Каждый год бабка Броня варила "смертельную водку". Разливала в бутыли и ритуально закапывала под грушей. Эту водку она готовила себе на смерть, чтобы детям было меньше х лопот с поминками.

Но каждое лето дети с мужьями, женами, свояками и сватами цыганским табором приезжали в село на огородные работы. Баба выкапывала водку — угощать и поддерживать боевой дух. Под осень заквашивалась новая порция "смертельной" и в который раз уходила в землю до следующего лета.

Моя двоюродная сестра Светка бывала в селе чаще. Поэтому воспринимала меня, как гостью, хоть и свою. И очень ревновала, когда я садилась к бабке на колено и начинала ощупывать ее морщин ки на лбу. Морщины были красивые и фактурные, как у старого индейца. А лоб — загоревший. Но, если раздвинуть морщин ку, кожа внутри была белая, словно сметана. Бабка смеялась, а Светка сердилась и шла в кусты барбариса. Возвращалась, держа руки за спиной.

— Витка, гад колючий! — говорила она. — Я нашла камешек золотенький, а тебе не покажу. Вот!

Светка очень ревновала, когда я садилась к бабке на колено

Как-то бабка протянула руку, показала пальцы, да и спрашивает:

— Если порезать этот или этот палец, какому из них сильнее будет болеть?

А после паузы:

— Так-то. Вот я — как рука, а вы — как мои пальцы. Ясно?!

Мы потащились на веранду, где на плите стояла канистра с приваренным внизу краником. Из краника свисал пшеничный колосок, по которому прозрачно капал в трехлитровую стеклянную банку ритуальный продукт. Мы подстави ли под капельки пальцы, а затем продекламировали: "Мыр-мыром, пыроги з сыром, ми дивчата краснии — поцилуймося!"

Когда мои сорванцы дерутся за то, кого из них больше люблю, мне что-то щемит, как будто порезан палец. А "смертельной водки", чтобы приложить к ране, уже никогда не будет.

×