На следующее утро Мирза Саид Ахтар проснулся в доме, погруженном в необычную тишину, и, когда он позвал прислугу, ответом ему было молчание. Недвижимость распространилась и на картофельные поля. Но под широкой, развесистой кроной титли пурского древа царили толкотня и беспорядок. Панчаят единодушно согласился покориться воле Архангела Джибрила, и крестьяне принялись готовиться к отъезду. Сначала сарпанч хотел попросить плотника Ису смастерить телегу, которую могли бы тянуть волы и на которой могли бы умоститься старые и немощные, но эту идею живьем похоронила его собственная жена, которая сказала ему:

— Ты не слышал, сарпанч-сахи бджи! Разве ангел не сказал, что мы должны идти? Что же, прекрасно, именно это мы и должны делать.

Только младенцы освобождались от пешего паломничества: их должны были нести на спинах (так было решено) все взрослые попеременно. Жители поселка собрали все свои запасы, и горы картофеля, чечевицы, риса, горькой тыквы, перца, баклажанов и других овощей накапливались возле ветвей панчаята. Все договорились поровну разделить между ходоками. Кухонную утварь также складывали вместе, как и все найденные постельные лохмотья. Нужны были вьючные животные и пара телег, которая повезет живых цыплят и другую живность, но в целом пилигримы, придерживаясь инструкций сарпанча, пытались свести личное имущество к минимуму. Приготовления начались на рассвете, поэтому, когда рассвирепевший Мирза Саид добрался до поселка, много вещей уже было упаковано. Сорок пять минут зами ндар разбрасывал товар, роняя сердитые слова и расталкивая крестьян, но потом, к счастью, ус тупил и пошел, потому как работу можно было продолжить в том же быстром темпе. На ходу Мирза несколько раз ударил себя по челу и обозвал жителей поселка разными словами, такими как психи и простаки, — очень плохими словами. Но он всегда был безбожником, слабым завершением сильной линии, и он должен был оставаться, чтобы найти свою собственную судьбу. Таких людей ни в чем не убедишь.

Перед закатом солнца крестьяне были готовы отправляться, и сарпанч велел всем через несколько часов стать к молитве, чтобы можно было двинуться сразу после нее и таким образом избежать самой сильной дневной жары. Той ночью, лежа на циновке возле старой Хадиджи, он бормотал:

— Наконец. Я всегда мечтал взглянуть на Каабу, обойти ее до того, как умру.

Она протянула к нему ладонь и взяла руку.

— Я также надеялась на это, невзирая ни на что, — ответила она. — Мы пройдем через воды вместе.

Мирза Саид, доведенный до бессильного бешенства зрелищем поселковых сборов, бесцеремонно ворвался к жене.

— Ты должна увидеть, что происходит, Миша, — воскликнул он, хаотично жестикулируя. — Весь Титлипур распрощался со своим разумом и отправляется к побережью. Что произойдет с их домами, с их полями? Запасы уничтожены. Это наверняка спровоцировали политические агитаторы. Кто-то кого-то подкупил.

— Вы думаете, если предложить им наличность, они останутся здесь как нормальные люди?

Его голос стал тише. Аиша была в комнате.

— Сучка, — процедил он.

Она сидела на кровати со скрещенными ногами, тогда как Мишала и ее мать сидели на корточках на полу, перебирая имущество и выбирая всякие мелочи, которые могли понадобиться во время паломничества.

— Ты не пойдешь, — неистовствовал Мирза Саид. — Я запрещаю это. Один дьявол знает, каким микробом эта шлюха заразила крестьян, но ты — моя жена, и я не желаю позволять тебе участвовать в этой самоубийственной затее.

— Прекрасные слова, — горько рассмеялась Мишала. — Саид, прекрасный выбор слов. Ты знаешь, жизнь моя закончена, но ты говоришь о самоубийстве. Саид, здесь что-то случилось, и ты со своим заимствованным европейским атеизмом не знаешь, что это такое. Или, возможно, ты сможешь заглянуть под свой английский костюм и попробуешь открыть свое сердце?

