"Сейчас театральный актер становится терапевтом – лечит человеческую душу" – актер Виталий Ажнов

Недавно Национальный драмтеатр им. Ивана Франко выпустил первую за время полномасштабной войны премьеру "Калигула". Поставил режиссер Иван Урывский. Базируется на произведении Альбера Камю, написанном в 1944 году. Рассказывает об императоре-тиране, который держит в страхе окружение, играет на недостатках других.

По сюжету Калигула, император Рима, исчезает после смерти сестры и любовницы Друзиллы. Вернувшись во дворец через три дня, Калигула меняется. Объясняет родственнику Геликону, что его беспокоит не потеря Друзиллы, а желание получить невозможное. Мир, каким он есть, больше не кажется ему сносным, поэтому Калигула хочет Луну, счастья, бессмертия или еще чего-то, что не от мира сего.

Спектакль показали 5 и 6 июля на малой сцене театра Леси Украинки – билеты разобрали задолго до премьеры. Несмотря на ожидания публики и намеки в прессе, что психически нестабильный диктатор будет напрямую указывать на президента страны-агрессорки Путина – образ Калигулы оставили самодостаточным. Подчеркивает цикличность истории, транслирует мысли о том, что тирана порождает слабость его окружения. Образ Калигулы даже затрагивает трагедию одинокого человека, который не может найти единомышленников и проявлений для творчества.

Обо всем этом Gazeta.ua побеседовали с исполнителем главной роли – Виталием Ажновым.

Встречаемся с Виталием вблизи университета Карпенко-Карого на Львовской площади. Садимся в кафе "Львовские круасаны". Актер показывает на рюкзаке значок с гербом и надписью "Калуш". Говорит – напоминает о родном городе и еще одной победе украинцев (в песенном конкурсе Евровидение 2022 победу одержала украинская группа Kalush Orchestra, солист Олег Псюк родом из Калуша на Ивано-Франковщине. – Gazeta.ua).

– Когда раньше приходилось объяснять, откуда родом, чуть ли не открывал карту – теперь, когда говорю, что я из Калуша – все понятно. Во время финала Евровидения плакал так, как когда смотрел "Хатико" (британско-американская драма режиссера Лассе Халльстрёма, основанная на реальной истории Хатико – японского пса породы акита-ину. Пес в течение девяти лет каждый день в одно и то же время приходил на вокзал встречать умершего хозяина. Фильм является ремейком японского фильма 1987 года. – Gazeta.ua). Эмоции были сильны. И не только потому, что сам из Калуша, а потому что Украина победила.

29-летний Виталий Ажнов до войны получил многочисленные положительные отзывы от критиков за роль второго плана в спектакле "Безталанна". Получил роль в одном из двух составов "Калигулы" перед полномасштабной войной. Репетиции проходили несколько месяцев. Воплощал диктатора 5 июля и выйдет на сцену театра Леси Украинки 13 июля. В августе вернутся к родным стенам театра Ивана Франко. Показы намечены на 16, 19 и 30 августа.

Роль Калигулы меня преследовала, должен был его воплотить. Когда прослушивался в театр Франко в 2018 году – взял именно сцену из "Калигулы" Камю, его диалог с любовницей Кезонией. Был важный этап – прослушивание в национальный театр, где созвездие национальных звезд, живых легенд. Подумал, что нужно быть честным с собой. Должен был прийти и показать все, что могу, все, что у меня болит. В последний момент в памяти всплыл "Калигула". Любил его. В то время понимал, что это историческая фигура, психически нездоровый политик, и одновременно неоднозначная творческая личность.

Вызов был очень велик. Меня взяли в театр, а осенью 2019 года друг Жуль Одри из Парижа решил ставить "Калигулу" в Ивано-Франковске. Намекнул мне, что, возможно, приеду и попробую себя в этой роли. Но все сложилось так, как должно было сложиться. Через месяц после роли второго плана у Ивана Демьяна в "Безталанной" – узнал, что буду играть главную роль у Ивана Уривского. Перечитал – и был восхищен. Сразу понимаешь серьезность режиссерских намерений, степень доверия. Безусловно, это то состояние, когда вырастают крылья. Но одновременно это и огромная ответственность. Надо удерживать каждое высказывание, постоянно держать внимание зрителя – он не должен отводить взгляд. Знал, что или провалюсь, или это будет какой-то толчок. Пока не могу ответить на вопрос, как случилось.

