Наши люди ничего не делают хорошо

Да, но...

Не хочется в такое верить, но знаменитые гуцульские кептари - разукрашенные полушубки-безрукавки, которые на протяжении века были символом аутентичности, делали еврейские мастера. Основные школы, которые задавали стилистику, держались на специалистах-евреях в Ясини, Косови и Делятине. Конечно, цеха работали на местном сырье, которое вырастили гуцулы, и ориентировались в мельчайших деталях на их же вкусы. Но производство продукта широкого спроса и символическое значение было отдано в другие руки.

Нашим людям, чтобы самому себе сделать изысканную безрукавку, не хватало по крайней мере четырех вещей: времени, свободного от всех работ, инструмента, без которого не сделаешь чего-то более тонкого, чем простой кожух, умения, которое опять же требует и времени, и инструмента, и того с предыдущего поколения, кто бы имел время научить. Четвертым фактором должна была быть вера в то, что сделаное мной может быть таким безупречным, что уже хорошо в том чувствуешь себя на фоне какой угодно моды.

В конце концов, достаточно просмотреть словарь украинского языка. Почти все слова, относящиеся к ремеслу, инструментам и производственным процессам, - в лучшем случае немецкие. Наши люди никогда не умели придавать значения подробному мастерству. Делать все необходимое, ничего не делая хорошо. В этом ключ к пониманию нашей жизни. Было бы вполне самодостаточно, если бы не ориентиры. Извечный кризис заключается в несовпадении между тем, что делаем сами для себя, и тем, с чем это сравниваем, чего хотим. Питаемся чужими технологическими идеями, не понимая, что самым важным в их реализации является отношение к труду и к ремеслу.

А еще худшее, что может быть, - это очень инфантильные механизмы защиты, которыми руководствуемся. Эта языковая форма: да, но... Молниеносное нахождения смягчающих обстоятельств сводит на нет все старания диагностики. К какой стоило бы прислушаться, выводы которые хорошо бы было принять, развивая анализ недостатков, а не сопротивляясь ему неким "но".

Да, мы сделали плохо, да, это моя вина, да, я не должен был такого делать, да, научусь и сделаю лучше... Только без но.

Даже если речь идет о веках ужасающей нищеты и чрезвычайно жестоких обычаев, передающихся из поколения в поколение. Даже если речь идет о десятилетиях советской власти, которая смогла воцариться именно здесь, которая исказила именно этих еще на многие десятилетия вперед. Это "но" нужно переступить. Только так достигается зрелости. Знать, что есть. Не возражать происходящему. Учиться выдерживать определения, которые могут быть похожими на обвинения, и овладевать ремеслами, инструментами, языками. Настолько, чтобы смочь добавить что-то от себя, сделать какое-нибудь усовершенствование.

Подневольное состояние украинцев еще с начала формирования украинской нации вызвало то, чтобы раздувать героическое величие, историческую гордость и чувство причастности к лучшим чертам и признакам народа. Одиночные подвиги - часто совершенно неуместны - автоматически переносились на всех, кто чувствовал себя к ним причастным.

Восстановленная украинская государственность склоняла к тому, чтобы некритически относиться ко всему, что называлось созданием государства. Самая новая война во всех ее проявлениях обязывает к внутренней цензуре, когда речь идет об успехах и поражениях страны и ее руководства. Волчья яма, в которую попадаешь только потому, что ты волк, а яма - волчья. Поэтому будь волком и в той яме.

Не говори, что ты был совсем другой и прекрасный, прежде чем попал в яму. Не говори, что все было бы иначе, если бы не эта яма. Знай, что ты в яме, волк, которую специально для того, чтобы ты там оказался, кто-то, кто знает, какой ты, приготовил.

Поэтому думай и чувствуй - что волчье нужно мобилизовать, чтобы из ямы вылезти, или яму превратить в надежный тайник, в котором можно переждать. И не говори: да, но...

Чтобы перестать быть бедными, надо ко всему, чем Бог наделил, добавить еще и выдумку вылезания из ловушки. Самый простой путь - опережающие технологии. Как, например, с доски, которая у нас практически ничего не стоит, сделать столько изделий, которое стояли бы в двадцать раз больше. Как насадить на необрабатываемых полях сотни деревьев, которые бы себе росли и плодоносили до тех пор, когда начнут обрабатывать эту землю, а подросшие деревья используют для изготовления чего-то более сложного. Как в конце концов придумать технологию, по которой можно было бы очищать молодые лущеные орехи от тонкой кожицы. Чтобы они были безупречным дорогим продуктом.

Перепечатывается с разрешения издания "Збруч"