Неделю в российском плену провел 80-летний Василий Островерх из Харькова. В это время его допрашивали и дважды имитировали казнь. Отпустили, когда у мужчины резко ухудшилось здоровье. Он пешком возвращался из плена в сторону дома и подорвался на одной из мин, получил ранение.
Василий Алексеевич родом из села Дергачи, но последние 50 лет жил в Харькове. Из города ездил на дачу в Русские Тишки недалеко от первой столицы. Работал там охранником и электриком дачного сообщества. Туда к нему и пришли российские оккупанты 20 марта. В этот день Островерх отмечал 80-летие.
Мужчина согласился рассказать историю Gazeta.ua.
Общаемся в комнате общежития в одном из поселков, куда Островерх с женой приехал в апреле, спасаясь от обстрелов. Рассказывать о своем плену Василию Алексеевичу сложно. Сначала он закрывает глаза и пытается сдержать слезы, затем его плечи беззвучно вздрагиваются. Только после этого овладевает собой и начинает рассказ.
Нас осталось 16 человек. Не успели уехать. Я остался в охране. У меня дом, три собаки. Нас 24 числа (февраля. – Gazeta.ua) сразу же обстреляли. Не выпускали оттуда ни наши, ни россияне. Они находились в штабе в Липцах (соседнее село. – Gazeta.ua).
Дня через два приехал один на бронетранспортере. Посмотрел, с некоторыми людьми поговорил. Еще через пару дней приехал спецназ (российский. – Gazeta.ua): ребята мощные. Два человека на бронированном автомобиле. У них экипировка такая была, что я и не видел. Автоматы с оптическим прицелом.
Они пришли и спрашивают: "Что это у вас такое?" А у меня антенны. Я говорю им, что радиолюбитель. Попросили посмотреть. Один зашел, на аппаратуру посмотрел, что-то записал. А второй говорит: "Запеленгуй это место". Все посмотрели, все сделали, а потом культурно: "Спасибо, извините". И уехали. Никаких проблем не было.
Еще через пару дней приехали другие. Человек шесть. Один, по-моему, офицер был. Зашли: "Эти антенны надо убрать. Быстрее убирайте, иначе мы уберем!" Вынесли мою аппаратуру. Поставили возле дома: "Это надо уничтожить". Говорю: "Ну как, я такие деньги заплатил за это! 3 тысячи долларов". Парень один говорит: "Ты спрячь, а мы скажем, что уничтожили".
Когда уходили, один спросил: "Есть ли еда?" А мы уже несколько дней сидели, ничего не работало, запасы подходили к концу. Я сказал, что почти ничего нет и взять негде. Он достал четыре шоколадки, дал мне. Сказал, что вечером привезет кушать. Но так и не приехал больше.
Через несколько дней на другую улицу машина приехала. Выхожу во двор – стоят двое. А за калиткой – человек пять: "Так, дед, собирайся, пойдешь с нами". Закрыл я двери, они повели меня на соседнюю улицу. Привели меня и еще одного парня с соседней улицы. Молодой, айтишник. Его забрали.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Встречает Чечня, кадыровцы. Бородатые, грязные, жестокие" – как бегут люди из оккупированного Токмака
Они (россияне. – Gazeta.ua) все дома повскрывали. Искали того, кто наводку делает. А у этого парня сосед занимался авиамоделированием и у него еще был дрон. И когда проверяли дом соседа, этот парень говорит: "Не ломайте ему дверь, у меня ключ есть". Они туда зашли, увидели дрон, и парня забрали.
Нас двоих повезли в Липцы. Посадили в камеры. Видимо, там была раньше милиция – камеры капитальные. Меня забрали на допрос. Их было человек восемь. Отобрали все документы: паспорт, разрешение на радиостанцию, телефон. Начал один листать мой телефон. "О, посмотрите, какая у него пенсия! Где такую заработал?" Говорю, что пенсию же даром не дают. У меня 8 с чем-то пенсия. Я работал в фирме по лифтам и по совместительству – электриком в ЖЭКе.
