"Слишком мало жертв было принесено. Будет еще откат" - священник Маринчак о цене независимости

Человек может выбрать безопасность - это его право и проблема совести. Я могу, как частное лицо, иметь право на любой выбор. Но, как представитель интеллигенции, я за что-то отвечаю. Передо мной украинская культура - презираема и унижена. Если ты христианин, разве не бросишься защищать того, кого обижают? Ты должен стать на сторону угнетенных. Как христианин я должен там быть, как интеллигент. При этом все равно должен каяться. Каяться за то, что выбрал украинское слишком поздно.

У нас без Майдана бы не обошлось. В начале 1990-х я разговаривал с одним священником, мол получила Украина независимость, ну и слава Богу. А он говорит: "Слишком легкой ценой. Еще будет кровь". Он просто старше меня, мудрее. Все произошло слишком просто. Понятно, что если бы не усилия таких людей, как Чорновол, ничего бы не было. Если бы не многотысячные демонстрации в Киеве с желто-синими флагами в 1990 году. Но все равно слишком мало людей было охвачено тем движением. Слишком мало усилий было приложено. Слишком мало жертв было принесено. Будет еще откат. И он произошел и длился десятилетие. Украина без Кучмы, Оранжевая революция - это попытки остановить откат. А он не остановился. А катился дальше и дальше к Харьковским соглашениям 2010 года. И через некоторое время все равно сдали бы тот Крым. И суверенитет свой сдали бы, если бы не произошла Революция достоинства.

У нас слишком мало людей считают эту революцию и войну своей. Революция уже позади. Чтобы больше людей почувствовали войну своей, они должны чего-то пережить. Я не буду расшифровывать, ибо я боюсь этого, как и все. Чтобы более широкие массы общества изменили свою позицию невмешательства, побороли инертность и пассивность, должны произойти какие-то события. Хорошо, если мы сами это осознаем.

 

Я живу в Харькове. Свою украинскость приняли на моих глазах люди, от которых я не ожидал. Я работаю на кафедре русского языка. Почти все свободно общаются на украинском. В 2014 году мы писали открытое письмо Путину. Писали о том, что мы, как специалисты по русскому языку, утверждаем, что никогда русский язык и его носители не подвергались притеснениям в Украине со времен появления Независимости. Никто не может привести такой факт, потому что его нет. За украинский язык иногда бьют, за русский - никогда не били.

Начало марта 2014-го. В 40 километрах от Харькова стоят танки и нам об этом известно. Мы писали о том, что бы нас не защищали. Делали это для того, чтобы было понятно - большинство людей не будут с хлебом-солью встречать российские танки. Будут оказывать сопротивление всеми доступными методами. Донесли это или нет, а на Харьков боевики тогда так и не пошли.

Потому что здесь была абсолютно несгибаемая воля майдановцев, которые в течение всего марта выходили. Временами подписываясь на то, что их будут бить. Временами стояли окровавленные и в слезах. Всем было известно, что в Харькове не многочисленный, но очень мощный в волевом смысле Майдан. Было понятно, что здесь есть ультрас, которые создали известную песню о Владимире. Что у нас есть силы, которые испортили съезд Юго-Восточной республики во Дворце спорта 22 февраля 2014-го. Там был Азаров, Янукович и их приспешники. Думали, что мы сейчас объявим республику, скажем "Путин приди" и все будет хорошо. А потом собралась не менее 20 тысяч человек. Народ так скандировал, что они сбежали. Бой тогда не приняли. Позже, с помощью навезенных из заграницы боевиков, захватывать нашу администрацию, бить наших майдановцев - это они смогли. А тут, открыто дать бой не смогли. Население не лояльное.

Там не было воли у силовиков. Они почти все были перекуплены. Их кормил Янукович и Ахметов. Пока был Майдан - силовики себя вели более или менее прилично. Кроме отдельных случаев, вроде уничтожили машину или кого-то подрезали. В Крыму почти всех купили. И сдали все с легкостью. Так же и там. Еще надо понимать, что такое Донбасс. Туда собирали людей со всего Советского Союза. В те времена с волчьим билетом можно было приехать, устроиться на работу и спрятаться. Там все время царила ненависть ко всему украинскому в городских массах. Об этом писал Стус в 1961 году в письме Малышко.

