"Перелом в войне уже очевиден" – Саид Исмагилов

Украинские войска уже переходят в наступление. Освобождают наши территории. Где-то это скорее происходит. Где-то – медленно с тяжелыми боями. Но перелом в войне уже очевиден. Это все видят – и солдаты и мирное население. Это мотивирует и поддерживает наших защитников. В начале года, когда мы были вынуждены отступать, это демотивировало. Потому что отступали по родной земле. Когда освобождаем новые территории, становимся сильнее, прежде всего морально.

До победы еще далеко. Прошли меньше половины пути, который нужно проделать. Сейчас москали сосредоточили основной удар на Донбассе в районе Бахмута. Наша армия проводит наступления на разных участках фронта. Враг построил мощные линии защиты и оборонительные рубежи.

Зима принесет трудные испытания. Нашим воинам в мороз придется освобождать и защищать землю. Но испытания ждут всех украинцев. Путинский режим рассчитывает, что сможет морально сломать через уничтожение критической инфраструктуры – тепло-, энерго-, водоснабжение, путей связи, мобильной связь. Это делают, чтобы в зимнее время оставить украинцев без тепла, воды и связи. Мы должны максимально ответственно отнестись к этим угрозам. Когда человек подготовлен, во время таких катастроф гражданские не будут растеряны и будут понимать все последствия.

 

Экипажи работают на двух отрезках эвакуации. Первый – кейсевак. Это от окопа до стабпункта. Там оказывают более углубленную помощь. Второе плечо эвакуации – медевак. Это реанимобили, которые вывозят в больницу, где раненых ожидают врачи. Я работаю с сентября на кейсе. Бронированных автомобилей нет. Поэтому берем пикапы, джипы, где можно положить раненого на носилках. Чаще всего берется какой-нибудь удлиненный джип или пикап, в который ставятся носилки, туда кладется раненый. Наша задача – оказать наибольшую помощь. Наложить турникет, остановить кровотечение. И довезти раненого в стабпункт, где ему оказывают более тщательную помощь – могут ставить капельницы, например. Там могут оказать больше помощи, чем мы в машине.

Война происходит волнообразно. Во время интенсивных боевых действий много раненых и высокая плотность огня, прежде всего, что нам важно – врага по украинским позициям. Это и ракеты, и минометы, и артиллерия. Могут работать танки, авиация, беспилотники. Бывает такой плотный огонь, что ничего не можешь делать – приходится прятать автомобиль и искать укрытие. Иногда приходилось прятаться прямо в воронку от снаряда.

Таких случаев был не один. Несколько раз попадали под столь мощный обстрел. Один из таких – эвакуация из-под Северского летом. Тогда наши войска отошли от Лисичанска и стабилизировали линию фронта, и оттуда мы вывозили раненых. Это делали только днем. Но дорогу, где вывозили раненых, постоянно накрывали артиллерийским огнем. Там работали три наших автомобиля. В течение дня два из них сломались. Остался только мой внедорожник. Наш экипаж мог унести раненых. Это был сумасшедший день. Мы неслись на передок, забирали раненых и снова возвращались.

Забрали двух тяжелых лежачих, им становилось плохо из-за большой кровопотери. Парамедик приказал водителю остановиться, чтобы поставить внутривенный катетор. Мы под обстрелом, но нужно остановиться, потому что немедленно нужно ставить капельницу. А рядом – и справа, и слева – прилетает. Тогда скрылись в промзоне – автомобиль поставил под бетонный забор. Если будут лететь обломки, то хотя бы с одной стороны были прикрыты. Когда у человека массивная кровопотеря, то вены сужаются. Парамедик должен был разыскать вены. Молился, чтобы по нам не прилетело. Могло не остаться ни пациентов, ни экипажа. Справился парамедик на две минуты – поставил катетер двум пациентам. Мы сразу отправились – ехать пришлось по холму, который обстреливается. Давлю на газ, слева и справа пролетают снаряды. Надо было выскочить из этого квадрата. Довезли раненых живыми.

Бывают дни, что по четыре выезда. Бывает всего один день. Если ранены лежачие, больше двух ношей в наш джип не становятся. Если лежащий только один, то можем посадить одного или двух сидячих. Или полный автомобиль сидячих. Однажды парня пришлось везти в багажном отделении.

Бывало. В апреле в Лисичанске на точке перехвата, где мы подбираем раненого. Есть точка-тайник, где ожидаем, когда поднесут раненого. Спрятали наш автомобиль и начался артобстрел. Продолжался очень долго. Уехать не могли, потому что взрывы не утихали. Обломки могли побить всю машину. Наступила ночь, и только тогда была пауза. Ехали в полной темноте, потому что нельзя включить фары на линии фронта. Навстречу нам ехал военный грузовик, а также баз фар. Увидели друг друга слишком поздно – всю правую сторону джипа "причесали". Машина осталась без фары, лобового стекла, дверей.

Труднее всего во время переезда не потерять раненого. Потому что можно ехать быстро, выскочить из-под обстрелов, но мы не просто катаемся. Наша главная задача – домедицинская помощь. Кроме безопасности, второй приоритет – спасти жизнь. Должны сделать все, чтобы довезти раненого живым.

Другая проблема – с ранеными в сознании. Они кричат, думают, что умирают, пытаются просить передать что-то ребенку или жене. Ты должен его поддерживать, контролировать состояние, успокаивать. Это тоже психологически тяжело.

