Как раз в тот день мы с женой отправились в Чинкветерре — живописный парк в горе над Генуэзским заливом, поэтому о землетрясении в Абруцци узнали только под вечер. Ящик была переполнен и-мейлами от друзей и родственников, хотевшим узнать, не занесло ли нас, случайно, на ночлег в Аквилу и не привалило там обломками какой-то дешевой гостиницы.
Я просидел до полуночи, отвечая на письма. В принципе, это было даже трогательно.
Мир за 20 последние лет невероятно расширился, и так же расширилось наше присутствие в нем. Я вспоминаю землетрясения в 1977-м в Кишиневе и в 1988-м в Спитаке. Это было далеко, словно на Марсе.
О Спитаке я запомнил только заключение комиссии, расследовавшей причину невероятно больших разрушений. Среди прочего, комиссия констатировала, что содержание цемента в бетонных блоках составляло от нуля до 70 процентов от нормы. Я до сих пор не представляю, как местным умельцам удавались изготовлять бетон без цемента.
Люстра у соседей качалась не из-за наших танцев
Кишиневское землетрясение отложилось в моей памяти более веселым воспоминанием. Мы праздновали день рождения приятеля — с танцами-шмансами и другими забавами. Поэтому когда снизу прибежали соседи и потребовали прекратить гулянье, мы притихли. И только на следующий день поняли, что люстра у соседей качалась вовсе не из-за наших танцев.
Чем глубже, однако, я погружаюсь в воспоминания, тем выразительнее понимаю, что мир в действительности расширяется не в пространстве, а во времени. И наше все более широкое присутствие в нем, и соучастие являются в первую очередь производной от опыта. Он совмещает самые разнообразные вещи, творя новую комбинацию и смысл при каждом землетрясении, являющимся лишь отголоском какого-то давнего, не известного нам, однако все более ощутимого, толчка.
2 
1
Комментарии
8