Они защищали нас. Теперь нам защищать их

После войны

Стоим на вокзале, к поезду полчаса. Гитары лежат рядом, на горячем харьковском асфальте. Рядом притормаживает довольно молодой привокзальный пассажир - бритая голова, воспаленные глаза, выгорелая кожа, какие-то татухи, спортивная несвежая одежда. Подозрительный, словом, пассажир. И слушает нас так же - демонстративно подозрительно.

- Музыканты? - спрашивает.

- Ну, - говорим.

- Я знаю одного музыканта, - говорит он. - Положинского. Он к нам на промку приезжал, - добавляет и показывает свое удостоверение УБД.

- Мы к вам тоже приезжали, - отвечаю. - Пару раз.

- Дайте 50 гривен, - говорит вдруг. - Мне на билет надо. Вы не подумайте - я нормальный.

Мы не успеваем подумать, даем. Он быстро исчезает. Слишком быстро. Вряд ли пошел за билетом. Какой уж тут билет, - пишет Сергей Жадан для "Радио Свобода".

Грузимся в вагон, поезд трогается, а мы еще долго обсуждаем этого удивительного пассажира. Вспоминаем возвращающихся военных, вспоминаем, какими они разными возвращаются - кто-то спокойный и сосредоточенный, кто-то поломанный и разбалансированый, кто-то возвращается так, как забегают домой между занятиями - схватить что-то перекусить, одеть свежую одежду и обратно - туда, где привычно, где естественно, где знаешь, как быть и что делать. То есть на войну.

Думаем, что действительно могли видеть его, этого неприкаянного участника боевых действий, там, где он был всем нужен, где его присутствие и поведение ни у кого не вызывали вопросов. Легко могли там видеться, даже перекинуться несколькими словами, даже сидеть за одним обеденным столом. Так и не запомнив друг друга. Разве всех запомнишь? Разве мы вообще выделяем для себя этих участников боевых действий - каждый отдельно, с его собственным именем, с его голосом, с его историей? Мы же обычно говорим о военных во множественном числе: наши ребята, наши защитники, наши герои. Вот наши ребята вернутся и наведут здесь порядок. Вот дайте нашим ребятам приказ и увидите. Помолимся за наших ребят, не смей в них сомневаться. За них действительно стоит молиться, если есть такое умение, и сомневаться в них не приходится - во всяком случае нам, гражданским, тем, кто так и не взял в руки оружие. Но хорошо бы видеть их лица и слышать их голоса уже сейчас - когда они там, когда они отделены от нас этим необъявленным и не до конца оговоренным термином "война".

Хорошо бы различать их "там", потому что, возвращаясь "оттуда", они часто перестают быть собой вчерашними, растворяясь с нами, приспосабливаясь к нашим обстоятельствам, часто для них непонятных. И все наши решительные заявления о том, что "ребята придут и наведут порядок", разбиваются об одну досадную, но такую простую вещь - "нашими ребятами" они для нас являются до тех пор, пока воюют за нас. Вернувшись и переодевшись, то есть разоружившись, они становятся не менее уязвимыми и беззащитными, как и все гражданские. И очень часто поддержки и помощи нуждаются именно они. А поддержка и помощь наши, к сожалению, часто ограничиваются социальными сетями и кухонными разговорами.

Ну действительно - многие из нас готовы увидеть воина света в пацане, который выпрашивает себе 50 гривен на привокзальной площади, чтобы закинуться и забыться еще на пару часов? Многие из нас готовы об этом говорить? О военных так говорить не принято. Лучше фальшивый пафос, чем желание признать проблему. Лучше патриотический популизм, чем желание как-то помочь. Иногда кажется, что это не они нас прикрывают, а мы прикрываемся ними - прикрываем ими собственную неспособность строить свою страну, свою неготовность брать на себя ответственность, собственное бессилие, свою недалекость.

Мы все нуждаемся в поддержке и понимании. Мы все находимся в равных условиях. В нашей стране это прежде всего - равные условия беззащитности. И никакие красивые слова о новой армии, которая воплощает в нашем воображении лучшие этические и психологические качества, не спасают нас от неизбежности сосуществования с ними - реальными, живыми, настоящими военными, которые не всегда соответствуют нашим высоким требованиям и не менее высоким идеалам, но которые - так же, как и мы - вправе быть увиденными, услышанными и понятными.

Иначе за что они воевали?

Они защищали нас. Теперь нам защищать их. Иначе не получится.

Copyright © 2018 RFE / RL, Inc. Перепечатывается с разрешения Радио Свободная Европа / Радио Свобода