Когда узнал, что моя аппаратура стоит 3 тысячи долларов, сказал, что я бы лучше жене шубу купил. "Вы рассуждаете так, как моя жена", – ответил. А они все как засмеются! "Ну, дед, ты юморист!" – говорит. Что интересно, я не боялся. Наверное, это шок был у меня.
Один, с небольшой бородкой, похожий на осетина, спросил, с кем я работал. Сказал, что работал со всем миром: в мире больше 350 стран и территорий, из них я работал с 300-ми. Спросили, на каком языке – сказал, что на английском. Пояснил, что не могу сказать, что я его знаю – но общаюсь на нем. А он раз и вопрос мне на английском. Не помню, что спросил, но я нормально ответил. А потом старший еще что-то спрашивал. И в конце сказал: "Ладно с ним все ясно, отводите его". И меня отвели в камеру. Не били.
После меня допрашивали того парня. А у него мать в нашей 8-й больнице заведует кардиологией. Я не слышал, как его допрашивали. Где-то через час приводят в камеру, а он держится за щеку. Я спросил, били ли его. Сказал, что ударили. Нас держали трое суток или около того. Кормили – тем же, что и солдат.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Окорочок на человека и ноль выплат: как тысячи переселенцев из Харькова строят жизнь заново
Вывозили нас два раза на расстрел. В сторону Русской Лозовой. В поле рвы вырыты экскаватором. Видимо, в этих траншеях хоронили солдат. Там ходили какие-то две женщины в гражданском. У меня глаза были завязаны – замотаны скотчем. Я когда шел, пытался приподнять и посмотреть, что там. А он (конвоир. – Gazeta.ua) меня по рукам бил: "Сейчас ноги прострелю!" Мы постояли, и нас отвезли обратно.
Когда второй раз вывезли, то этого парня, что со мной сидел – посадили в другую машину. Меня повезли обратно. Услышал, как их машина проехала метров 50-70, а потом стала. Услышал три выстрела. Подумал, что все. Ничего не видел, были глаза завязаны.
Его долго искали. Оказывается, его увезли в Белгород. Хотя все считали мертвым.
Меня посадили в другую камеру. После обеда привели еще двух ребят. Местные: один из Борщевой, а другой из Черкасских Тишков. Они шли, а при них документов не было, потому забрали. Надзиратели долго не выпускали в туалет. Потом слышим разговор. Спрашивал кто-то, кормили ли нас. А нас не кормили. И кому-то попало за это. Через полчаса принесли банку паштета, полбуханки хлеба, сало. Позже принесли каждому по пакету солдатской еды. Никто ее не ел. Как подушку использовали.
У меня была проблема со здоровьем. Воспалилась простата. Все время просился в туалет, а они ругались, что их беспокою. Я попросил врача. Пришел и отвел меня в медсанчасть. Там парень молодой оказал мне помощь: сделал укол, поставил катетер. Оказался тоже радиолюбителем. Но свой позывной не сказал.
Наутро пришли к нам. Сказали: "Вы свободны, собирайтесь". Нас вывели на трассу и отпустили. Провел в их тюрьме шесть суток.
Идем по трассе – стреляют и над головой все летит. А пацаны не обращают на это внимания. Ну и я не обращаю. Действительно, как шоковое состояние. Дошли до Борщевой. Парень один свернул, а мы дальше пошли. До Русских Тишков километров 12. Тот дальше пошел, а я повернул – на дачу к себе хотел зайти. Взять хоть какой-то документ.
Хотел срезать путь через сосновый лесок на углу. Только стал поворачивать – смотрю, парень какой-то, солдат (российский. – Gazeta.ua). Я ему объяснил, откуда и куда иду. О сказал: "Там все заминировано". Пришлось через деревню идти. Подхожу к горе , где у меня дача – смотрю, машина ихняя стоит около остановки. Я притулился к забору. Чтобы меня не видно было. Машина уехала, я быстренько поднялся. Наши встретили хорошо.