 

До войны очень хотел оправдать своего персонажа. Даже учитывая все его поступки. Хотелось, чтобы кто-то любил его таким, какой он есть. Ибо он только человек. Но 24 февраля произошло полномасштабное вторжение Российской Федерации. В этот момент каждый из нас переживал за свою жизнь. Я не знал, будет ли Калигула дальше. Тогда об этом даже не думал, все начало переворачиваться внутри вверх ногами. Потом возобновили работу – но в отношении героя было уже определенное отчуждение. В наших реалиях понимаем, что психически нездоровый деспот – это абсолютное зло. Оно вибрирует с происходящим вокруг. Часто звучала та фамилия, которую даже не хочется произносить.

Можно было бы, наверное, тщательно изучить человека с видео, из его видеообращений. Можно было дать немного его пластики. Но мы все понимали, что этого не нужно. Каждый зритель вынесет из спектакля то, что вынесет, сделает выводы. Каждого это, безусловно, коснется. Даже если кому-то будет противно – это тоже реакция и круто. В какой-то момент я просто перестал оправдывать Калигулу – какой есть такой есть. А дальше Камю и вся философичность начала во мне резонировать – в направлении душевной боли. Начал обретать эту его болезненность и маниакальность. Калигула в конце говорит, что "Все виноваты вовек". И отчасти это правда. Как бы то ни было – героев делает окружение.

Драма окружающих Калигулу – в их слабости. В их неспособности на поступки – не важно положительные или отрицательные. В их мелочности и их неправдивости. В том-то и фишка – Калигула вроде бы и политик, но он откровенен. Говорит: править это значит воровать. И я буду делать это откровенно. Мне безразлично как вы, мое окружение, но я это буду делать так. Он и нарывается такими фразами – но делает это сознательно. Зато его окружение слабое и безвольное. Задаю себе каждый раз вопрос – почему рядом с Калигулой Кезония? Неужели она настолько переживает за свою "шкуру"? Или это тип женщины, которой безразлично маниакальность мужчины? Она играет в это. Когда Калигула переоделся в богиню Венеру, именно Кезония призывает людей поклоняться. Это такая проверка на слабость этих людей. Есть пример в истории – Ева Браун (сожительница, а позднее жена Гитлера. – Gazeta.ua). Здесь вопрос, почему такие люди остаются рядом. Ибо им страшно, не хватает воли, характера? Вряд ли это фанатизм.

Воспринимаю за комплимент, счастлив, когда слышу отзывы, что наш Калигула – точно не Путин. Мне кажется, что нам удалось сделать более сложного персонажа. В образе Калигулы хотелось масштабировать, глобализовать зло. А Путин это не масштабно, даже не интересно. Он не стоит нашего внимания. Калигула это циклическая история, повторение. История, в которой мы виновны тогда, когда позволяем править таким императорам. Когда их идеализируем или же не идеализируем. Но сейчас это точно не об украинцах. И доказательство не то, что мы сейчас непреодолимы. Раньше у нас же возник Майдан и оранжевая революция. И вообще исторически – мы не безвольные люди, у нас есть это проявление к свободе. И это сейчас видит весь мир.

Сейчас возникает сильный контекст, когда состоится победа – будет еще большее поле для размышлений. Что делает не так общество, что возникает такое большое зло. Эта нездоровая психика, маниакальность, жажда обрести что-то невозможное – главное, чтобы оно принадлежало к другому миру. В спектакле также явный месседж, надлом возникающий от страшной душевной боли. От того, что эта боль переполняет Калигулу в его 29. Он не может с ней справиться, а никто вокруг не понимает. И он себя тоже не понимает.

Возможно, если бы он мог зацепиться за кого-то, кто рядом – то не стремился бы получить невозможное, не стремился бы заполучить Луну. Жаждал ли он бы изменить мир? Человек, который может погрузиться в кого-то другого – скорее всего, не стремится к неадекватному. Убежден, что Калигула знает, что Кезония его не любит. И он не любит Кезонию. Возможно, он сам совершил этот путь к убийству. Может быть, он целенаправленно, сознательно шел к этому. В конце говорит: "Моя свобода была неполной, возможно, что-то не то я делал. Возможно, не тот путь избрал". В частности, это о том, насколько важно себя слышать. Говоря современным языком – это постоянные проработки и работа над собой.

Было страшно во-первых потому, что это премьера, во-вторых, очень непростой материал, перекликающийся с настоящим. На глазах у зрителя переодеваюсь в чулки, каблуки. Это довольно тонкая вещь. Для меня было важно, чтобы это не выглядело смешно. Это страшный и щекотливый момент. Сложно, потому что не знаешь, как это воспримет зритель. Сейчас это можем делать благодаря ВСУ, людям, защищающим страну. Думаешь, насколько ты имеешь право на это. Потом возвращаешься в свое призвание, понимаешь, что ты актер и от этого никуда не денешься.

