Скандал в Минобороны и худший министр: Артур Переверзев о проблемах в ведомстве

Одной из причин этого скандала стало отсутствие прозрачности при закупках продуктов, введенное с началом вторжения. Причина коррупции – нехватка публичности и отчетности перед обществом.

Когда началось вторжение, все требования к публичным прозрачным закупкам были временно приостановлены на период военного положения. В этом была логика в первые месяцы, когда все было трудно доставать, все балансировало на грани.

Однако сейчас на пороге года войны ситуация изменилась. Все адаптировались. Бизнес работает. Те, кто может производить и поставлять необходимые вещи, делают это. Не осталось технических моментов, почему компании не могут участвовать в закупках через Prozorro.

Остались чисто регуляторные ограничения. Следует начать публиковать отчеты по закупкам. Где будут указывать цены и другие важные для общества вещи, но скроют места дислокации подразделений. Чтобы эта чувствительная информация не попала к врагу. Смысла засекречивать цены на продукты нет.

Одно из первых последствий – депутаты начали работу над законопроектом, который вернет отчет в проведение закупок. Он уже прошел первое чтение. Там уточняют моменты по закупке продовольствия, вещевого имущества, горюче-смазочных материалов и вооружения.

Несмотря на то, что я сторонник минимальной секретности в закупке вооружений в военное время из разных стран, здесь существуют риски. Сейчас нет критической необходимости все открывать. Следует поработать над тем, чтобы, когда выиграем войну, тогда можно будет сделать в этом направлении следующий шаг к открытости.

Второе последствие – возникли разговоры, что стоит не только возвращать отчет, но и саму систему Prozorro для работы. По многим причинам с начала вторжения ее не использовали. Одна из них – ускорение закупок. Избегание тендеров для ускорения процессов – это хорошо. Но отсутствие отчетности всегда несет риски. Не только коррупционные. Быстро выполняют работы, но не соблюдают процедуры, что приводит к ухудшению качества товаров и услуг. Следовательно, контракты не выполняют или компании от них потом отказываются, их следует снова заключать. А это еще большая задержек.

Так что пора возвращать Prozorro. Возможно, не в полной мере как было до вторжения. Но следует адаптировать определенные упрощенные процедуры к условиям военного положения. Пока не ясно, как именно это сделают. Идут дискуссии, но технически такое возможно, политическая воля есть. Это не повредит скорости и непрерывности поставок.

Третье следствие – запуск антикоррупционного совета при Министерстве обороны во избежание подобных скандалов в будущем. Решают, как должно функционировать, что делать, какие полномочия.

Среди плохих последствий – репутационные потери.

Как военнослужащий знаю, что питание в армии сегодня хорошее. Жалоб на некачественную пищу нет. Эту проблему решили в 2015–2016 годах.

Странный довод. Уже несколько раз в СМИ озвучивали численность армии – более 700 тыс. Ранее в этом году в масс-медиа писали, что более миллиона. Это как считать стадо коров по копытам, чтобы потом разделить на четыре, вместо того, чтобы сосчитать по головам.

Опасно сообщать о местах поставок. Они могут стать для врага мишенью. С этим уже были проблемы, ведь еду нужно поставить во множество мест, а это логистика, которая должна быть засекречена. Это усложняет процесс. Однако проблем со снабжением из-за этого нет. Все продукты привозят. Выходы из ситуации нашли.

Для общества важно знать: что купили, сколько, вовремя ли доставлено военным. Выполняют ли заключенные контракты, и как.

С одной стороны, министр не может отвечать за все. Однако в Министерстве обороны управленцы склонны к микроменеджменту. Не выстроена нормальная система делегирования полномочий, где каждый знал бы, чем должен заниматься, за что отвечать. Поскольку такого нет, часто возникают схожие проблемы, когда ряд заместителей должны вмешиваться в конкретные дела. Кто-то не справился, кто-то не разобрался, а кто занимался коррупцией. Однако конечные решения часто принимает министр, потому что без его подписи не проходят большинство идущих наружу документов. Следовательно, в конце концов, вина на нем. С другой стороны, он не может отвечать за все, потому его вины в этом нет.

Вопрос здесь: как подбирали заместителей, знал ли министр о злоупотреблениях? Доказательств этому пока нет.

Субъективно считаю, что это как минимум не единственная причина.

В первую очередь, здесь не вопрос к самому Кириллу Буданову. Дело в том, что изменять законы под одного конкретного человека – неправильно. У нас есть такой опыт в Украине. Он плохой. Если стремимся интегрироваться в западные структуры, так поступать не следует. Ибо законы – не игрушка, чтобы ими играть.

Важно, что закон, о котором идет речь, о национальной безопасности и обороне, его долго разрабатывали с западными партнерами. Там прописано, каким должен быть гражданский контроль над Министерством обороны, как система военного управления должна отходить от советского наследия. Мы отошли. Произошло культурное и системное изменение. Изменять сейчас закон вспять – ошибка.

