19-летняя Татьяна Лиходеева, которая 28 января бросила в лидера ЛДПР Владимира Жириновского горсть квашеной капусты, уже 5 месяцев вместе с активистами Гостиного двора отстаивает от незаконной застройки. В общественных акциях активно участвует около года.
- Вешу 40 килограммов, бывает 39, я метр 57. Я не лезу в первый ряд на акциях. Но часто там оказываюсь. Раз даже очень сильно меня зажали на какой-то акции, и по животу я тогда получила сильно. Это не совсем девичья дело - быть в первом ряду. Можно во втором.
В каких протестах ты принимала участие?
- Началось все с поддержки белорусской оппозиции. В марте прошлого года я познакомилась с белорусским оппозиционером Вячеславом Сіучеком в "Купидоне" случайно. Сидели, выпивали, я аж всплакнула, потому что он мне рассказывал, как в Беларуси парня посадили на два года за то, что он национальный флаг вывесил на центральной площади. Мы начали сотрудничать. Я выучила разговорный белорусский язык, помогала переводить пресс-релизы. Потом меня переманили к себе представители Молодого народного руха. Это очень интеллигентные молодые люди, которые сотрудничают с диаспорой. Это очень классные ребята.
С Коалицией участников оранжевой революции ты сотрудничаешь дольше всего?
- Да, это организация, в которой я задержалась дольше, и уходить оттуда не собираюсь. 28 июня 2012 - была моя первая акция с КУПРом. На День Конституции я играла роль несовершеннолетней Конституции, изнасилованной Виктором Федоровичем Януковичем. Мы пришли под Администрацию президента. У меня был внешний вид соответствующий: порванные колготки, юбка. Я прочитала заявление об изнасиловании для прессы. Потом сказала, что принесла с собой фотографии своего насильника, и достала лист А4 с портретом человека, похожего на Виктора Федоровича Януковича. После этой акции нас забрал Беркут. Посадил в автозак, повез в милицию. Это был активный, агрессивный и радикальный мой дебют. Руководителя нашего Сергея Мельниченко запихнули в автозак первым, он мне махнул рукой: беги. Я стояла с плакатом, его быстро свернула и стала уходить. Но меня дернули сзади за косичку, дальше за руку: "куда-куда-куда! Пошли! Садись! Быстро! НЕ виворачивай мне руку! " Я пыталась защищаться. Но у меня был плакат, и это мешало. Да и одежда мой держался на одном честном слове, поэтому не очень пообороняешся. Нас потом привезли в райотдел. Было грустно попасть туда в таком виде. Потому что менты же не понимали, кого привезли. Они удивлялись, почему днем ??меня привезли, потому что таких рваных обычно привозят ночью, - смеется. - Нас продержали три часа, и после того отпустили. Меня тогда Сергей отмазал: это девочка, они случайно , первый раз, больше не повторится. "
Не растерялась тогда?
- Надо знать на зубок: "согласно статье 63 Конституции я имею право не свидетельствовать против себя без адвоката". Это то, что спасает всех активистов, которых задерживают и у которых есть шанс выйти через три часа, потому что больше трех часов они не имеют право держать в милиции. Надо молчать просто. Я тогда еще этого не знала. В автозаке ехала в салоне, а Мельниченко ехал за решеткой в ??багажнике. С милицией разговаривала - спрашивала, куда меня везут, что со мной будет, "ой, капец, у вас тут страшно", затем Мельниченко прислал мне эсэмэску, чтобы я ничего не говорила вообще. Немного было жутко, но я надеялась на Сергея, потому что он разбирается в законах, и на него ничего повесить нельзя.
Как отреагировали на твое задержание родители?
- Родители на тот момент были не в Украине. Приехали через три дня. Очень сильно расстроились. Им позвонили знакомые, сказали, что видели меня по телевизору. Они пробили в интернете. Мы были в топе новостей по телевидению два дня. Родители говорили мне: "Это же покушение на жизнь президента". А на следующий день начался языковой майдан. Под украинским домом была вся наша организация. Я тогда дома почти не ночевала. Днем я приходила домой, папа был на работе, а мама где-то по своим делам, я спала немного, а на ночь опять шла пикетировать. В результате с родителями почти не виделась. Газом я там надышалась случайно. Меня предупредили мои ребята, чтобы ни в коем случае я не лезла. Но на утро такая заворуха была, что нельзя было остаться в стороне. Я там бегала и немножко попала внутрь. Знаю, что ни в коем случае нельзя поливать лицо водой после газа. Потому что газ впитывается, и гораздо труднее коже бороться с этим. Слизистая обжигается. Если чем-то умываться - то молоком или кефиром. Но какой-то тип меня облил, конечно, водой. Такое было ощущение, будто в голове все краники перекрыли, и все печет, и дышать невозможно. Мне было труднее, потому что у меня аллергия страшная на все - начинается в апреле и продолжается до сентября. Я и так дышать не могу. А тут еще это. Слезы текут, ничего не видно, все печет. Через полчаса уже стало легче и нормально видела.