 

Наверное, никто не знал, откуда зачерпнуть ресурс для творчества, для возобновления работы. Ибо игра актера напрямую связана с сердцем, с чувствуемым. Но потом, как-то незаметно для нас, мы полностью погрузились в этот процесс. Режиссер Иван Уровский – очень тонкий человек, тонко чувствующий. Обладает безумной интуицией, фантазией, воображением. Умеет создать такой процесс, когда тебе не хочется выпускать премьеру. Сам период подготовки настолько ценен, что не хочешь, чтобы он завершался. Не говорил: "А ну, давайте. Собрались и погнали". Не было призывов, спичей, мотивационных выступлений. Он как-то так поступил плавно, нежно, мягко, незаметно для нас всех. Впоследствии уже были в азарте, в творческом состоянии – мыслью, зовом, жаждой. Иван – большой харизмат, умеющий околдовать людей. Его хочется разгадывать и понять. Бывает такое, что можешь не понимать задачу режиссерскую – но есть большое желание разгадать замысел.

Актер не может выйти с кислой миной. Это правило всегда работает – что бы ни происходило – ты оставляешь это за кулисами. Сейчас, когда выходишь на сцену, из тебя больше берут энергии, чем когда-либо. Актер перетаскивает публику в другую плоскость. Зритель сейчас голоден, когда видит человека из другой реальности – он его больше охватывает взглядом. Слышал отзывы, что наш спектакль – о любви. Театр Франко это любовь, все мои коллеги, Иван Уровский – это все любовь, думаю, что зрители это почувствовали. Создавали спектакль в абсолютной любви

Из-за того, что сейчас не чувствуется какой-либо внутренней гармонии, баланса и покоя – понимаю, что я не полон сил. И каждый из нас. Много не планируем, не расписываем завтрашний день. Не планируем строить дома, заводить гусей, свиней, коров. Именно поэтому тот момент, когда ты выходишь на поклон – наполняет той силой и энергией, которой хотелось бы жить каждый день.

В войну все сильно изменилось. Выросла честность перед собой. Происходит переоценка ценностей. Выпускаешь премьеру – ты об этом мечтал, но сейчас это не приобретает такой смысл, как в мирное время. Когда поднимаются так сильно вопросы жизни и смерти – понял, что в мои 29 больше всего мое достояние – люди, которые рядом. И я им благодарен. Чувствую какую-то безмятежность бытия – безразлично, что я надену, в чем выйду на люди. Очень многое изменилось. В других людях может оттолкнуть ложь, желание понравиться. Хотя это частично в самой профессии актерской. Очень люблю откровенность – да, она может поразить, может оскорбить – но это твои личные проблемы, твое восприятие. Сейчас миссия состоит в том, чтобы выжить. Это самый естественный инстинкт человека.

Иногда мне кажется, что в этих реалиях от меня нет толку. Имею безумную благодарность, восторг к людям, которые сейчас защищают страну. Которые в первые дни стояли в очереди в военкомматы. Реально в нынешних условиях кажется самое важное это защищать страну. Мне страшно услышать вопрос: "Что ты сделал для победы". Кажется, что по сравнению с тем, что делают военные, волонтеры – очень мало того, что делаю я. В начале войны, когда приехал в Калуш, организовали с командой волонтеров театральный кружок для детей переселенцев. Сейчас я уехал, а кружок продолжает работать – я рад. Был тот период, когда началось онлайн-обучение – чувствовал, что для студентов я авторитет и психологическая поддержка. Искренне и истинно верю, что культура, в частности, театр нужен в нашей стране. Верю, что актер – это душевный врач.

Если театр когда-то нес воспитательную, развлекательную миссию – сейчас это отошло. Театр сейчас для каждого будет как терапия. Думал о том, что когда сейчас зритель идет в театр – какова его цель? Вряд ли развлечься. Вот что-то почувствовать, отвлечься, переключиться. Убежден, что приходящий зритель частично отвлекается от окружающего, погружается в этот магический мир.

Театр дает тебе возможность, если ты открытый зритель – самостоятельно найти ответы на незакрытые гештальты. В любом случае не недооцениваю работу психотерапевтов – но это так ценно, когда человек сам приходит к какой-то истине, к своему инсайту. Возникает гордость за самого себя. Именно поэтому театр приобретает такую ​​терапевтическую миссию. Каждый зритель приходит с разной целью. Кому важно прийти на премьеру, потому что это праздник, кто идет на актера, кто на режиссера. Кто просто любит театр, а кто пришел впервые – у каждого запросы разные. Во время представления к каждому приходят разные истины – и в этом кайф.

