Один из лучших игроков в истории хоккея победил рак

6

Фото: Reuters.com

5 октября 1965 года родился Марио Лемье.

Чтобы после борьбы с раковой опухолью вернуться в спорт, где каждый второй мечтает доломать тебе и без того ноющую спину, нужно быть влюблённым в эту игру без памяти. Чтобы на собственные деньги купить и этим спасти клуб, который, возможно, загубил тебе непревзойдённую карьеру, нужно быть всем сердцем преданным этому клубу. Чтобы после трёхлетнего простоя выйти на лёд в матче НХЛ и за 60 минут игры заставить миллионы людей понять, что на самом деле ты никуда и не уходил, нужно быть Марио Лемье.

Церемония драфта НХЛ 1984 года была из тех редких, в которых фамилия первого номера ни у кого не вызывала сомнений. В свой дебютный сезон в QMJHL этот мальчишка выбил под сотню очков, в следующий – под 200, в третий – под 300 за 70 игр.

Голевое чутьё и неисчерпаемый запас финтов юнца смотрелись настолько фантастически, что селекционеры лиги выли от восторга: "Он заткнёт за пояс Гретцки!". Счастливым обладателем права на первый пик-84 были "Пингвинз" из Питтсбурга, в то время полунищие, откровенно слабые, с трудом себе представляющие, что будут делать с таким талантом в своём составе, однако непреклонно желающие тот талант заполучить. "Квебек" предлагал "пингвинам" за первый номер трёх братьев Штястны, "Миннесота" – вообще все свои пики того года. Эдди Джонстон, генменеджер бедных, но гордых "Пенс" ни над одной из возможных сделок даже не задумался: "Он наш". Ну а тот, за кого разгорались столь жаркие битвы, страстно мечтал выступать за "Монреаль", как и любой канадский мальчишка.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Завершил карьеру Уэйн Грецки

Марио Лемье родился 5 октября 1965 года в пригороде Монреаля. В хоккей играл с трёх лет, в детских командах забивал по пять-шесть голов за матч, 14-летним попал в поле зрения скаутов НХЛ, а ещё через год сказал как отрезал, со всей юношеской уверенностью: "Я побью снайперский рекорд лиги!" Бить этот рекорд Марио собирался исключительно в составе величайших, легендарных, лучших на свете "хабс". А что, в мире есть ещё какие-то клубы? Неудачники!

В тот день 18-летний Лемье до последнего не верил, что теперь он игрок худшей команды лиги. Когда Джонстон объявил его фамилию, нападающий вышел, но руки своему новому боссу не пожал и джерси "Питтсбурга" надевать отказался наотрез. Чуть позже лояльность Марио попросту купили классным для новичка того времени двухлетним контрактом, но в тот момент вряд ли кто-либо мог подумать, что этот парень, с кислым лицом отворачивающийся от фотографов, не только проведёт в "Пингвинз" всю свою карьеру, не только станет эпохой для этой команды, но и на самом деле сможет поспорить с Уэйном за трофеи, звания, кубки. Сможет! Смог бы.

Мощный и габаритный, Лемье своей физической силой практически не пользовался, предпочитая оставлять в дураках целые пятёрки противника неожиданно тонким катанием и неотразимыми, острыми кистевыми. В первую "регулярку" Марио выбил сотню, с привычной уже снисходительной улыбкой приняв после в награду "Колдер Трофи". Дальше – больше. 50 голов. 70. 85. Пять шайб в пяти возможных игровых ситуациях в течение одного матча. Исторический рекорд по голам, заброшенным в меньшинстве. В 1988 году он, первый за восемь лет, отбирает у Гретцки сразу "Арт Росс" и "Харт". После пяти лет на плечах у Лемье – поднимающийся с колен "Питтсбург" выходит в плей-офф.
Когда в регулярном чемпионате-1989/90 Марио проводит на льду всего 59 матчей, это почти никого не настораживает. Ему нет и 25, наверняка ничего серьёзного, микротравмы.

Однако, самые внимательные отмечали: после игровой смены Супер-Марио подолгу стоит у бортика, прежде чем сесть на скамейку. Одноклубники знали: после игры он с некоторых пор не может даже нормально снять форму, попросту выходит из спущенной с себя одежды. Боль в спине была невыносимой, вскоре уже чтобы просто зашнуровать коньки, Лемье приходилось пользоваться специальным табуретом – согнуться, как все, он не мог. Только вот играл при этом всё равно лучше всех в лиге. Те четверо, кто на финише той "регулярки" набрали очков больше него, провели едва ли не на 15 встреч больше каждый.

