Бои за Иловайск. Московские танкисты бросили автоматы и кричали: "Дяденька, не стреляйте"

5

Для меня война началась с восторгом московитами Крыму. Я сразу побежал в военкомат, однако мне сказали: "Ждите". Так несколько раз меня "футболили". Начал обзванивать разные батальоны и единственный, кто отозвался, - это "Донбасс". Это было начало мая. И я, молодой киевский парень, хотел воевать за свою страну, - вспоминает Саша с позывным "Пиля".

Я думал, что все будет, как в фильме. Нас учить, дадут оружие и мы до конца лета быстро прогоним оккупантов. Но, если честно, сначала было разочарование. Батальоном это трудно было назвать - там находилось несколько десятков мужчин. Оружия почти не было. А у меня был только нож, подаренный другом.

Но со временем все утряслось, и мы начали свои военные будни. Первым таким серьезным испытанием для нас был бой под Карловкой. Хотя в нем я не участвовал. У меня и нескольких собратьев было другое задание. Поэтому, когда вернулись на базу, нам рассказали о тяжелых потерях под этим городом.

Мозг отказывался в это верить. Я не мог понять, что происходит. И в любой момент могу погибнуть.

Нам дали команду выдвигаться, мы собрались и поехали. Я ничего не знал и не слышал о Иловайске. Если бы не война, тогда бы точно никогда здесь не был. Мы переночевали в каком-то селе и продолжали наступление дальше.

Но первые события, которые произошли потом, нас привели в чувство. Оторвало руку "Сенсею", убило "Самолета", "Монгола" и "Немо". В первом заходе в город мы реально получили по зубам. Это еще хорошо, что все обошлось такими минимальными потерями. Хотя смерть друзей не измеряется в минимальной или максимальной величинах. "Самолет" был с моей взвода, мы общались, дружили. Мне казалось, что он жив, просто где-то выполняет боевую задачу. Тем более, мы не видели его тела, оккупанты забрали.

Около недели нам дали отдохнуть. И где-то числа 17-18 августа отдельная группа бойцов выехала под Иловайск, чтобы расчистить плацдарм для прихода основных сил. Выполнив задание, на следующий день мы уже встречали батальон "Донбасс" в Иловайске. Меня удивило, что в город вошли даже повара и заведующие складов. То есть туда тянули всех.

Да. Мы заходили, как победители, свободно, с черным юмором. В город первыми заехали два пикапа. Ребята на скорости туда залетели и вернулись. Террористы, находившиеся в школе, увидели нашу наглость и сбежали. Разведчики вернувшись, сказали, что там легонько стреляют. Но можно заезжать.

Весь личный состав сел на БМП-2 и начал продвигаться вперед. В школе, как я уже говорил, никого не было. Только местное население, дрожало от одной мысли, что приехали "бандеровцы" и "каратели". Мы их успокаивали, пытались объяснить, что сюда вернулась украинская власть. Однако люди настолько были одурманенные московской пропагандой, даже не вылезали из подвала.

19 августа сказали "зачистить" весь Иловайск. Мы провели разведку боем и начали продвигаться к мосту. Бой уже длился достаточно. Именно тогда ранило Семенченко (тогда командир "Донбасса". -Gazeta.ua). По нас работали гранатометы, минометы. Мы удерживали "Правый сектор", как прилетела граната и ранило "Семена" и "Тьоску". Еще кто-то был третий, не помню. Их быстро погрузили в машину и увезли.

Нам жестко поставили задачу - освободить вторую часть Иловайска. Хотя людей было не более 100 на этом направлении. Бежим по пешеходному мосту, а по нам уже плотно работали. Тогда пришло понимание, что будет тяжело. Через несколько минут в нашем направлении выехала "Газелька". В ней находилось мужщин 5, в московской форме. Они едут, машут руками и кричат: "Мы свои, безлеровские"!

Мы их аккуратно вытащили из машины, пока они приходили в себя, разоружили. Среди них находился один француз, который кричал, что является журналистом. Я его лично задерживал. Меня удивило, что он в военной форме, с пистолетом на боку, без знака - "Пресса".

Через несколько минут снова выехал "Уазик", в котором находилось 5 мужчин. Увидев нас, они остановились. Короткая пауза. Мы смотрим друг на друга. Один из них потянулся к пулемету. И несколько десятков украинских бойцов разрядили свое оружие в этих "дуриков". Первых пленных мы переправили в нашу часть города. А сами продвигались в сторону магазина АТБ.

Первым препятствием был террорист, который вылезал из канализационного люка и вел по нам огонь из гранатомета. Мы подождали, пока он вылезет, и уничтожили его.

