"Надо наказывать за оскорбление военных и их родных" - волонтер

Уже не важно, что есть, что надеть. Хотите посмотреть на настоящие проблемы – идите в госпиталь.

Было такое, что бабушка приходила в госпиталь и приносила в платке тысячу гривен, которые откладывала. По гривне, по пять. Отвела ее к киборгам. Все плакали. Таких случаев много. Люди передают 10-20 гривен. Пишут, что ждут пенсию, чтобы перечислить. Таких людей намного больше, чем тех, кто имеет деньги и может дать 10 тысяч.

Сначала было очень много. Потом стало угасать, люди стали уходить. Одни знакомые волонтеры рассказывали, как им было тяжело и они психологически лечились. Потому что все брали на себя. Многие воины умирали. Эти истории на меня сильно влияют. Остаются в голове. Трудно выбросить это. Представляю, как ребятам с войны – у них частые головные боли, бессонница по ночам. И это будет долго. Хотя на фронте я не была никогда, а мне снятся кровь, взрывы. Что же говорить о военных?

Сейчас из волонтеров занимается госпиталем не больше десяти человек. Из-за ковида бываем два-три раза в неделю по несколько часов.

Очень много. Особенно в праздники. Кое-кого не помнишь, а они пишут, поздравляют. Заходишь на страницы – у некоторых дети появились, у кого-то – внуки, кто-то женился. Это радует. Большая часть людей прошли войну и устроили свою личную жизнь. Но это тяжело. Потому что у нас нет реабилитации посттравматического синдрома. Это катастрофа и преступление власти. Военным, прошедшим войну, нужно психологически помогать. И волонтерам тоже.

С 2017 начала помогать фронту. Фронтовых волонтеров тоже стало меньше. Ребята, лежавшие в госпитале, просили об этом. Нужны лекарства. Если списывают военного и у него нет группы инвалидности, то лечение в госпитале платное. Бесплатно может лечиться только у себя в больнице по месту жительства. А там лекарств практически нет, надо покупать. Таких историй много.
На днях была ужасная история. В Луганской области у ветерана беременная жена заболела ковидом, попала в реанимацию. Родился ребенок – 1400 граммов примерно. Женщина умерла. Он остался с двумя маленькими детками. Лечение ковиду стоило более 100 тысяч гривен. Собирали все, кто мог.

Осенью 2014-го, когда началось перемирие до Дебальцево, люди уже тогда меньше помогали. Очень слабо – 2018 и 2019 годы. На что нужно – собираю. Почти год назад начала покупать квадрокоптеры. Фонд "Повернись живим" в декабре купили восемь или девять, я с людьми - пять. Это для меня большое достижение.

Недавно одна девушка написала, что нужны трусы, носки для военных. Налетели волонтеры, меня отметили в соцсетях. Начали спрашивать, какой батальон. Она не хотела говорить. Я тоже не пишу. Потому что такое в основном спрашивают сепары. Рассказывать, в какую бригаду я отправляю коптеры – неправильно. В моих постах мало информации. Люди знают, что мне можно доверять. Были такие, кто спрашивал списки прибывших раненых, телефоны военных. Эту информацию может использовать враг.
Люди продолжают помогать. Иногда пишут, что отправили 100 гривен, извиняясь, что мало. Но каждая копейка – это помощь. Вчера купила военному летчику, у которого онкология, лекарства на 40 тысяч гривен. Где ему взять такие суммы? С 2016 года у тех, кто с войны, повальная онкология. Особенно молодые люди – до 30 лет. Многие умерли.

На контракте лечатся в госпитале. Часто списывают болеющих. И им нужно лечиться за свои деньги. Один колясочник просит специальные катетеры – каждые два месяца высылаю ему три тысячи. Есть тяжелые заболевания, когда нужно постоянно принимать лекарство. Нужны операции. Ребята говорят, что посидишь в холодном окопе месяц – там все и почки, и кисты. Диабет часто выползает. Потому что условия дикие.

Раньше общалась. Ребята не очень любят харьковский госпиталь. Говорят, много работает людей, которые не уважают украинских военных.

Двоих врачей уволили, потому что имели антиукраинские взгляды. Один из воинов с Запада рассказывал, что лежал сильно раненый. Был в палате один. Зашла женщина, которая моет пол, и говорит: "Ах ты же бандеровская сволочь! Что бы ты сдох". Он даже ничего не мог сказать, подняться. А женщина угрожала ударить шваброй. Такое бывало не раз. В киевском госпитале одна женщина из персонала сказала: "Я тебя туда не посылала". Но ее уволили сразу же. Больше такого не было.
Был случай, когда воина на коляске пригласили на футбол "Динамо" Киев. Вернулся с матча, звонит женщине из персонала и говорит: "Заберите утку". Та отвечает: "Раз ты на футбол ходишь, значит сам и вынести можешь". Перенес более 50 операций, был тяжело ранен. Это единичные случаи.

Врачи столько жизней спасли, по частям собирали. Один парень в 25 лет имеет онкологию. Начался перитонит. Весит 45 килограммов. Говорит, врачи начали операцию в половине 12 ночи. Медики и ночью оперируют и сутки могут не отходить. Врачи говорят, если что-нибудь начнется, то сразу поедут в мобильные госпитали. Моя подруга работает в израильской онкологической клинике в Киеве. Рассказывала, что есть два человека, которые работают в реанимации – сразу готовы идти на фронт помогать. Еще одна подруга – учительница физкультуры, мастер спорта по горным лыжам. Тоже говорит, что готова сражаться. И ее сын, и отчим, и брат. Мы тоже никуда не собираемся убегать. Когда впервые увидела кровь у раненого, стало плохо. А потом помню, как кровь на пол текла в палате, все приходилось держать руками, пока сестра перевязывала. Уже даже могу есть, когда рядом раны и кровь. Волонтеры во время активной войны будут нужны.