— Это невозможно! — воскликнул Саид. — Мишала, Мишала, ты ли это? Ты вдруг превратилась в одержимое Богом существо из древней истории?

Ему ответила госпожа Курейши:

— Идите себе, сы н мой. Здесь нет места неверным. Ангел сказал Аише, что, когда Мишала отбудет паломничество в Мекку, ее опухоль исчезнет. За все спросят, и все воздасться.

Мирза Саид Ахтар положил ладони на стену Мишалиной спальни и втиснулся лбом в штукатурку. После длинной паузы он произнес:

— Если это вопрос богомолья, тогда ради Бога, идем в город и поймаем самолет. Мы сможем попасть в Мекку через несколько дней.

— Нам велели, чтобы мы шли, — отвечала Мишала.

Один дьявол знает, каким микробом эта шлюх а заразила крестьян, но ты — моя жена

Саид потерял контроль над собой.

— Мишала! Мишала! — вопил он. — Велели? Архангелы, Миша? Джибрил? Длиннобородый Бог и ангелы с крыльями? Небеса и пекло, Мишала? Дьявол с острым хвостом и раздвоенными копытами? Насколько далеко ты с этим зайдешь? Есть ли в женщины душа, скажешь ты? Или по-другому: какого пола душа? Черный Бог или белый? Когда океанские воды расступятся, куда денется освобожденная вода? Поднимется с обеих сторон, словно стены? Мишала! Дай мне ответ. Существуют ли чудеса? Веришь ли ты в Рай? Получу ли я прощение своих грехов? — он заплакал и упал на колени, его лоб все еще был прижат к стене. Его смертельно больная жена подошла к нему и обняла его сзади.

— В таком случае иди на богомолье, — продолжил он вяло. — Но возьми хотя бы наш мерседес-фургончик. Там есть кондиционер, и ты можешь положить туда холодильник с кока-колой.

— Нет, — мягко возразила она. — Мы пойдем так же, как и все. Мы паломники, Саид. Это не пикник на пляже.

— Я не знаю, что делать, — рыдал Мирза Саид Ахтар. — Миша, я не могу оставаться здесь один.

Аиша отозвалась с кровати.

— Мирза-сахиб, идемте с нами, — сказала она. — Ваши идеи отжили свое. Идите и спасите свою душу.

Саид поднялся с распухшими от слез глазами.

— Вы хотели чертового путешествия, — сердито обратился он к госпоже Курейши. — Этот цыпленок, конечно, явился домой на насест. Наше путешествие завершит наш род, семь поколений — и все одним выстрелом.

Мишала припала щекой к его спине.

— Пойдем с нами, Саид. Просто пойдем.

Он обернулся, чтобы столкнуться с Аишей.

— Нет Бога, — объявил он уверенно.

— Нет Бога кроме Бога, и Мухаммед — Пророк Его, — кивнула она.

— Мистический опыт субъективен, это не объективная истина, — продолжал он. — Воды не разойдутся.

— Воды разойдутся по ангельскому повелению, — ответила Аиша.

— Ты ведешь этих людей к неминуемой беде.

— Я беру их на грудь Божью.

— Я не верю тебе, — настаивал Мирза Саид. — Но я собираюсь пойти и попробую прекратить это безумие всеми способами, которые будут в моих силах.

— Бог выбирает множество способов, — радостно отметила Аиша, — множество способов, с помощью которых можно убедить того, кто сомневается.

— Иди к черту, — гаркнул Мирза Саид Ахтар и выбежал, разгоняя бабочек, из комнаты.

* * *

— Кто более безумен, — шептал клоун на ухо волу, заботливо расчесывая его в своем тесном хлеву, — сумасшедшая или дурак, который любит сумасшедшую? — Вол не отвечал. — Видно, нам стоило оставаться неприкосновенными, — продолжил Осман. — Обязательный океан звучит хуже, чем запрещенный колодец.

И вол кивнул — дважды, что означает "да": бу, бу.

Перевод с английского на украинский Тадея Шангры

×