Украина – это воля и вера. Россия – опричнина и обряд. Между нами пропасть

Цивилизационный код московского государства противоречит украинскому

Зачем российский президент Владимир Путин так упорно защищает одиозного опричника Малюту Скуратова - и еще тогда, когда в этом нет никакой острой необходимости? Царедворцы хотели порадовать "богобоязненного" царя и увековечить место гибели митрополита Филиппа II, одного из уважаемых святителей Русской православной церкви, убитого по указанию или с согласия царя Ивана Грозного. Но Путин отреагировал неожиданно - защитой непосредственного убийцы митрополита, Малюты Скуратова. И стал рассказывать о том, что Малюта мог "просто проезжать мимо" монастыря, в котором погиб Филипп.

Похоже, в Путина сработал тот самый инстинкт, который заставил Сталина поручить одному из самых выдающихся пропагандистов его режима, Сергею Эйзенштейну снять фильм-панегирик об Иване Грозном (в котором роль Малюты, между прочим, играет один из самых красивых российских актеров того времени Михаил Жаров). Существует версия, что когда Сталин заглянул в зеркало, то сам ужаснулся. Но на самом деле вторая серия "Ивана Грозного" была запрещена вождем совсем не поэтому. Новейшие исследования доказывают, что Сталин не хотел отождествления дикого разгула опричнины с кошмарами, которые в освобожденной от Гитлера и оккупированной Сталиным Европе связывали с Красной армией. Аналогии напрашивались, хотя сам Эйзенштейн и другие кинематографисты о них могли и не подозревать. А когда фильм уже во времена Хрущева вышел на экраны, у публики были совсем другие параллели - со Сталиным и Берией.

И это вполне соответствует действительности - настоящей архитектуре российского государства и тем очевидным различиям, которые эта архитектура сформировала между русскими и украинцами. Владимир Путин не устает повторять мантру о "едином народе". Но даже если бы русские и украинцы действительно были "одним народом", процесс российского государственного строительства создал бы между ними непреодолимую пропасть.

Первым элементом этого государственного строительства было, конечно же, взаимодействие с Золотой Ордой. Князья - и отнюдь не только московские - ездили в Орду по "ярлыки" на власть, участвовали в ордынских интригах, перенимали модель организации власти как "эффективной вертикали" тел у трона монарха. В этом смысле именно Москва - наиболее эффективная реплика Орды, даже более точная, чем Казанское или Астраханское ханство. Но Иван Грозный был большим политическим новатором в том смысле, что изобретение им опричнины позволило дополнить ордынскую модель самодержавия моделью "внутренней оккупации". Опричники были, пожалуй, первым вооруженным ополчением монарха, которое относилось к его собственным подданным как настоящие оккупанты - убивали, грабили и насиловали не только чужих, но и своих. Иван Грозный, между прочим, сам в конце правления отказался от "опричнины" - не из раскаяния, а потому, что внутренние оккупанты оказались неспособными защитить страну от внешнего врага. Но сам характер власти в Москве с тех пор практически всегда носил отчетливый характер внутренней оккупации - и большевики после победы в гражданской войне довели эту особенность российского государства к совершенству.

Поэтому Путин не может не защищать Малюту, который видится ему предтечей Дзержинского, Берии, Андропова и самого Путина. И поэтому демонстрируется весь цинизм путинской "богобоязненности", впрочем, связанной с третьим важным фактором российского государственного устройства - обрядностью. Реформы патриарха Никона, призванные интегрировать российский церковный обряд с константинопольским и облегчить Москве поглощение Киевской митрополии, привели не просто к кризису и расколу в Русской православной церкви, но к дистанцированию россиян от Церкви как таковой. А вскоре и сама Церковь, лишенная патриаршества, стала лишь департаментом при царском дворе - и остается такой и поныне: веру заменили обрядностью и покорностью правителю. И почему в этой ситуации Путину должен нравиться митрополит Филипп, который выступал против террора и репрессий царя?

В украинцев просто не было такого цивилизационного опыта. Земли, которые сегодня входят в состав Украинского государства, были на куда большей дистанции от Золотой Орды и просто не могли заимствовать опыт ее государственного устройства, однако оказались частью процесса государственного строительства в Великом княжестве Литовском и затем в Речи Посполитой. Во времена опричнины украинские земли были за пределами Москвы, а уж когда их присоединили, то русский солдат и силовик воспринимался не как внутренний, а как внешний оккупант - даже в гораздо более поздние времена Тараса Шевченко и его "Катерини". "Катерини". "Бо москалі – чужі люде". Чужие. А не свои, как Малюта и другие опричники для этих самых "москалей". И реформы Никона украинской земли никак не коснулись - потому что в Киевской митрополии не крестились двумя перстами, здесь и так крестились "по-гречески". То есть в Киеве никогда не было ни раскола, ни старообрядцев, ни конфликта между народом и Церковью: этот конфликт стал проявляться только в новейшее время, когда часть церковников продемонстрировала свое стремление служить оккупационной власти, а не народу, поддерживать обряд, а не веру.

Именно поэтому цивилизационный код московского государства, основанный на ордынском подчинении, опричной оккупации и обрядовом приспособленчестве, пришел в противоречие с цивилизационным кодом украинцев с их волей, которая нередко доходит до анархии, и верой, пусть даже нередко и анахроничной. Но в любом случае, воля и вера - это не опричнина и обряд. Именно поэтому Украина и не Россия.

Передруковується з дозволу видання "Збруч"