первый возник 18-го февраля, когда на перекрестке Шелковичной и Институтской состоялось наступление. В какой-то момент водометы начали выливать не обычную, а розовую воду и она почему-то дымилась. И среди людей началась паника, что это какая-то кислота. Пришлось отступить. В какой-то момент я почему-то остановился, сделал шаг назад и увидел все под меньшим зумом. Я автоматически достал телефон и написал сообщение, что открыт второй фронт достоинства и на остриях ножей этого фронта будет принесено победу. Второй момент - это тот же клочок и всем известные пулеметы, которые стреляют с крыш домов. В тот момент я просто увидел картину, когда из дома выбегает полуобнаженная женщина в белой шелковой одежде и просто кричит: "Они здесь!". Это как символ Украины в том виде. Она потом уже начала бороться и все стало нормально. Но это был образ ангела. Эти два эпизода определяющие для меня.
Евгений Романенко, солист группы "ТаРута", 35 лет
— 19-го января 2014-го года я сдал небольшой экзамен перед Евгением Нищуком. Мы с ним пели и помните, там был такой польский вечер на Майдане. Приехало очень много польских артистов. Мы играем, а на Грушевского взрываются гранаты. А девушки стоят на сцене и рыдают: "Зачем ?! Что мы здесь делаем? Какие могут быть танцы и песни, если там такое творится?" И после одной песни выходит Евгений и говорит: "Простите, дорогие друзья, но мы решили заканчивать и у нас теперь меняется формат. У нас не может быть никаких развлекательных заведений. И мы переходим только на песни акапелло ". Тогда я остался на ночь и был на Майдане до самой Пасхи.
— Сначала все начиналось с того, что мы выходили с друзьями-музыкантами и пели гимн, затем казацкие песни, стрелецкие песни. Потом это все переросло в серьезную работу. В работу одного из четырех ведущих. Был момент, когда я и еще один ведущий стоим на сцене и понимаем, что у нас под сценой куча пленных беркутовцев. Избитые сидят, расстроенные, а мы не можем ни к кому дозвониться. Мы не знали, что с ними делать. Тогда Самооборона Майдана нашла для них какой-то подвал и отвела их туда. Работая вместе с моими теперь уже друзьями, было много певцов. И фактически музыканты, которые были на Майдане постоянно, мы знаем их песни на память. Но когда уже Майдан стал безопасным, где-то конец февраля или начало марта, начали приходить артисты, которых я никогда не видел. Приходят люди и говорят: "Я народный артист Украины и написал песню о Небесной сотне, дайте я выйду спою". Я говорю им, где вы были месяц, два назад. Когда поддержка была очень нужна. Аеще одна участница этих событий Зоряна Паламарчук подошла и говорит "Евгений, а у меня есть слова. Кому как не тебе, написать песню о Небесной сотне ". Я взял слова и долго не мог их нормально прочитать. В конце концов, мы написали песню. Пошли записали в студии, но петь я ее вообще не мог. Потому что это такой груз был и она не пелась. Впервые я ее спел 11 марта в Литве на празднике Дня Независимости. До этого она звучала на Майдане.
Книга находится в свободном доступе на сайте Института национальной памяти: http://memory.gov.ua/sites/default/files/spogady-maidan-rozvorot.pdf
8 
4880
Комментарии