Врачи диагностировали у Лемье смещение дисков позвоночника. Летом 90-го была проведена операция, признанная успешной, однако боли после неё лишь усилились, и на следующие полгода Марио оказался на больничной койке.

Он вернулся на лёд в январе 91-го, и уже в другую команду: Ягр, Рекки, Коффи, Мёрфи. Боль не проходила, а к весне и вовсе усилилась, но "Питтсбург" внезапно впервые в своей истории оказался реальным претендентом на Кубок, и Марио стиснул зубы. "В НХЛ в плей-офф не играют только мёртвые, и то – если их есть кем заменить".
"Пингвины" взяли Кубок Стэнли. Лемье, ураганом пронёсшийся по соперникам во всех четырёх кругах, получил "Конн Смайт". Для него это были круги ада.

На следующий год в НХЛ открылась охота на Марио Лемье. О его проблемах со здоровьем знали уже все, и нейтрализовать его как-то иначе, чем ударить больной спиной в борт, не представлялось возможным. "Всё, приехали. Нас обыграл один хоккеист. Один! Это уже слишком, шайба преследует его по всей площадке". "Тактика против "Пенс"? Остановить Лемье, остановить Лемье, остановить Лемье". Марио, как мог, уворачивался, и всё равно забивал, отдавал, отдавал… В полуфинале конференции ему прямым ударом клюшки сломали руку. Он вернулся на лёд спустя пять матчей, и после этого его "Питтсбург" не отдал больше ни одной встречи. Второй подряд Кубок. Второй подряд "Конн-Смайт".

Осенью "пингвины" нацелились на третий трофей, а сам Лемье стартовал по графику "три очка за матч", позволяющему ему наконец замахнуться на столь желанные с детства снайперские и бомбардирские рекорды. Боль терзала его по-прежнему, расползаясь по всему телу, но он воспринимал её уже как неотъемлемую часть хоккея.

12 января 1993 года во время планового обследования доктор, пряча глаза, сообщил центрфорварду, что они нашли наконец причину его болей. Злокачественные изменения. Болезнь Ходжкина. Рак. Всегда немногословный Марио спросил: "На кону карьера?" Врач покачал головой и после паузы выдавил: "Жизнь".

Следующие два месяца Лемье играл против смерти. Последний сеанс лучевой терапии он прошёл 2 марта, а через пять часов после его окончания, к ужасу врачей, вышел на лёд "Ваковия Центра" в матче против "Филадельфии". Не на символическое вбрасывание. Не на скамейку для поднятия духа товарищей. Вышел – играть. Впервые в истории, наверное, результат "пенсильванского дерби" оказался в тот вечер неважен: после финальной сирены стадион стоя приветствовал лидера ненавистных "пингвинов", набравшего в матче 1+2, да так, будто ничего и не было. Он просто не умел играть по-другому. Он Лемье.

Пропустив укороченный сезон-1994/95 и дав тем самым измученному телу передышку, на следующий год Марио со 161 очками в "регулярке" снова выигрывает "Арт Росс" и "Харт". А ещё сезон спустя объявляет: "Заканчиваю. Здоровье дороже". Его проводят красиво и с подобающей помпой, тут же, лично для него, отменят пятилетний "срок выдержки" для Зала славы, поднимут свитер под своды арены. А он, спустя три года, ещё на пять сезонов вернётся: спасать клуб. И заодно – выиграть золото Олимпиады, то единственное, чего не смог добиться за всю свою блестящую карьеру так и не побеждённый им Уэйн.

У "Пингвинз" был Ягр, позже придут Кросби и Малкин, с которыми "Пенс" наконец возьмут такой долгожданный третий Кубок. Но сам Лемье к этому моменту будет уже полноправным владельцем и президентом клуба, ни о чём не жалеющим и никому не должным.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Открыли новый Зал Хоккейной Славы

Может быть, он действительно смог бы "заткнуть за пояс" Гретцки. А ещё лучше – мировой хоккей заполучил бы сразу две иконы, равные по результативности и значимости, и их дуэль вознесла бы игру на такой уровень, подняться до которого никто не смог бы ещё долгие десятилетия. Может быть, попади Марио в команду сродни "Ойлерз" тех лет. Или нет, останься он в "Питтсбурге", но получи возможность на протяжении выступлений бороться с одним только Уэйном. А он боролся за саму возможность играть в хоккей. За возможность жить хоккеем. И его победа перекрывает все не побитые им рекорды результативности, к которым вряд ли уже когда-нибудь кто-то будет так близко, как был он.

×