Идя к их штаба, услышали хлесткий выстрел. Оккупант отработал с СВД и ранил в ногу Сергея Шульца. Только начали бежать к нему, чтобы вытащить, как некоторые из бойцов задержал нас. И через несколько секунд его добили. Это обычная снайперская тактика. Остановившись у АТБ, мы не могли дальше двигаться. Бой был такой, что даже гранатами перебрасывались через плоты. А потом они подогнали БТР и все стало очень плохо.

Нам не помогал никто. Ожидалось, что батальон "Азов" зайдет с их стороны, но они отступили после тяжелых потерь.

Нас начали обходить с правой стороны. Мы слышали их крики, видели, как они бегают. Тогда убили нашего "Скифа", ранили "Зорик". Последний мы пытались вывезти на машине, которую захватили с французом. Но водителю шар прилетела прямо в челюсть. Кто-то из бойцов заскочил и успел вывезти тела.

Начался хаотический отступление. Два бойца вообще пропали - это "Бишут" и "Никита". С ними сейчас все в порядке. Однако эта история слишком темная.

Когда вернулись в школу, я тогда впервые не знал, что делать дальше. Именно в тот момент пришло понимание, что война здесь реальна. И среди этих погибших пацанов могу лежать я. С такими мыслями мы заснули. А на следующий день начали думать, как спасти наших ребят, то есть Тараса и Евгения. На что нам некоторые командование ответил: "У вас там есть несколько десятков мужчин? Вот сами идите и ищите их".

В школу начали приезжать бойцы других батальонов. Хотя это опять громко сказано. В "Свитязь" было - 30 мужчин, "Миротворец" - 50 человек. И они не понимали, куда попали. Этим бойцам все говорили, что город занят, просто нужна "зачистка".

Нас отправили захватить блокпост, находившийся за переездом. Но атака захлебнулась. Все слишком вяло происходило. К тому времени уже начались проблемы с водой, пищей. Мы лазили по городам, чтобы найти какой-то помидор. Очень хотелось есть. Где перед Днем Независимости приехала машина, привезла топливо, консервы. Но на всех не хватило.

А уже самого 24 августа московиты "поздравили" нас с праздником. Я такого ада не видел никогда. Они столько снарядов по нам забросили, что невозможно передать. Мы сидели в подвале и слышали, как они ложились все ближе у нас. Один из парней сказал, что нужно бежать, иначе все здесь погибнем под завалами. Вышли на улицу и, вычисляя интервал между разрывами 4 секунды, спускались по ней вниз. Мы бежим, а снаряды ложатся за спиной. Падаем на землю и чувствуем, как осколки уничтожают все над нами.

Прибежали во двор, там один дядя, сидит и курит. Спрашиваем его: "Есть подвал"? Он отвечает, что есть, но там все занято. Присели у него, у нас руки опустились и просто стали ждать, когда прилетит снаряд. Этот человек был слишком спокоен. Нам казалось, что он смирился со смертью.

Где-то через 20 минут поняли: надо что-то делать. Хотя разобраться в этом хаосе было невозможно. Дома горят, техника горит, взрывается. Начали собирать всех, кто выжил, и возвращаться в школу.

Там собирались командиры подразделений ВСУ, добровольцев и решали: "Что мы здесь делаем? Какие наши цели, задачи"? Я смотрел в глаза командиру подразделения с позывным "ПТУР" и видел в его глазах тупик. Мы говорили, чтобы он взял на себя ответственность и вывел людей. Нам начали кричать, что мы трусы, хотим бежать. Хотя это надо было делать уже давно. Ведь нас обстреливали, как в тире, а мы ничего не делали.

Группа людей, в том числе и я, выехали в направлении города Курахово на свою базу. Чтобы взять прицелы, приборы ночного видения и тому подобное. Мы хотели все же штурмовать их штаб, в надежде, что там наши пленные или ранены. Но, не зная всех обстоятельств, доехали только до Многополье. На месте увидели, как наши армейцы разворачивают пушки, танки в другую сторону. Оказалось, что московские оккупанты зашли нам в тыл.

В поселке находился генерал Хомчак, мы предложили ему свои услуги. И он сказал: "Оставайтесь, вы нам нужны. Здесь каждый человек на счету". Поэтому наша группа, численностью до двадцати человек, осталась вместе со всеми. Хотя там еще было небольшое "окно", через которое можно было вырваться из ада.

28 августа вечером прозвучала команда, чтобы собрать оружие, вещи. На следующее утро выходим. Когда начала формироваться колонна со стороны наемников приехал автомобиль "Волга" и они провели переговоры с командованием. Мол, одна колонна идет таким путем, вторая - другим.