Во-вторых, мы придерживаемся концепции демократического контроля над военной сферой, потому что это один из базовых принципов НАТО. Это опыт из истории блока, его ценностей.

Если вспомним, когда министром обороны был Степан Полторак в 2014-2019 годах, он был единственным военным на этой должности. Это формировало негативное отношение в Альянсе к нам как к стране, которая не разобралась, как функционирует демократическое общество.

У нас был сложный переход от авторитаризма к демократии. Есть демократическое правительство, избранный парламент. А есть военные. Они должны обеспечить безопасность государства. Это люди со специальными профессиями, психологией, призванной выполнять соответствующие задачи. Они работают в сложной и очень рискованной сфере. Их жизнь находится в опасности. Но именно для этого их тренировали. Это часть силовой функции страны. Эти люди научены решать проблемы соответствующим для себя способом.

Если министр является генералом или с еще более высоким воинским званием, то представляете отношение к нему подчиненных военных? Ему никогда не скажут о проблемах. Это до сих пор остается для нас плохим культурным наследием из советской армии. Очень часто даже гражданским министрам подчиненные боятся говорить правду о проблемах. Что касается генерала, то не будет обратной связи. Эффективное управление строится, в частности, на связях в обеих сторонах.

Гражданский министр – один из предохранителей против военных переворотов. Для нас в Украине военная хунта может странно звучать, но такие истории были в странах НАТО – в Греции, в Турции. Поэтому требуется гражданский контроль.

Еще один важный момент – прерывание связей. Военный на высших званиях построил там карьеру, имеет товарищей, своеобразную культуру взаимодействия. Армия полностью отличается от гражданского общества. Один из предохранителей в гражданском на этом посту состоит в том, чтобы не тянуть эти связи. Поэтому даже для бывшего военного должен пройти определенный срок после завершения его службы в армии – пять или десять лет, чтобы эти связи потеряли силу. Чтобы человек не имел нежелательных обязательств, привязанностей. Чтобы был максимально беспристрастным ко всей военной организации.

Еще один важный момент – в военной среде политики не должно быть. Не хватало нам еще политических баталий в армии. Сами военныеыдолжно держаться в стороне от политики – они не участвуют в протестах, и не блокируют их. А министр – политическая должность. Она часто связана с партией. Когда этим займутся военные на высоких должностях, это может привлечь их к политическим конфликтам. Следовательно, сломается принцип их беспристрастности и равноудаленности. Утратится доверие к военным, если те начнут заниматься политикой. Это важно. Особенно для Украины с нашей политической турбулентностью. Нельзя переступать эти линии, оправдывая все войной.

Я так и не понял никаких преимуществ, которые может дать военный как министр обороны или заместитель. Даже сейчас, во время войны. Поэтому на этой должности должен быть гражданский человек, обладающий необходимыми знаниями и умениями.

Нивелировать все доводы, когда мы уже одной ногой де-факто в НАТО, не стоит. Это противоречит всем принципам работы в Альянсе, куда идем.

Вряд ли перспективы поставок оружия оказались под серьезным риском из-за скандала. Что касается того, очистило ли это министерство, то для оценки существуют определенные маркеры. Когда министром обороны был Андрей Таран в 2020-2021 годах, он нанес много вреда. Для управления, внутреннего аудита. Возобновились ли эти процессы, лишили ли их рисков коррупции, не знаю. Но ущерб внутренним механизмам предотвращения коррупции нанесли еще перед вторжением.

Взаимодействие с общественностью и обратная связь – важны для преодоления коррупции и построения эффективного управления. Тогда извне можно решить проблемы, а не закрываться, не консервировать их. Как только правительственное ведомство закрывается от внешнего влияния, подвергает себя значительно большим рискам, ненадлежащему управлению.

Даже если бы у наших западных партнеров были доказательства покрытия самой высокой властью коррупции в министерстве, сомневаюсь, что они бы нас сейчас "бросили" на произвол судьбы. А таких улик пока нет.

Обвинения в коррупции и скандалы усугубляют фон, могут повлиять на чьи-то решения, изменить мнение сомневающихся, сроки и скорость поставок. Это может стоить жизни военных.

Многое еще предстоит сделать, чтобы ми могли "переварить" новые и сложные системы вооружения – его управление, расположение, обучение, инфраструктуру, логистику. Все влечет дополнительные международные закупки, изучение специфического мирового рынка.

Да. Будет большее привлечение общественности, что тоже хорошо. Довольно долгое время после назначения министром Тарана ведомство стало закрытым от общественности. Поэтому нынешние последствия положительны. Скандал пошел скорее на пользу, чем во вред. Так часто бывает, что из плохой ситуации можно извлечь хорошие последствия.