"Украинский изучила по стихам Жадана" - россиянка Валькирия 5 лет воюет за Украину

5

Когда начался Майдан, я смотрела вашу революцию по телевизору. Потом поняла, что надо ехать. Я была тоже революционером. Русским националистом. И когда ты слышишь, что где-то творится несправедливость, естественно хотелось приехать и увидеть, как и что происходит на самом деле. По первому каналу российского телевидения показывали гадости: мол, здесь русских убивают, мол, здесь нельзя заговорить на русском, потому что здесь одни бандеровцы и фашисты.

Но у меня были на носу соревнования по штурмовому рукопашному бою, которые я не могла отложить. 29 марта 2014 я выигрывааю первое место, а первого апреля покупаю билет в Киев. Второго апреля я уже была здесь.

Да. Меня встретил мой знакомый из Киева, с которым я общалась в Контакте, пока эта соцсеть не была запрещена. Знакомые хотели поселить меня в квартире. Я говорю: "Нет. Я хочу почувствовать это на себе". Поселилась в Майдане в палатке. Поступила в майдановскую самооборону. Мне было, во-первых, обидно, что не смогла приехать раньше. Во-вторых, я хотела помочь то тем людям, которые остались. Лишь впоследствии увидела, что на Майдане остались люди, которые просто не имели куда ехать. Часто пьяницы и грязь.

Я сдала в ломбард свой телефон, чтобы как-то прожить. Три месяца могла здесь находиться легально. Затем в июне собиралась возвращаться обратно в Россию. Но начались горячие события - Россия ввела в Славянск войска, и началась война.

Стали формировать первые добробаты. Первые автобусы с добровольцами ехали от Укрдома на фронт. Когда начали возвращаться трехсотые и двухсотые, я поняла, что должна быть там. Мне было стыдно, что моя страна напала на тоже почти мою страну.

Была готова сесть в первый попавшийся автобус, который ехал на передовую. Мне было все равно, в какой батальон. Затем ребята подсказали ехать в "Айдар".

В один автобус меня не взяли, потому что мне было только 18 лет и имела российский паспорт.

Я не знаю. Там едва ли не всем ребятам, которые ехали, было по 18. Но в четвертый автобус я залезла и сказала, что оттуда не выйду. Автобус был переполнен. Некоторые ребята сидели даже на полу в проходе между креслами. Водитель перепутал дорогу. И мы чуть не заехали в уже оккупированный тогда Славянск. Как только доехали все же в свой батальон, мне отлегло от сердца, когда услышала украинский язык.

Я была очень удивлена, когда комбат Мельничук нескольких новоприбывших просто отправил назад, а меня оставил, хотя и узнал, что я из России.

Ночью меня разбудили: "Да ты снайпер, тебя разыскивают!". - "Какой снайпер?" Оказывается, уже тогда листовки с моим фото были развешаны в ДНР по столбам, типа "спайпер-убийца едет убивать русских солдат".

 

В России я была в молодежной организации Донское казачество. Это просто патриотическое воспитание детей. Игры казачьи, стрельбы - некое обучение при школе. Друзья знали, что я поехала сюда. Сначала, пока не сформировались ЛНР и ЛНР, они меня все поддерживали. А потом повернулись против меня. Не знаю, какое падло это сделало. Но те открытки о моем розыске, говорят, до сих пор в Донецке висят.

Так я попала в Айдар. Первые контузии, первые ранения, первые потери, первые грады, первые зачистки - все помню. Очень круто было летом 2014-го. Думаю, что я это никогда не забуду.

Да. Наверное, потому что я с самого детства мечтала поступить в какое-то военное заведение типа Суворовского училаща. У меня дядя прошел вторую Чеченскую войну. Он был для меня образцом, которому я хотела подражать. Но он работал в ФСБ. Когда я поехала в Украину, он не раз мне звонил и угрожал: "Ты предательница родины и своей семьи. Я приеду и заберу тебя оттуда!" - "Подожди. - говорю. - У меня дед и прадед - украинцы из Запорожья. Кого я предала?"

Дядя - мамин брат. А украинская линия у меня идет по отцу. Моя совесть чиста. Я не жалею ни о чем.

