"Не позволяй мальчику видеть это" - внук Троцкого вспоминает убийство деда

75 лет назад Лев Троцкий, к тому времени уже исключенный из ВКП(б) и несколько лет проживший в ссылке в разных странах Европы, приехал в Мексику, где надеялся начать новую жизнь. Но там его выследили сталинские убийцы, сообщает Всемирная служба Би-би-си.

Внук Троцкого Эстебан Волков поделился своими воспоминаниями о том как убили деда.

Для него Лев Троцкий фактически стал отцом, принесшим мальчику редкие моменты счастья и стабильности в период семейных неурядиц и политических преследований.

"Отцом и матерью для меня все время бывали разные люди, – говорит 86-летний Волков. – "Старик" наконец дал нечто стабильное, хотя это продлилось совсем недолго".

Эстебан жил в Мехико с находящимся в изгнании революционером и его второй женой Натальей более года – до 20 августа 1940 года, когда Троцкий был убит.

Волков вспоминает, как на него подействовало прибытие в Америку из Европы. В тот год ему исполнилось 13 лет. Большую часть детства он провел с матерью Зинаидой, дочерью Льва Троцкого, в переездах из одной страны в другую, спасаясь от сталинских преследований.

"Мексика была совершенно другой – яркой, цветастой, солнечной, так отличающейся от Европы. – вспоминает он, – Я начал ходить в школу сам, пешком. Никто в школе не знал, из какой я семьи... Жизнь в большой и хорошо охраняемой усадьбе деда в зеленом районе Койоакан была "полна впечатлений", говорит он.

Дома с ним говорили по-французски, так как в изгнании мальчик постепенно забыл русский - свой родной язык.

"Все члены семьи Троцкого были убиты или погибли из-за политики, и я думаю, он хотел, чтобы его внук выжил", – говорит Волков. Его отец, зять Троцкого, был отправлен в ГУЛАГ в 1930-х годах. Зинаида покончила с собой, когда они жили в изгнании в Париже.

Волков вспоминает, что дед вставал рано утром и работал в саду, ухаживая за растениями и животными, до того как удалиться в кабинет.

"Я помогал ему кормить кроликов и кур и поливал кукурузу", – рассказывает он.

Для Волкова это был период относительно нормальной семейной жизни, которой Эстебан ранее просто не знал. Но такая жизнь продлилась недолго.

В 4 часа утра 24 мая 1940 года мальчик проснулся как от толчка. Когда группа боевиков во главе с мексиканским художником и убежденным сталинистом Давидом Альфаро Сикейросом ворвалась в дом, он бросился на пол и спрятался в углу спальни. Началась стрельба. Волков был ранен в ногу. Охранники Троцкого отстреливались, заставив нападавших скрыться.

Троцкий и Наталья не пострадали. "Испугался ли я? Вначале да, но как только мы услышали полный жизни голос деда... ну, трудно описать наше счастье, когда мы спаслись от сталинских боевиков".

После этого Троцкий редко покидал дом, а меры безопасности были усилены. Усадьбу теперь патрулировало больше охранников, которые были лучше вооружены. Поездки за город прекратились. "Я быстро привык к жизни в этих условиях", – рассказывает Волков.

События 20 августа 1940 года навсегда остались в памяти Эстебана Волкова. В тот день сталинский агент испанского происхождения Рамон Меркадер, сумевший проникнуть в окружение Троцкого, смертельно ранил бывшего лидера большевиков ударом ледоруба по голове.

Волков говорит медленно, осторожно, чтобы не пропустить ни одной детали. Он рассказывает, как шел домой из школы, когда вдруг заметил, что дверь в дом открыта, а на улице стоит полицейский автомобиль. Он бросился в дом и увидел, как мечутся охранники.

До того, как его успели увести, Волков увидел деда, истекающего кровью на полу кабинета. Наталья была рядом с ним. "Не позволяй мальчику видеть это", – сказал ей Троцкий. Он умер в больнице на следующий день.

Мальчик был так потрясен, что отказался идти на похороны деда. "После этого в доме стало очень, очень одиноко".

После смерти Троцкого Волков продолжал жить с бабушкой в Мексике. Он поступил в университет, выучился на химика, женился и воспитал четырех дочерей – к великому утешению Натальи, оплакивавшей убитого мужа.

Наталья умерла в январе 1962 года. Волков, сам теперь вдовец, превратил старый семейный дом в музей. Это был, по его словам, долг перед памятью деда.