8 мая 1978 года альпинисты Райнхольд Месснер и Петер Хабелер впервые поднялись на вершину Эвереста без использования кислорода.
"Это невозможно. Или вы совсем не подниметесь, или же вы больше не спуститесь," - отговаривали их врачи, физиологи, альпинисты. Если же вам повезет, вы вернетесь назад заговаривающимися идиотами. Недостаток кислорода на этой высоте заставляет погибать клетки мозга уже через несколько минут. Сначала нарушается память, затем центр речи и, наконец, человек теряет зрение и слух. Эверест без кислорода – самоубийство".
Обычно подъем на вершину Эвереста занимает около 2 месяцев — с акклиматизацией и установкой лагерей. В конце марта 1978 года 33-летний Райнхольд Месснер и 35-летний Петер Хабелер в составе австрийской экспедиции под руководством Ханса Шелпа прибыли в "Базовый лагерь" (высота 5364 м). Началась подготовка к восхождению - вворачивали ледовые винтовые крючья, натягивали веревки, прокладывали лестницы.
21 апреля альпинисты оставили "Базовый лагерь" и поднялись в сопровождении трех шерпов (народность в Восточном Непале, в районе горы Джомолунгма) в "лагерь 1". Шли не спеша, не надрываясь, чтобы привыкнуть к высоте.
23 апреля Месснер и Хабелер поднялись по склону Лхоцзе, который был полностью обеспечен необходимой страховкой, в "лагерь 3". Вечером Хабелер съел банку сардин и через некоторое время почувствовал тошноту. Вначале он не обратил на это никакого внимания, относя эти недомогания на влияние высоты - лагерь находился на высоте 7 тысяч метров.
"Мое состояние ухудшалось", - вспоминает Хабелер. - У меня выступил холодный пот, под языком собиралась слюна; я вынужден был выйти из палатки, так как меня рвало. Желудок и глотка горели огнем. Стало ясно, что у меня было сильное пищевое отравление. Когда из меня вышла вся горькая желчь, я заполз ослабевший до смерти в спальный мешок. Я знал: на этот раз я не достигну вершины".
Месснер понимал, что достичь вершины один он не сможет. Но и спускаться тоже не хотел. Поэтому он хотел дойти до Южной седловины и там, на высоте 8 тысяч метров соорудить "лагерь 4". Он отправился с двумя шерпами. У них были с собой две палатки, два примуса, один газовый баллон, снаряжение и продукты питания. Хабелер начал спуск к "Базовому лагерю", чтобы дождаться там Месснера.
27 апреля в "Базовый лагерь", шатаясь, пришел бородатый мужчина в сопровождении двух мальчиков с лицами стариков. Это был Райнхольд Месснер и два его шерпа. Две ночи без кислорода на высоте свыше 8 тысяч метров оставили на них следы. Шерпы были похожи на мумии. Райнхольд Месснер говорил очень медленно, и его голос звучал словно издалека. Он рассказал, что они продвинулись до Южной седловины, до площадки предусмотренной для "лагеря 4". На пути они попали в бурю. Райнхольду и двум шерпам удалось кое-как поставить палатку. Он вскипятил чай, пил сам и вливал его в шерпов, которые в страхе залезли в спальные мешки и больше не двигались. У них был ограниченный запас продуктов и совсем не было кислорода. Райнхольд и двое сопровождающих его провели в "лагере 4" две ночи и один день. Большую часть времени Райнхольд потратил на то, чтобы помешать заснуть обоим шерпам.
Ко 2 мая Месснер и Хабелер полностью восстановили свои силы и снова были готовы к штурму вершины. Поднимались без отдыха, минуя "лагерь 1", сразу же пошли вверх к "лагерю 2". В этот день было жарко. В тени палатки температура была плюс 42 градуса. Воздух не шелохнется. 6 мая за 4 часа они поднялись в "лагерь 3". Путь был дальний и крутой, но они поднимались не напрягаясь.
"Мы ели суп и пили громадное количество чая. Выпили, так сказать, в запас, так как чем выше мы заберемся, тем труднее будет растопить достаточное количество снега на примусах. Единственная забота – как можно больше спать. Райнхольд и я, оба взяли с собой снотворные средства," - рассказывает Хабелер.
7 мая альпинисты начали подъем через Южную седловину к "лагерю 4". Ночной ветер намел высокие сугробы снега и они шли, проваливаясь выше колен. Давала знать о себе высота - 7 тысяч метров. Усталость переходила на ноги и делала их тяжелыми. Дыхание было коротким и поверхностным и было такое чувство, что вообще не продвигаешься вперед.
"Ночь была холодной. Несмотря на тройные спальники, у нас сильно мерзли руки и ноги", - вспоминает Хабелер. - Мы прижались как можно плотнее друг к другу. Я снова задавал себе вопрос, как собственно смог Райнхольд выдержать две ураганные ночи здесь вверху без последствия для здоровья".
Утром мы собрались и одели "кошки" в палатке; затем вышли наружу. Это было 8 мая 1978 года. Сегодня мы хотели либо сделать вершину, либо отказаться от нее навсегда. Мы должны будем преодолеть недостающие 848 метров по высоте единым огромным усилием. По крайней мере, у нас есть одно преимущество - нам не нужно беспокоиться, хватит ли кислорода."