Считаешь, голодовка была действенной тогда?
- Наши активисты голодали - Александр Мисюра, Вадим Лисовой. А я не голодала. Считаю, если человек голодает, он это должен делать реально до последнего, чтобы это имело вообще какой-то смысл. Но мужчины нам нужны сейчас здоровые и сильные. А голодающий - ну что он сможет сделать? Это такой вред для организма. В нашей стране это не действенно.
Мы хотели напомнить власти о языке еще на съезде Партии Регионов в Экспоплазе. Мы, три девушки, я, Таня Стогневич и Ярослава Пугачева с плакатами должны были попасть внутрь, во время выступления первых лиц подскочить и развернуть плакаты: "Я пойду в регионалы, только бы мову не трогали". Все уже продумано. Но у них было невозможное количество охраны - 15 автозаков, внутренние войска. Меня с Ясей узнал усатый дядя в красном берете и камуфляже, по рации передал какие-то два слова, и я поняла, что надо бежать. Как только мы начали расходиться, на нас набросились крепкие мужики в гражданском, заломили руки. Мы стараемся кричать и сопротивляться - ноль на массу. Рядом стоит журналист СТБ, берет комментарий у кого-то смотрит на нас и даже не поворачивает камеры в нашу сторону. А картинка там была еще какая: три девочки и куча мужиков, которые пытаются с ними что-то сделать. То есть журналисты были об этом предупреждены моментально все. Ни одной фотографии у нас нет. Мы почти ничего не видели, потому что нам головы держали вниз - просто как преступников нас вели. А мы поприходили туда как куколки одетые.
В автозаке меня узнали беркутовцы. Немного стало легче, потому что вообще было страшно. Этим ребятам-беркутовцам я под Укрдомом во время мовного майдана дарила цветы. Говорили: "О, девочка с цветами!" Но после того нас выводят по двое, забирают телефоны. Когда я пыталась позвонить, один в гражданском выхватил телефон и очень сильно ударил меня по лицу, - проводит пальцами по щеке под правым глазом, - оно моментально опухло и покраснело. Нас повезли в райотдел. Запрещали нам курить даже. Нас допрашивали - каждого по три часа. Все люди в милиции уже знали как меня зовут, даже не просматривая паспорт. Один пытался играть: "Танечка, привет, как дела?" Работники милиции таким образом хотят выведать какую-то информацию. Пусть уж лучше не скрывают, что враги.
У меня была интересная игра со следователем, потому что он упорно молчал. А я как раз накануне в Контакте прочитала в какой-то революционной группе: "если тебя задержат и следователь будет молчать, ты тоже молчи. Это такая игра: кто первый скажет слово - проиграл". Вот этот гад напротив сидит и молчит. Думаю, и я буду молчать. Мы сидели в кабинете 20 минут. Я вытащила из сумочки зеркало, помаду и начала подкрашиваться. Затем взялась плести косички. Когда перевязывала вторую, он не выдержал: "Ну, так что? Давайте начнем разговор". Спросил, кто, откуда, какая организация. Я на все отвечала: не знаю. Тянула время. Он сам написал протокол. Дал перечитать. Я сказала, что мне не нравится. Разорвала его и выбросила. Потом я перевела много листов А4, потому умышленно писала с ошибками. Он психанул и ушел. Минута в минуту нас выпустили. Родители о съезде не узнали. Я им не рассказала, что меня задерживали.
Маме не удается заразить тебя своим страхом за тебя?
- Она пытается это сделать, но ни разу не получилось. Нет у меня страха. - Задумывается, пожимает плечами. - Бывают моменты, когда реально страшно. Вот схватка с Беркутом, и в какой-то момент я думаю - а оно того стоит? Если действительно нужно, то не страшно и жизнь отдать. Ой, блин, ну это так пафосно звучит, что капец. Но мне действительно главное знать, что я все не просто так делаю. Тогда не страшно.
Интервью с Татьяной Лиходеева читайте в журнале "Країна" № 158 от 7 февраля 2013
3 
79692
Комментарии
34