Мой вашингтонский приятель уже много лет ездит на машине с простым регистрационным номером РОМАН . То есть для него и для всех, кто знает кириллицу, это может быть "Роман". Но для большинства американцев, которые знают кириллицу приблизительно так, как мы — греческий, эта надпись читается "ПОМАГ ". Поэтому все знакомые рано или поздно его спрашивают: слушай, а что оно все-таки такое — это твое "помаг "?
И тут у Романа наступает его звездный час. "Как?! — восклицает он. — Вы не знаете, кто такой Помаг?! Но это же вождь индейцев, которые жили здесь перед приходом белых! Вы должны были учить это в школе!"
— И что интересно, — говорит, — еще никто мне не заявил откровенно: "Слушай, что ты тут заливаешь!" Напротив, большинство делают умный вид и кивают: "Да-да, припоминаю. Что-то такое мы проходили..."
Каждая шутка, однако, рано или поздно становится банальностью. Поэтому я долго не мог понять рвения Романа — пока он не поведал мне другую историю, которая прояснила, почти по Фрейду, неосознанный механизм его шутки.
На перекличке сержант доходил до второго слога
Еще в 50-х годах, на службе в американской армии, он имел постоянные проблемы со своей фамилией Ференцевич. Каждый раз на перекличке сержант доходил до второго слога: "Фе-ре", — после чего его заклинивало и в конечном итоге, сплюнув, он выкрикивал: "Мистер Алфавит!"
Я понимаю Романа, потому что тоже не встретил еще американца, который правильно произнес бы мою фамилию. Их, как правило, тоже заклинивает на втором слоге: "Раяб? рая-бе .." Но поскольку я не служил в американской армии, то и моя реакция значительно мягче:
— Николай. Говорите просто — Николай.
— Николай! Мистер Николай! — радостно выкрикивают они.
А главное — видят меня живьем и понимают, что это имя — мужское.
2 
1
Комментарии
2