Ночь я переспал и пошел в Харьков – в больницу. Но уже не центральной, а другой дорогой. В конце Черкасских Тишков есть поворот на центральную дорогу и там мост через реку. Его, видно, обстреливали. Смотрю – два парня стоять (российские солдаты. – Gazeta.ua). Пояснил им, что в больницу иду в Харьков. Сказали, что дальше пока нельзя: "Когда можно будет, мы тебе скажем". Постов, наверное, пять прошел ихних – пропускали.
Самые страшные, кто были – луганчане. Не знаю, с Луганска или откуда, но ЛНР. Те, что возили на расстрел. Это звери! Говорили: "Вы нас гнобили 8 лет, теперь мы вас будем гнобить. Харьков разнесем!".
Посидел с одними (на посту. – Gazeta.ua). Одному 20 лет, другому 21. Один парень откуда-то из Ленинградской области, другой – из Новгородской. Спросил у них, как сюда попали. Сказали, что заключили контракты на год, платят им 30 тысяч (рублей. – Gazeta.ua). Рассказали, что идут на войну, потому что нет у них вообще работы другой.
Они меня пропустили и я пошел дальше. В Циркунах напротив церкви свернул – пошел не по трассе, а по дорожке над домами. Только стал идти – какой-то взрыв рядом, и меня ранило. Наверное, было заминировано. Глянул – ботинок разорван и кровь идет. Но я дальше пошел. Последний пост был у них в Циркунах. Я подошел к парню на блокпосте, сказал, что меня ранило, и попросил бинт.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: "Ракета, на свинью похожая, летела и упала на дом!" – брошенную семьей харьковчанку чудом спасли из-под обстрелов
Спустился я вниз, а там вырыты глубокие канавы метра три (шириной. – Gazeta.ua), и в одной вода бежит. Перейти – никак. Нашел сваленное дерево, которое бобры перегрызли, по нему потихоньку и перебрался. Шел и вышел на окружную дорогу. Поднялся чуть выше, к сосновому леску, где хорошо видно. Решил пойти через Даниловку.
Только подошел к лесу, слышу два выстрела. В воздух, не по мне. "Назад!" – негромко услышал. Сделал пару шагов – опять стреляют. Обернулся – никого. Спросил громко "Что мне делать?" Присмотрелся – два парня из сосны этой мне машут, мол, иди сюда.
Это наши были. Я подошел, они меня схватили. Затолкали меня в гараж около одного из дачных домиков. Обыскали. Пояснил им, откуда иду и что мне нужно в больницу. Позвонили в штаб где-то на Северной Салтовке. Там сказали — везите его сюда. Посадили меня в "Жигули" и повезли.
Там мне сказали ждать какого-то спортсмена. Это кличка была, наверное. Тут какой-то парень подошел. Крутился рядом. Ну я ему и говорю: "Жалко. Столько ребят гибнет с той и с той стороны". И он как прицепился: "Тебе жалко их? Посмотри, что они наделали! Они нас убивают, а тебе жалко?" После этого я молчал, когда не спрашивают. Когда пришел Спортсмен, сказал ему, что из плена отпустили, иду в больницу. Попросил документы – я дал ему свои права.
Он сходил, переснял документы. А потом приходит и говорит: "Пойдем". Я думал, меня опять будут допрашивать и посадят. А он вывел меня на Академика Павлова. Сказал, куда идти. На посту около метро нужно было сказать, что я от них иду, чтоб меня пропустили. Когда прощались, сказал, чтоб я быстрее шел – скоро комендантский час.
Уже начинало темнеть. Как глянул вокруг, а там все разбито (харьковский массив Северная Салтовка с первых дней войны больше всего страдает от обстрелов. – Gazeta.ua). Я же не знал! Мне даже захотелось возвратиться и извиниться перед тем парнем.
Сейчас уже я видел по телевизору, что россияне делают. Оккупанты! Но тогда не понимал. У нас света ж не было. Никакие новости не доходили.
2 
1
Комментарии