Ребята были удивлены. Потому что по несколько недель ждали боя, и их не брали. А мне сразу выдали оружие и отправили под Металлист. Там я просидела где-то неделю. Сначала нас поставили на боковую на подступах к Металлисту сидеть и наблюдать. Я показала, что могу выдерживать военные будни наравне с мужчинами, что я не слабая девочка, которая паникует из-за сломанного ногтя. Могу не спать ночь, могу караулить под дождем, никогда не жалуюсь.

Помню, ночью по рации слышу: "Сейчас на нас танки будут идти!". Думала - что я буду делать против танка со своим автоматом? Наш гранатометчик-кавказец командовал мне по рации: "Валькирия, если наши будут отступать, стреляй по ним!". Сначала была шокирована, но потом поняла, что всерьез воспринимать это нельзя. Он так говорил постоянно, чтобы не оставлял никто позиции.

На следующий день после боя мне исполнилось 19 лет. Ребята разбудили утром и поздравили. Затем мы вернулись в Счастье. Единственное, что ты хочешь сделать, когда возвращаешься к себе в расположение - это помыться и переодеться в чистую одежду.

Через три дня мы ходили на зачистку. Сидели под дождем до 8 утра. Комары кусают, даже закурить не можешь, потому что все промокло. Возвращались полем. И тут начинается обстрел градом. Командир командует: "Ложись!" Я где стою, там и падаю. Меня этому учили еще в России: "Во время обстрела или при растяжке где стоишь, там и падай. Ни сантиметра в сторону, потому что может не повезти". Я упала прямо в лужу, которая была подо мной. Вокруг падали грады. Парень впереди, Умар, получил осколочное ранение в бедро, а того, который был позади, ранило в плечо. Он уже перенес несколько операций на плече и не все может вылечить. Затем мы встали и бегом бросились к машине. Я получила небольшую контузию. Нам троим дали небольшой отпуск - не ездить на выезды.

Через шесть дней мы поехали в госпиталь. Мне надо было прокапатися. Умару - поменять повязку. Когда стояли у парикмахерской, чтобы подстричься, за нами приехал командир и скомандовал ехать. Мы приехали на базу, за три минуты собрались, чтобы ехать в Желтое и занимать позицию. Говорю Умару: "Ты не едешь, потому что у тебя осколок. Ты даже сидеть нормально не можешь". Но он уперся и поехал все равно.

Мы заехали на высоту. Высота - громко сказано: это просто какой-то бугорок в поле. Командир дал нам приказ ехать машиной занимать перекресток. Нас было в машине пятеро. Водитель с Умаром впереди, я рядом с другим парнем, и пятый в открытом багажнике с пулеметом в руках. Мы с чего-то смеялись. Вдруг у меня выпадает из рук зажигалка, когда я собиралась подкурить. Взрывной волной меня выбросило метров на 20 с машины. От машины остался только зад. Парня, который сидел в багажнике, тоже выбросило. Я пришла в себя на спине, не могла ничем пошевелить. Командира с Нельсом разорвало наглухо. Умара сильно ранило. Его привезли в больницу и сразу положили на хирургический стол. Но ничего не успели сделать - он умер: было кровоизлияние в мозг, потому что ударился головой. Я сильно ударилась спиной: переломаны ребра - шестое, седьмое и восьмое, контузия и осколочные ранения лица. Когда вспоминаю, до сих пор вздрагиваю.

Из больницы тогда я сбежала с поломанными ребрами и со своей контузией, когда узнала, что погиб Умар. Он не должен был быть там.

Когда приехала на базу, минут 40 стояла под душем - вымывала из волос куски чьей-то кожи. Волосы у меня было очень длинное время - до ягодиц.

Меня перетянули бинтом ребята, которые были на базе. Я сварила борщ и потом легла спать.

 

Еще было несколько затем контузий, еще ранение "смешное". Мы стояли возле трансформаторной будки. В нее попал вражеский танчик. Поняли, что летело самом деле у нас. Скрылись на БМП. Затем вышли из машины и сели возле нее. Было градусов 45 жары. В машине это все 50. Там невозможно было сидеть. Решили подышать воздухом .. И тут Град. Мне задело левую сторону спины. Течет кровь. Рану залепили целексом. Когда привезли в больницу в Счастье, я оттуда в очередной раз сбежала.

