Коронавирус подлил масла во все давние тлеющие проблемы, и они вдруг вспыхнули. Сейчас и украинские тюрьмы и СИЗО - на пороге вспышки эпидемии коронавируса. Люди - в замкнутом пространстве. Они не могут сами себя защитить. Об этом Gazeta.ua рассказала правозащитница, руководитель общественной организации "Центр гражданских свобод" Александра Матвийчук.
С чем связана сейчас основная ваша работа?
Мы очень много работаем для освобождения политических заключенных на территории Российской Федерации, оккупированного Крыма, а также пленных на Донбассе. Пытаемся различными путями, очень часто непубличными, остановить пытки, если речь идет о Донбассе, сделать так, чтобы человеку оказали медицинскую помощь или допустили независимого адвоката, если речь о Крыме или РФ.
Коронавирус подлил бензина во все давние тлеющие проблемы, и они вдруг вспыхнули. У меня впечатление, что мы с командой во время этого периода пытаемся одновременно погасить сотни пожаров. Сейчас и украинские тюрьмы и СИЗО - на пороге вспышки эпидемии коронавируса. Люди в замкнутом пространстве. Они не могут сами себя защитить.
Как удается улучшить условия украинских заключенных в России и на оккупированных территориях?
Ни для кого не секрет, что международные организации не могут остановить массовые нарушения прав человека. Если бы они работали эффективно, тогда мы бы не говорили о применении химического оружия против гражданского населения в Сирии, а санкции против Российской Федерации ввели бы не в 2014 году, а после Первой чеченской.
Почему международные институты сейчас не работают?
Потому что внимание стран обращено на себя. Во время коронавируса правительства решили, что должны в первую очередь заботиться о здоровье и защите своих граждан. Внимание к Украине и к проблемам, которые мы не можем решить без международного вмешательства, ослабело.
Поэтому мы запустили петицию Prisoners Voice - и призываем людей стать голосом заложников Кремля. Это способ наглядно показать странам и международным организациям, что проблема освобождения этих людей среди тысячи других, которыми они занимаются, важна. Мы призываем массово подписывать петицию. Это дело двух минут. Но без коллективной помощи будет очень сложно достичь результата наших адвокационных действий в Совете Европы, ООН и других учреждениях.
Какие негласные методы помощи вы используете?
Если нарушаются права заключенных в Российской Федерации или в оккупированном Крыму, мы можем об этом говорить открыто. А когда что-то происходит на оккупированном Донбассе, мы не можем вынести это на публику: эту информацию невозможно проверить точно, потому что к заключенным не имеет доступа даже Международный комитет Красного креста. К тому же в случае обнародования мы можем поставить под угрозу те ниточки, которые передают нам информацию о том, что там происходит.
На самом деле, 80 процентов нашей работы - невидимы для общественности. Но своей работой мы помогли очень многим людям, которые даже и не догадываются об этом.
Какие условия содержания наших политических заключенных?
Сама конструкция мест несвободы не позволяет выполнить рекомендации ВООЗ. Какая социальная дистанция в 2 метра? Какова возможность мыть руки? Я уже молчу об обеспечении лекарствами. Тюремные больницы не способны справиться с банальными заболеваниями. Что уж говорить о вызове такого рода. Поэтому вспышка коронавируса в тюрьме может стать не пожаром, а взрывом. Эти люди - наиболее поражаемые во время пандемии.
На оккупированном Донбассе, кроме так называемых официальных мест несвободы, есть еще целая сеть секретных. Например, бывший художественный центр "Изоляция", который превратили в концлагерь и военную базу. Когда человека удерживают секретно, то никто не несет за него ответственности.
В оккупированном Донбассе особенно распространена практика пыток. Людей не просто бьют. Я опрашивала несколько сотен освобожденных: многие из них говорили, что их насиловали, им ломали кости, крошили клещами зубы, кого-то забивали в деревянные ящики. Пытки настолько причудливые, что по сравнению с ними электрический ток выглядит банальностью. Думаете, таких заключенных будут лечить в случае если кто-то из них заболеет коронавирусом? У меня никаких иллюзий нету.
