Папа Римский заставляет жертву помириться с насильником

Не может быть взаимопонимания с безнаказанным злом

Попытка "примирить" украинцев и россиян, нашедшая отражение в общем крестном ходе при поддержке Святого престола, очень похожа на заключение брака между насильником и жертвой. Это только превращает разовое преступление в пожизненную пытку и выводит преступника из-под обязательной ответственности. Потому что не может быть примирения и взаимопонимания с безнаказанным злом.

"А как должно быть?" – спросите вы. Должно быть искреннее покаяние преступника, искупление грехов и только после этого, если жертва захочет, будет прощение. Прощение в этой схеме не обязательно. Оно только по усмотрению жертвы. А вот покаяние и искупление – это как раз предпосылка к отпущению грехов. Христианская религия придерживается именно этого алгоритма. А система правосудия вообще делает акцент на обязательном наказании преступника, безотносительно к его раскаянию.

В случае скандального крестного хода к примирению, выгодному агрессору, жертву заставляют силой авторитета посредника. Более того, посредник даже и не думает применить свою силу для побуждения виновника к широкому раскаянию. В этой схеме и вины то никакой нет, и разница между жертвой и палачом никак не просматривается.

Дело в том, что если бы подобная а-мораль ограничивалась исключительно Папой, можно было бы не беспокоиться. Но призывы к пониманию без раскаяния звучат сегодня все сильнее. Многие работают над "договоренностями", объясняя их цивилизованными нормами окончания любой войны. Одновременно поборники "диалогов" маркируют боль и несогласие украинцев полюбовно договариваться с насильником, как что-то архаичное, темное, мстительное. "Вы что, собираетесь воевать до захвата Москвы?" – спрашивают они. В этом слышится пренебрежение и издевательство. Так вполне справедливое требование освобождения всей Украины извращается и выставляется едва ли не преувеличенной прихотью испорченного ребенка: "Ишь чего захотели!".

Я думаю, что признаком раскаяния россиян может быть только добровольное освобождение всех наших территорий, включая Крым и Донбасс. Признаком искупления станет добровольное возмещение нанесенного ущерба, включая компенсации семьям погибших. Все остальное – манипуляция и сознательное избегание наказания за преступления против украинского народа. Мы должны сосредоточиться именно на этом. Или они отдают нам наше и сильно приносят извинения – и мы еще подумаем прощать ли. Или мы придем и отнимем наше силой. И тогда нам будет безразличны их запоздалые извинения и призывы к примирению. Как нет примирения между наказанным судом насильником и его жертвой, даже если он отсидел весь срок и возместил ущерб по решению суда.

Многие здесь могут заметить, что россияне никогда не пойдут на это. Они и сейчас пытаются рассказывать нам, что просто прекращение огня – это уже мир и дружба. К такому же примирению призывают посредники, намеренно вынося вопросы покаяния и искушения за скобки. В этом варианте чувство жертвы, судьбы всех остающихся на оккупированных территориях и находящихся в полной власти палачей отделяется от процесса прекращения непосредственно боевых действий. Но разве замученные на оккупированных территориях чем-то хуже убитых во время бомбежек?

Да, россияне не согласятся признать вину, вернуть захваченное, возместить ущерб и выдать правосудию преступников. Отсутствие раскаяния агрессора означает, что они не должны получить ни нашего прощения, ни рассчитывать на примирение с нами. Пока счета не закрыты, их для нас нет. Но является ли это аргументом для нас, чтобы отказаться от своего, чтобы не требовать возвращения наших земель и соотечественников в зону права и безопасности, чтобы не стремиться к наказанию виновных? Или, чтобы перестать прилагать усилия по наказанию зла? Отнюдь. Если бы христианская мораль выступала против разграничения зла и добра, она не имела бы концепции рая и ада. Более того, покаяние и искупление предполагает дедлайны. Альтернатива – вечные мучения в аду без права на искупление. Для рая не существует не покаявшихся вовремя грешников. Ведь всегда есть предел, после которого уже поздно.

Оригинал