Месснер вспоминает, что на высоте они становились медлительными, ноги были свинцовыми.
"Я видел только свои ноги, только следующие предстоящие шаги и зацепки, и двигался, словно автомат," - говорит Хабелер. - Я полностью отключился и думал только о следующих пяти метрах впереди меня. Я думал не об Эвересте, не о нашей цели. Было важно только то, что я оставил позади эти пять метров. Больше ничего. Если же я и думал о чем-то другом, так это о том, как охотно бы пошел отсюда вниз. Мне все больше не хватало воздуха. Я был близок к удушью. Я вспоминаю еще, что единственное слово проносилось в голове в такт моим шагам: "Вперед, вперед, вперед…". Словно тибетское заклинание".
Переход по глубокому снегу забирал много сил. Там, где была возможность, альпинисты переходили на обледенелые скалы, где ветер сдул снежный покров. Хотя лезть по обледенелым скалам технически было сложнее, чем пробивать ступени в глубоком снегу, это давалось легче.
Через четыре часа, около половины десятого они стояли перед палатками "лагеря 5" на высоте 8.500 метров. Последние 300 метров - самый сложный участок восхождения на Эверест. Прозван альпинистами "самой длинной милей на Земле". Для этого участка нужно преодолеть крутой гладкий каменный склон, покрытый порошеобразным снегом.
Дальше идти по глубокому снегу было невозможно. Альпинисты свернули на гребень Южной высоты. Стена обрывалась здесь на 2 тысячи метров. Неверный шаг - падение вниз в долину Молчания. Незаметно они прошли через облака и вдруг оказались на предвершине горы. В этот момент ураган со всей силой обрушился на них. Райнхольд и Петер связались друг с другом веревкой.
"Движением руки Райнхольд показал мне, что он хочет идти впереди. Он хотел заснять, как я буду подниматься по гребню, а подо мной будет бушующее море облаков. Он должен был снять очки, чтобы лучше установить камеру. Я заметил, что его глаза выглядели воспаленными. Но я не придал этому значения, также, как и он. На высоте 8,7 тысяч метров, мы, очевидно, достигли такой точки, где отказали нормальные функции мозга или, по крайней мере, сильно ограничились", - говорит Хабелер. - Несмотря на эйфорию, физически я совершенно выбился из сил. Я уже не осознавал сам себя и мне казалось, что здесь вместо меня идет совсем другой человек. Этот другой дошел до ступени Хиллари, очень опасного взлета на гребне, поднимался и тащился выше, по ступеням, выбитым предшественниками.
Райнхольд ступил одной ногой в Тибет, а другой – в Непал. Слева – отвес в 2 тысячи метров в сторону Непала, а справа – на 4 тысячи метров – в Китай. Мы были одни – друг и я.
И тогда я начал молиться: "Господи, не дай мне пропасть здесь наверху". Я полз на коленях и локтях дальше и невероятно молился, как никогда прежде в своей жизни. Это словно было разговором с глазу на глаз наедине с высшим существом. И вновь я увидел себя ползущим дальше, ниже меня, рядом со мной, выше и выше. Он двигал меня на высоту. А затем я вдруг снова стоял на своих ногах. Я очнулся. Я стоял на вершине. Это было в 13:15 8 мая 1978 года.
Мы пришли. Мы бросились друг другу на шею, всхлипывая и заикаясь, что-то лепетали и не могли успокоиться. Слезы текли из-под очков по бороде.
Никакого чувства триумфа или победы. Я смотрел на окружающие горные вершины. Я знал, что стою теперь на самой высшей точке земли. Но мне было это безразлично. Теперь я хотел только одного: назад, назад в тот мир, из которого пришел. Насколько можно быстрее. Я отрезал от веревки, которой я все еще был связан с Райнхольдом, конец длиной в 1 метр и прочно закрепил на китайском топографическом знаке, в качестве доказательства того, что мы были здесь наверху".
"Спуск не представлял собой ничего героического. Вниз я бежал, гонимый властью, которую я очень хорошо могу описать: это было чистая воля выжить,"- улыбается Петер.
Во время спуска Хабелер спрыгнул со скалы на снег и повредил лодыжку. Когда он пришел в лагерь, на него смотрели с ужасом: "Я разбил лоб, и он кровоточил. Я потерял очки. И мои глаза были заклеены льдом. Мой нос был темно-синим, почти черным от холода, а борода – белоснежной ото льда. Истощенный я выглядел, как живой труп. Точно также выглядел Райнхольд, когда, пришел, пошатываясь в лагерь полчаса спустя."
У Райнхольда началась снежная слепота. Он не видел даже чашки с чаем, которую ему поднес Петер. К тому же появились резкие боли в глазах, которые доводили Райнхольда почти до сумасшествия. Позже начались галлюцинации. "Мы больше не связывались, но я все же протянул Райнхольду свою лыжную палку, чтобы он смог за нее крепко держаться. Так я осторожно вел его по льду мимо бесчисленных ледовых трещин".
3 
1
Комментарии