Всегда проблема – это автомобили. На тех путях они разбиваются вдребезги. Вместо дорог – сплошные воронки от снарядов. Обломки очень острые, режут колеса. В мае в Лисичанске порезал четыре колеса. Можешь везти раненого, у тебя режется шина, сдувается и все, болтается, как тряпка. Разбивается ходовая. Автомобили для эвакуации вылетают очень быстро.

Вторая позиция – нужны эффективные лекарства и медицинские средства. Прежде хорошего качества турникеты, качественные кровоостанавливающие бинты, бандажи, кислородные концентраторы. В реанимобиле нужны панели пациента – прибор, показывающий давление, сердцебиение и т.д. Окклюзионные наклейки, обезболивание, растворы, катетеры.

Я уже на втором джипе работаю. Постоянно рассыпается ходовая. Мы не можем медленно уезжать. Потому что надо быстро уезжать, особенно если везешь тяжелого раненого. У всех на войне автомобиль – расходный материал.

Москали очень сильно преуменьшают потери. Бросают своих раненых. То, что представляет цифру наш Генштаб, она объективна (Общие боевые потери России на утро 11 ноября составляют 79 400 человек. За сутки ряда "200-х" пополнили еще более 710 российских захватчиков. – Gazeta.ua). То, что дают российские средства пропаганды, преуменьшено в сотни раз. К примеру, в недавно освободившемся городе они просто под завалами дома оставили большое количество своих погибших. Они там разлагаются. У нас нет техники, чтобы доставать погибших, и их это не волнует. Это расходный материал. Считаются пропавшими без вести, значит семьям ничего не придется платить.

 

К сожалению, потери есть, но они не так велики. Летом работали в Лисичанске, город был почти окружен. А гражданское население продолжало там находиться, несмотря на то, что с апреля там не было ни воды, ни электроэнергии, ни мобильной связи, ни еды. Люди выживали исключительно из гуманитарной помощи. Собирались в очередях, чтобы получить наборы. Мы ездили по дворам и уговаривали эвакуироваться, потому что москали засыпали артой и бомбили авиацией. А люди оставались. С детьми, даже беременных видели. Говорили нам: "Как-то жили до этого, переживем".

Вот такое гражданское население часто страдает и гибнет. Приходилось эвакуировать гражданских, получавших ранения.

Множественные обломочные ранения. Люди идут по улице или сидят дома, прилетает снаряд, а затем многочисленные обломочные ранения и контузии. Люди прибегают к нам. Одна женщина пришла, у нее муж истекает кровью. Они на улице готовили какой-нибудь суп. В это время прилетает снаряд. Обломки попадают в ногу, венозное кровотечение. Если бы артериальное, то он бы умер. Мы его забираем и спрашиваем, почему вы не уехали. Он говорит: "У нас была надежда, что с нами ничего не случится". Лучше было бы, если бы они эвакуировались здоровые и целые. А теперь все равно пришлось эвакуироваться, но уже раненым.

Это часто встречается. За эту войну уже было много раненых и убитых медиков. Многие получили инвалидность. По нашим авто тоже лупили. Это такая тактика москалей – если убить всех медиков, то некому будет оказывать помощь. И раненые умрут. Чтобы потери были больше, россияне пытаются убить наших медиков. Поэтому целенаправленно били по нашим автомобилям. И мы поэтому никак не обозначаем авто, которые вывозят раненых. Их никак не отличить от других военных.

У бойцов есть в наличии турникеты. Их учат так, чтобы крепить на одежду или броню. Если солдат не носит аптечку, у них всегда есть по меньшей мере два турникета. Мы как волонтеры постоянно формируем аптечки из качественных иностранных материалов и раздаем тем военным, которые непосредственно на нуле.

Не все теми же турникетами могут пользоваться, но чаще всего человек сам себе не должен накладывать турникет. Потому что это больно и человек себя жалеет, недокручивает – это продолжение кровопотери. Поэтому важно, чтобы это сделал собрат. Он точно крепко зажмет и человек не умрет.

Не часто. Потому что линия фронта длинная, продолжаются интенсивные обстрелы. Нужно больше людей, которые обеспечивали бы победу. Чем опытнее экипаж, чем хладнокровнее и профессиональнее, тем больше он ценится.

Возвращаемся с ротации, ремонтируем машины, иногда имеем несколько дней отдыха и снова на фронт. Я начинал еще в марте работать в Киевской области, вывозили раненых. Затем отправились в Лисичанск. У них был короткий перерыв, но под Лисичанском провели почти все лето. Затем отошли к Северскому, снова небольшой перерыв. И сейчас уже в Херсонской области.

Меня все поддерживают – и семья, и друзья. Мой выбор был очевиден. Начал тренироваться в батальоне территориальной обороны еще в декабре. Был уверен, что Россия нападет. Это нам говорили и командиры. Мол, война начнётся после зимних Олимпийских игр в Китае. Многие до последнего не верили и думали, что это блеф.

Не знаем, когда будет наша победа и сколько к ней придется приложить силы. Я на войне и можно планировать всего на несколько дней вперед.

Мы сражаемся со Вселенским злом. Я – бывший Муфтий и разбираюсь в этих вопросах. Поэтому вижу, насколько эта война безнравственна со стороны России. Я сам из Бучи, после освобождения поехал сразу посмотреть на свой дом, видел мертвых людей на дорогах. Общался с соседями – и слышал, что делали оккупанты. Все это рядом с тем, что я вижу на фронте каждый день.