Президент Зеленский гордится тем, что проводит обмен пленными. Насколько этот обмен равноценный?
Зеленский хочет показать какие-то результаты и поэтому пытается освободить людей из списков заключенных. Но пока Крым и Донбасс не будут деокупированы, эти списки будут постоянно расти. Кремль может освободить всех 92 человек, которые находятся в списках правозащитников по политическим мотивам и сегодня же арестовать в 4 раза больше. На территории оккупированного Крыма проживают 2 с половиной миллиона человек. Что мешает России запустить машину в полную?
В Минских договоренностях речь не идет об обмене. Мы давно пошли по неправильному треку. Обмен - это экономическое понятие, которое предусматривает торги: кого, на кого, сколько. А в Минских договоренностях требование об одновременном освобождении.
Для России заключенные люди - это товар, который она использует для трех целей.
Первая цель - это создать образ врага. По российскому телевидению периодически показывают украинских "карателей, диверсантов, шпионов". Например, студент Павел Гриб - "террорист, который хотел взорвать школу в Сочи". На самом деле поехал на встречу с девушкой, с которой познакомился в соцсетях, был похищен и обвинен в террористическом акте. Зачем проводить такие сложные спецоперации по задержанию? Потому что массмедиа в России за редким исключением - это элемент военно-промышленного комплекса. Им нужно накачивать людей пропагандой.
Для чего делаются показательные зверства? Это технология ведения войны. Это сигнал активному меньшинству: если хочешь сохранить свою жизнь - беги. И сигнал пассивному большинству: молчи, не делай активных движений. Этот террор позволяет России очень быстро установить контроль над регионом. Страх сильнее чем боевые действия
Вторая причина - это технология ведения войны. Помните жестокое убийство Решата Аметова в Крыму? По данным судмедэкспертизы, смерть наступила а результате удара в глаз острым предметом, который достиг мозга. Или Владимир Рыбак из Горловки: с распоротым животом, крюком подцеплен за ребро и брошен еще живым в реку. Для чего делаются такие показательные зверства? Это технология ведения войны. Это сигнал активному меньшинству: если хочешь сохранить свою жизнь - беги. И сигнал пассивному большинству: молчи, не делай активных движений. Этот террор позволяет России очень быстро установить контроль над регионом. Страх сильнее чем боевые действия. На Донбассе прекратились массовые митинги за единство Украины, когда в марте 2014 прямо на митинге зарезали Дмитрия Чернявского. Вдруг люди поняли, что их никто не защитит. Люди, которые раньше выходили на митинги с детьми и воздушными шариками, перестали это делать.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Гражданское общество теряет контроль над властью - правозащитница
Третья причина, почему РФ использует пленных - это способ шантажа. Для России люди не важны. Она все эти годы не беспокоится даже о своих военных, которые были официально арестованы в Украине. Путину не нужны люди, собственные - тоже. Путину нужны геополитические уступки. Поэтому он использует судьбы этих людей и боль их родных для того, чтобы выдавить из Украины освобождение, например, ключевого свидетеля по делу МH17 Владимира Цемах. Или заставить отдать обвиняемых в расстрелах на Майдане беркутовцев. Против трех из пяти беркутовцев были собраны веские доказательства. Дело уже шло к концу. Поэтому этот обмен был нужен, чтобы его развалить.
Россия ведет себя как государство-террорист. Она выдвигает требования и отдает захваченных заложников в обмен на выполнение этих требований.
Полный текст интервью с Александрою Матвийчук читайте в журнале "Країна".
В первые годы организация "Центр гражданских свобод" занималась исключительно образовательным направлением в области прав человека, проводя тренинги и семинары. Позже занялась мониторингом политических преследований в Украине, а затем и в странах постсоветского пространства.
2 
25817
Комментарии