Я постоянно убегала из больниц. Последний раз, когда была там, медсестры приковали меня наручниками к кровати. Сказали: "курить через форточку". Знали, если я попросила выйти покурить, то в больницу уже не вернусь. Но все равно не помогло. Попросилась в туалет и убежала.

У меня не было ощущения боли и страха. Когда меня спрашивают, чего я на самом деле боюсь - так это терять близких людей, с которыми ела, спала, защищали друг друга. Это даже больше, чем семья.

Приблизительно 130 человек ... это не считая двух людей, которые вот недавно погибли. За Яну Червону очень больно. После смерти друга Диджея я сказала, что больше никогда не поеду на похороны, но на Янины не являться не смогла. У нее остались двое детей. Она всегда была очень эмоциональный человек. Но я очень ее уважала.

Говорят - война была в 2014-м. Нет, война до сих пор продолжается. Сейчас понимаешь, что тогда ты хоть что-то делал - шел вперед, стрелял. А сейчас мы просто сидим на какой выделенном участке и ловим приходы.

31 января погиб Диджей, Вадим Жеребило ... Он вообще как брат был. На год старше меня, но казался таким маленьким. Попросился на фронт, когда мы ночевали в Киеве в одной из квартир в друзей. Командир сказал мне: берешь его под свою ответственность. Мы с ним очень сдружились. Когда он получил первое осколочное ранение в ногу, поехал к маме и сказал: "Пусть Валькирия будет нашей сестрой. У нее никого нет. Будем ей помогать". Он постоянно успокаивал мать: "Не беспокойся за меня. Если что - Валькирия меня привезет домой".

Мы собирались в командировку - Диджей хотел познакомить меня со своей мамой с девушкой. Я должна была его в командира. Но перед этим решила поспать несколько часов. Проснулась от того, что град попал почти в наш кубрик. Три или четыре снаряда упало. Полкомнаты разнесло. Меня сбросило из-кровати. Выхожу в коридор - вижу, там трубы пробиты, течет горячая вода. Медсестра сидит на полу. Понимаю, что если был первый обстрел, значит, будет и второй. Я подвела ее к несущей стене, которая может выдержать удары. Во второй комнате увидела три тела - среди них Диджея. Это был для меня просто ужас. Мы с ним за 4 часа до того разговаривали. В больнице мне отдали его телефон, цепочку, крестик, II я позвонила его маме. Она спросила: "Что, вы едете домой с Вадимом?". Я ответила, что его нет ...

На похоронах Диджея узнала, что я на втором месяце беременности. Так получилось. Не знала, что тогда делать. Неделю провела в слезах - смотрела в интернете, как делать аборты. Затем осознала, что в ребенка уже есть ручки и ножки, и я не смогу его убить. Родила в Киеве. Когда малышке было полтора года, снова пошла на войну, потому что понимала, что я там нужна. Теперь уже в батальон Донбасс.

 

Это был уже не тот Айдар, что сначала. Там сменился уже четвертый комбат к тому времени.

В Донбассе тоже был не самый лучший опыт. Я была там два месяца и ушла. Затем месяцев 5 я пробыла дома, потому что понимала, что это уже какая-то хрень, а не война. И отношение совсем другое, и люди другие. Если раньше это был чистый патриотизм, то сейчас больше денежные интересы. Люди меняются. Сейчас много новых людей. Очень мало старых бойцов. Многие ушли.

Потом я перевелась в 58 бригаду. Прослужила полгода, и потом снова вернулась из-за проблем со здоровьем. Когда ты на войне - ты их не чувствуешь: таблеткой закинулась и побежала дальше. А дома на гражданке все недуги хорошо ощущаются.

В ноябре я уволилась и в августе уже подписала снова контракт на год. Сейчас я служу тоже в 58 бригаде, но в другом батальоне, 15-м.

Но ребенку 4 года. Она меня почти не видит. Я должна быть дома - во-первых с ней. А во-вторых, нужно как-то возвращаться в гражданскую жизнь. Но я не знаю, как. Не представляю, чем буду заниматься и что делать.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Если Зеленский даст приказ сложить оружие, начнется п....ц - Валькирия

Нет. После 2014 года отбило охоту. Много видела.