В нашем микроавтобусе пробился колесо и мы начали искать другие автомобили, чтобы выбираться из Многополье. Я с побратимом "Ежиком" хотели ехать в пожарном автомобиле, но что-то там не получилось. Мне нашлось место в грузовом "ЗИЛе". Только выехали, как оккупанты начали нас крыть минометом. Прозвучала команда вылезти из машин и приготовиться к бою. Однако через минуту все снова сидели в автомобилях и двигались вперед. Я не успел за своими ребятами. Бегу за ними, кричу, но они меня не слышат. Я стою, смотрю, как едет колонна, и никто не останавливается. Мимо проезжали снайпера. Один из них - Жора, остановился, протянул руку и затащил меня в салон. Тогда было ощущение, что мы едем домой. Все - "зеленый коридор", ужас закончилось.

Где-то метров через 800 в грузовик, которым ехал, сначала прилетела противотанковая ракета. Тогда погибло очень много ребят. В этой машине был собрат - Максим Звинцов. Он вылетел от толчка взрывной волной. Однако остался жив. Мы с ним до сих пор дружим.

Московские уроды выкатили танки, ПТУРы, пушки и начали расстрел колонны. Мы прорывались с боем вперед и остановились под Красносельский. Там посреди дороги стояла ЗУшка, которая расстреливала всю колонну под чистую.

Это был настоящий, не есть котел. Паника, ранены кричат, убиты лежат повсюду. Машины горят, кто пытается бежать куда-то. Кремлевские оккупанты бегают, мы по ним стреляем в упор, они по нам. Это полный...

Мы даже четырех в плен взяли. Они покидали автоматы и кричали "Дядинька, не стреляйте!" Им было по 18 -19 лет, срочники московской армии. Мне уже было 24, я чувствовал себя старожилом.

Да, я их охранял, чтобы наши бойцы не разорвали этих подонков. А у них было огромное желание. Больше всего я общался с Евгением, молодым танкистом. У них там стоял вкопанный танк, к которому они не успели добежать. Наши бойцы захватили его, но не смогли завести машину.

После этой бойни со стороны террористов выехал танк с белой тряпкой на башне. Они потребовали переговоров. С нашей стороны тоже вышел человек и начался разговор. Они говорили, мол: "Ребята, мы не хотим воевать. Мы братские народы, мы не поняли друг друга. Давайте, мы соберем раненых. И так далее"!

То есть у нас были пленные московиты, реальные солдаты их армии, а не шахтеры или наркоманы. Поэтому они вели такие переговоры.

В то время я разговаривал с этими танкистами. Спросил, что вы здесь делаете? Они сначала говорили, что приехали на учебу, поэтому не знали, что попали в Украину. Затем разговор пошел по другому. Они рассказали, что из их роты выжили только 16 человек. Я снова спросил их, почему стреляли по нам? Ведь все же - "зеленый коридор". Их ответ меня смутил: "Какой коридор, мы вас здесь уже 4 дня ждем!"

Именно интереснее в этой истории было то, что года через 2 я нашел этого Женя в социальной сети "Контакте". Мне очень хотелось с ним поговорить. Я написал ему: "Женя, давай выясним отношения. Тем более, что мы без автоматов". Он ответил: "Конечно. Без вопросов". Как оказалось, он уволился из армии уже. Живет своей жизнью. А потом этот урод рассказал всю правду.

"У меня был огромный кредит в банке, жена, ребенок. Нам сказали, если мы поедем воевать в Украине, очень хорошо заплатят". То есть он сознательно ехал убивать нас, чтобы кормить свою семью. И его не грызли никакие угрызения совести. Только было одно "но".

Они не думали, что мы будем сопротивляться. Им говорили: "Постреляем "укропов", накосии бабла и домой". А здесь "укропы" дали кацапам сильно по зубам. После этого разговора пропал из сети.

Нет. Нам удалось пережить ее более-менее нормально. Они забрали часть раненых. Некоторые из собратьев с ВСУ сдался в плен. А утром уже не было просьб, они поставили ультиматум. Или мы сдаемся, или нашим раненым - конец. Тем более, что мы в тройном кольце.

Можно было выходить ночью и прорываться. Однако что делать с ранеными? Их было очень много, они умирали у нас на глазах. Я сидел на сырой земле и опять не знал, что делать. Было страшно от того, что попаду в плен. Сейчас трудно передать эти эмоции.

Поэтому в один момент все начали уничтожать свое оружие, разбивать о камни пистолеты и так далее. Хотя до последнего момента, куда мы не звонили, нам говорили, что подмога идет. Обещали, что все будет хорошо. Однако нас бросили.