 

Если мягко сказать – ее вообще нет. Зеленский был в госпитале один раз почти за три года. И это 5-10 минут в одной палате. Еще – в Ирпенском госпитале. Знакомый десантник, у которого одна нога, рассказывал, что хотел выйти к президенту. Охранники не разрешали покидать палату. Но здесь идет Зеленский и говорит, что пусть выходит десантник. И говорит ему: "Классные у тебя кроссовки". Раненому, без ноги.

Ребята, находившиеся в США на реабилитации, рассказывают: в Америке нужно всем проходить реабилитацию посттравматического синдрома, только потом выплаты. Там это постоянно. Здесь должно быть тоже самое. На днях звонили ребята – одному нужно в психиатрию. Кричит, теряет сознание. Один мой друг – без ног – не спит по ночам, тоже проходит психиатрию. Таких ребят много. Некоторые не могут справиться. У нас был юноша на реабилитации месяц назад. Рассказывает, что несколько раз хотел убить себя. Был в Иловайске, в самых тяжелых боях. Из его 32 разведчиков только двое выжили. Из петли вытащила жена.
На фронте с побратимами хорошо. А в гражданской жизни общество не принимает военных. Нет уважения, понимания. Должна быть политика государства – вплоть до уголовного наказания за оскорбление военного и родных. Звонила одна женщина, когда сбили самолет с военными. Говорит, что все соседи знали, что там был сын. Но попрекали: зачем она его туда отправила? Должно быть уголовное наказание за фразы о гражданской войне и России нет на Донбассе. В Британии, где учится сын, военные – это отдельная каста людей. Когда они приходят в школу, все встают и жмут руки. В США к военным в аэропорту всегда подходят и благодарят. Политика государства должна быть такова, что армия – это наша защита. Это люди, отдающие жизнь за каждого из нас. Такой политики в Украине нет.

За Киевом много заброшенных санаториев. Отдайте хоть один из них под реабилитационный центр. Не может быть реабилитационное отделение на 20 человек. Ветеранов – полмиллиона. Это должен быть большой санаторий минимум на 500 человек. Есть психологи, которые готовы там работать.

Я критиковала и Порошенко. Когда увидела перемены, то поддерживала. Но на выборах не агитировала даже в Facebook. Часто люди пишут: "Мы платим налоги, военный сбор. Зачем собираете деньги?". Военный сбор не идет в Минобороны. Попадает в общую копилку. А потом появляется "Большое строительство", дороги и так далее.

Даже не знаю, что положительное произошло в государстве за время правления Зеленского. Скандалы, ложь. Один скандал заканчивается, и в тот же день начинается другой. Это три потерянных года. Откатились назад. Единственный позитив – дипломатический корпус. Министр Кулеба хорошо работает. Хорошо, что сменили главнокомандующего вооруженными силами Хомчака на Залужного. А вот Офис президента обвиняют в госизмене и работе на Россию. Это не просто плачевно, а трагично.

С 2019 года был дважды Александр Данилюк, когда работал секретарем СНБО. После увольнения больше не заходил. При президентстве Порошенко часто приходил Владимир Омелян, бывший министром инфраструктуры. Жена Турчинова Анна очень многое делала. И ремонты и лифт на второй этаж в гнойном отделении. Петр Алексеевич и Марина приходили не раз.

У нас вообще все неправильно. Люди, которые не хотят ничего делать, говорят: "Добро нужно делать тихо". Кто эту ересь придумал? Добро нужно делать громко. Как это видим в цивилизованных странах. Звезды, политики, активисты, общественные деятели задают тон. Показывают, какими надо быть, как себя вести. Сколько они всего делают? Это нужно показывать. Чтобы добра было еще больше, чтобы подавать пример.

Сейчас помогают те, кто все годы войны поддерживает армию. И сейчас еще больше поддерживают, потому что понимают, что нужно закрывать дыры. Все ждут, что американцы и британцы привезут. Слава Богу нет нужд таких, как раньше. Хотя и сейчас я не всегда могу справиться. Позавчера купила кабель на 24 тысячи, нужно еще заказать квадрокоптер. Лекарств на 40 тысяч. Суммы большие. Но все очень подорожало. Если раньше заходила в супермаркет, покупала продукты на 2 тысячи гривен две сумки, то сейчас тоже уже стоит пять тысяч. И ничего особенного не беру – кофе, чай, сыр, колбаса, соки, фрукты, которых нет в госпитале. Лекарство очень подорожало.

Меня врач спросил, почему не еду, если есть возможность? А почему я должна ехать? Я уже стала частью истории борьбы страны за независимость, за цивилизацию. Украинцы почти за восемь лет узнали, что наш язык самый красивый. Что флаг самый красивый, какие у нас песни и культура, что у нас много всего. Раньше, если говорил по-украински, то ты из села и это очень плохо. А сейчас очень многие молодые люди переходят на украинский.

Было несколько раз. Но у меня такой характер, что могу полдня переживать, а потом все проходит.