Это очень болезненная тема. За 5 лет борьбы единственное, что предоставила мне Украина - это вид о том, что я лицо, которое нуждается в дополнительной защите. Каждый раз, когда встречаюсь с политиками, они обещают: мы все сделаем, только дай нам время. То Лапин вписывался, то Игорь Луценко. Потому что действительно нас, иностранцев, воюющих за Украину, очень много.

Сначала мне говорили, что мне надо привезти из России справку о несудимости. Но они сами понимают, что поехать туда я не могу. Там меня ждет решетка. В России на меня заведено три уголовных дела - по расжиганию межнациональных конфликтов, за наемничество и за измену родине. Также в 2016 году мне шили вербовку: будто я вербуют молодежь из России воевать за Украину. Некоторое время мне в 2016 приходили смс с российских номеров: спрашивали, как присоединиться к украинской армии. Поняла, что это провокации. Отвечала: в интернете есть вся информация. Кто хочет, просто приезжает и находит пути. Сейчас иностранец-доброволец может в ряды ВСУ просто прийти и получить трехлетний контракт. Я вообще ни с кем из России не общаюсь. Только с мамой раз в месяц-два.

Нет. Мы начали общаться нормально только, когда малышка родилась. У нас вообще не было с мамой отношений нормальных, потому что я из дома ушла по семейным обстоятельствам в 14 лет, и она меня даже не остановила, потому что знала, что она виновата в этом.

 

Выучила украинский по стихам Сергея Жадана и Кати Бабкиной. Мне стало интересно. Я просто начала учить стихи.

Да, во время подрыва машины. На боевое задание все документы всегда носила с собой. Все солдаты так делали, чтобы в случае чего можно было установить их личность. Сейчас носят жетоны смертника, на которых написано, кто ты, что ты и как тебя зовут.

Еще в России. Я язычница, и имя Валькирия мне дали родноверы на языческом капище.

Тринадцать. Надпись "Герои не умирают" я набила на руке в память о погибших на Майдане. Это была первая татуировка. Крыло на запястье - знак Валькирии.

Набила на спине трезубец после того, как нашему пленнику россияне отрубили руку, потому что на ней была татуировка украинского герба. Я решила поставить себе герб на спину. Думала, если попаду в плен, пусть просто сразу наглухо убьют. Плен для меня особенно опасен, потому что я для России "предательница".

Во время моей службы в Донбассе мы ехали с волонтерами на гражданской машине поработать с беспилотниками. Едем, переписываюсь с няней малой. Только поднимаю голову - вижу за окном половину сепарського флага. Смотрю - в ста метрах впереди все флаги ДНР и триколоры. Поняли, что попали врагу в зубы. Сработала выдержка водителя. Он вовремя дал заднюю, и мы уехали оттуда прочь. Спасло нас то, что машина была гражданская.

На правой ладони написала на иврите "Все равны": поддерживаю Марш равенства, потому что действительно все люди равны. Когда военные ругают сексуальные меньшинства, говорю им: "Ребята, вы спрашивали волонтера, который привозил вам помощь, кто он по ориентации?". Мы воюем на фронте не для того, чтобы в мирной жизни были заворушки во время Маршев равенства.

На войне ты знаешь, от кого ты можешь погибнуть, а в мирном мире - нет. Недавно нашли тело собрата в лесу в Харькове - без глаз и без носа. Ему шьют самоубийство. Я извиняюсь, а под чем он должен был быть, чтобы это сделать?

На войне хоть автомат у тебя есть, чтобы защититься. А здесь ты сделаешь?

Да. Немало. Потому что здесь нет людей, которые могли бы как-то помочь им. Ты сейчас со мной общаешься и не знаешь, собираюсь ли я пойти и с четвертого этажа выброситься. Это просто в голове переключается. Люди не выдерживают. Это сидит у них внутри, и они не могут себя иногда контролировать.

Всем постоянно шьют посттравматический синдром. На самом деле никто не знает, что это такое. Даже в Америке не знают. Там вообще людей с ПТСР считают инвалидами. Не думаю, что терапия творчеством помогает в таком случае.

Ты не представляешь, сколько там уже хороших людей, - Юля показывает на небо. - А вчера видела в Харькове - идет человек и нюхает клей. Я думала, что эта хрень закончилась в 2007 году. А он идет и нюхает "Момент". И такие люди доживают до 80-ти. А некоторых, как вот на войне, забирают наверх в 20.