После этого не раз задумывался над этим вопросом. И теперь понимаю, что под Иловайском просто пытались уничтожить активных. Они представляли угрозу для всех. Там вообще не шла речь о том, что мы должны жить.

Московские наемники расстреливали, в первую очередь, машины скорой помощи. Которые были с красными крестами на кузове и перевозили раненых. Они просто цинично на моих глазах убивали украинских воинов.

Бойцов ВСУ эти уроды отпустили. А о нас сказали: "У этих своя, отдельная программа". Когда нас из Донецка приехали забирать, один из них сказал: "Молитесь "укропы", вами будут жечь печи". Находясь в машине, я думал, только чтобы не пытали. Пусть просто стреляют в голову и все.

Уже в Донецке нас водили на допросы. Притом, не кормили. Не давали даже воды и сигарет. Только через день принесли суп с соляркой. Ты его пробуешь, а он вылезает изо рта. Ты его заталкивают, а он просто не идет в горло.

Нас допрашивали ФСБшники, было видно по манере и московском акценте. После нескольких минут разговора один из них повернул ко мне экран монитора, где была вся информация на меня. Оккупанты имели все наши информационные базы. То есть они проверяли, не лгу ли я. А врать там,не было смысла. Мне предлагали, чтобы я перешел на их сторону, подписал письмо о сотрудничестве.

К сожалению, среди моих собратьев были такие, которые согласились на это позорное дело. Только я не буду их фамилии. Были и такие, которые сотрудничали с ними в плену. Говорили, кого бить, а кого миловать. Сейчас они живут себе спокойно в Украине и не каются. Жаль, что Служба безопасности Украины сознательно не реагировала на эти случаи.

Допросы, моральные издевательства. Кормили какой-то кашей с камнями и кусочком хлеба, чтобы просто мы не сдохли. В туалет выводили на улицу. Мыться не давали. Только через месяц нас завели в какую-то ванну. Вода в ней такая была ледяная, что я только руки и лицо помыл.

Когда впервые вышел на улицу, потерял сознание от наплыва свежего воздуха. Проснулся от того, что у меня врач и террористы.

Где-то через полтора месяца нас разделили. Часть оставили в Донецке - это были "очень опасные" бойцы, которые могут убежать, как они считали. Других отправили в Иловайск, чтобы восстанавливать город. Я был во второй группе.

В первый день нас закрыли в гараж. Было очень холодно. Думал, что мы там умрем. А потом перевели в другое место. Мы начали выходить на работы. Разбирать завалы, собирать снаряды, не разорвались. Местное население приходило к нам и проклинало. Однако когда поблизости не было террористов, они давали теплые вещи. Говорили: "Родные наши, мы вас так долго ждали". То есть люди верили в Украину.

Я с ребятами попал в одну семью, которой ремонтировали крышу на доме. Они нас хорошо кормили, помогали. После работы нас привозили в комендатуру. И охранник Андрей отводил всех на ночлег.

Этот Андрей на самом деле был хороший дядя. Он никого не убивал, не стрелял. Понимал, что Московия - оккупант. Просто не было куда уехать из Иловайская, поэтому устроился на "работу". Смотрел по пленными. При нем мы свободно чувствовали себя, могли даже чаю попить. Как нормальные люди.

Именно московитов, мы почти не видели. Их в то время прятали от всех. Они приезжали с позиций ночью по боеприпасы. Их охраняли, не давали гражданскому населению туда подходить. А местные наемники - это были закончены уроды. Наркоманы, бандиты, они действительно шли в их банды, чтобы убивать, насиловать, воровать. Это моральные уроды.

Нам рассказывали местные жители, в начале 2014 года, когда в Иловайск зашли кадыровцы, "казачки" и другая сволочь, они насиловали девушек, женщин. За малейшую провинность иловайских мужчин пытали и пороли.

Со временем за определенную сумму наши охранники позволили звонить домой. Родные говорили, что скоро всех уволят. Где-то в декабре к нам начали относиться по-другому. Дали телевизор, только один надзиратель был у нас.

И перед Новым Годом состоялся обмен. Когда я увидел украинский блокпост, сине-желтые флаги, просто слезы покатились. Мы наших ребят обнимаем, а они не понимают, что происходит. Эмоции были неописуемые. Я понял, что наконец дома. Я - гражданин своей страны.

Там до сих пор наши артиллеристы. Уже 5 лет они в плену. Я до сих пор не понимаю, как политическая элита Украины спит спокойно, ест. Лучшие сыны Украины в неволе.

И знайте - жители Иловайска, по крайней мере, большинство из них, реально ждут, чтобы мы их освободили.