Я ищу ответы, когда работаю с материалом. Когда находишь какие-то ответы для себя или даже продолжаешь оставаться в поиске – переносишь это на работу. Ответы, поиск или сами вопросы транслируешь в ролях – не настаивая, не акцентируя. Тогда это резонирует и у зрителя. Чем сложнее внутренний мир – тем лучше – тогда можешь объемнее наполнить. Наполняешь роль собой, прилагаешь из своего мировоззрения, мировосприятия.

Пытаюсь относиться к каждому человеку как к уроку, из которого должен что-то вынести. Каждая совместная работа – это как садимся в корабль и отплываем. Безусловно, те люди, которые с тобой на борту – ценны. Берешь что-нибудь от каждого. Открываешь что-нибудь новое в этих людях. Хотя их уже знаешь. Они сейчас являются твоими учителями.

Театр для меня важнее кино. Готов даже быть бедным художником. Мне сложно делать что-то, что не доставляет удовольствия, чувствую психическое и душевное изнасилование. Вопрос не в том, что я получаю финансово – а именно, как я себя обогащаю внутреннее. Театр – это живая энергия. Здесь больший риск, потому что у тебя только один дубль. В театре, в отличие от кино, всегда есть эффект неожиданности, тьмы. Каждый раз ты находишь в других местах выключатель света.

Роли в кино подбираю придирчиво. В "Гуцулке Ксени" Елены Демьяненко играю гуцула Юро. Партнершей была моя коллега, подруга Кристина Федорак. Интересно играть в вещах, которые не пройдут мимо. Мюзикл для украинского кино – неизвестный жанр. Также заинтересовало перевоплощение. Елена предложила выкраситься в черный цвет. Не говорила мне этого, но отчасти сделала из меня Миколайчука. И многие потом об этом говорили. В украинском кино очень редко происходят перевоплощения – обычно используют типаж – ты такой, как ты есть.

Воплотил Володю Твердохлеба – неразумного, недалекого человечка. Сыграл в сериале "И будут люди", потому что мечтал проработать с Аркадием Непиталюком. Когда я пришел на пробы – он меня в себя влюбил – так работает с актером. У моего персонажа Володи Твердохлеба – неоправданная жажда власти, где он сам в какой-то момент закапывает себя в этом. Может, хотел бы вернуться назад – но пути возвращения уже не было. Лично со мной персонаж очень диссонировал – было интересно поработать над этим. У нас разные с ним истины, интеллект, внутренние миры. Интересно было поискать это в кино и остаться органическим. Это также о перевоплощении.

Проект ценен для украинского кинобизнеса – не в плане, сколько в него вложено денег. Это была заявка на очень крутой культурный кинопродукт. И Украина себе его позволила, хотя сразу было ясно, что это кино не широкого проката. Ценность в том, что "И будут люди" – о нас. Такого мало увидишь на украинском телевидении. Это не что-то "мыльное". Не о домохозяйке, ставшей женой миллионера. Не о виллах, хоромах, тачках. Не о стереотипной заштампованной жизни. Это историческое кино об украинцах. А если украинцы хотят завтрашний день сделать лучше, чем сегодняшний – должны ценить историю.

Сейчас пришло такое время, когда в культуре, искусстве будет становиться все меньше шлака. Зритель будет не готов к дешевому контенту. Мыльные сериальчики уже не будут иметь такого спроса, или какая-нибудь антрепризная комедия. Не считаю, что сейчас все представления должны быть о войне, потому что она повсюду. Телеграмм-каналы, новости – это все на виду. Ты от этого не скроешься, потому что у всех как минимум телефон в руках. Но и в театре очень не погоцаешь. Здесь нужно найти некий баланс. Должно быть и с учетом контекста – и не эгегей. И чтоб зрителя отвлекало.

Я такой человек, который никогда не успокаивается, потому что для меня это, наверное, конец. Важно быть хотя бы немного недовольным собой, потому что это путь развития. Хочу сыграть Гамлета. Это "некст левел" – Шекспир, стихотворная форма. Но я не уверен, что я Гамлет.

Никогда не равнялся на актеров, режиссеров из русских театров. Возможно, в контексте мирового искусства их и нужно знать, но украинцы из-за бойкота русской культуры точно ничего не потеряли. Вообще считаю, что стоит использовать систему Курбаса – "у всех учиться, но никого не копировать". Равняться на кого-то, думать, что где-то классно, или что кто-то крут, потому что он в Голливуде – это комплекс неполноценности. Мы – крутые, мы – нация, мы есть и будем. И должны ориентироваться на себя. Мне хочется стать ценностью и достоянием своей страны. А когда хочется приравнять кого-то к кому-то, нужно прорабатывать это в себе. Это так, если кто-то идет на Калигулу, чтобы увидеть Путина – но какого фига он заслуживает такой чести, чтобы о нем играть и о нем ставить.

×