Никто Донбассом не занимался. Местные кланы там захватили власть, были в альянсе с Москвой и сознательно проводили пропагандистской политику. Там были украинцы, даже еще в конце февраля 2014-го. Но уровень пропаганды на протяжении всех лет независимости был слишком высоким. Там украинскую книгу было не купить. Я уже молчу о газетах или журналах. Украинских активистов избивали и во время Оранжевой революции, и после Революции достоинства. Силовики своими руками сдали все объекты. Захватчики хотели сделать себе условный коридор - от Донецка до Одессы чтобы была Россия. Лучше было бы взять и Харьков.

Они не хотели идти на Киев, потому что это было опасно - Киев тоже показал характер в течение двух революций. Хотели, чтобы у нас не было выхода к морю, маленькая территория, в основном вся на правом берегу, кусочек Полтавщины, Чернигившина. Часть отдать Венгрии, часть Румынии, часть Молдавии, часть Польше. Дать Украине какое-то существование совсем не значительного сателлита.

Харьков всегда был городом торговцев и философов. Находится в хорошем месте: здесь проходят торговые пути, с севера на юг, с севера на Кавказ, с запада на восток, на Волгу и до Урала. Это один общий котел, в котором варится очень много - выходцы из разных стран, народов. Есть субстрат украинский, а на нем может быть все, что угодно. Чехов писал "Вишневый сад" оглядываясь на усадьбу под Харьковом. Здесь была мощная российская, еврейская культуры и даже цыганское сообщество. В Харьковских интонациях можно услышать что-то от первого, второго, третьего, четвертого. Харьковчане друг друга узнают в Америке. И не только по своему патентованныму "шо". Заводы, университеты, технологическое училище, из которого выросла политехника. Растет авиационный институт и завод. То есть собирается очень много людей, разных по происхождению. И вот здесь диалог культур, ментальностей и психологических стериотипов мощный. А диалогическое мышление развивает интеллект и способствует творчеству. У нас очень мощный философский факультет. Когда-то Владимир Шкода в газете "День" написал целый ряд статей, а потом издал книгу "Философия in Action". То есть философия в действии. Ее используют наши торговцы, которые становятся философами. А есть торговцы - будут меценаты.

 

Каждый решает самостоятельно. Но это не выход из положения. Я не могу воспользоваться чужой свободой. Чужая свобода, полученная другим народом, в его истории, политической борьбе, усилиях - она ​​его свобода. Я приезжий и навсегда им останусь. Институционально я буду пользоваться своими правами, но я это не почувствую. А мы в течение ХХІ века чувствуем перживание свободы. Это очень дорогое явление. Знакомый уехал учиться в Штаты. Теперь планирует вернуться назад. Все друзья в шоке, спрашивают чего не добивается американского гражданства. А он не хочет, потому что предпочитает жить здесь и быть полезным своему народу. Каждый сознательный бизнесмен говорит "я открываю рабочие места для украинцев, это мой вклад", "я плачу налоги". Они понимают, что надо что-то сделать. И наш личное положение зависит от того, какое положение будет в этой стране.

Я бывал в военных частях и госпитале. Неоднократно беседовал с разными людьми, которые по-настоящему почувствовали, что такое война. Один из первых вопросов, который мне в военной части поставили зрелые воины: "Так что, батюшка, а как любить врагов?". Очень сложный вопрос, как любить врагов, если ты должен врага остановить. А он не останавливается. Чтобы применить оружие, им надо было увидеть их ярость и жестокость. Когда это увидели - смогли поднять оружие. Но Господь говорит любить врагов. Я вспоминаю апостола Павла, который говорил, что наша борьба не против плоти и крови, а против власти Князя мира сего. Князь тьмы побуждает людей на зло, ненависть и ярость, которые они проявляют. Против этого наша борьба, а не против человека. Он может просто быть орудием в борьбе темной силы против нас. Мы боремся против злой воли, при этом приходится применить оружие против живых людей. И это коллизия, как быть с собственной совестью. Один снайпер рассказывал, что очень часто видит глаза. Прицел хороший. А потом эти глаза снятся. То есть человек рискует своей бессмертной душой, когда идет на фронт. Потому что он берет оружие. Убивая, ты подставляешь свою душу - возлагаешь ее на алтарь. Я когда-то был вынужден одному из них сказать - так вспомни, что сказал Христос. Нет большей любви, чем та, когда кто-то жизнь свою кладет на алтарь за друзей своих. Он имел в виду душу в значении жизни. Кто жизнь свою возлагает, кто за друзей своих жертвует собой, это самая большая любовь. А здесь ситуация несколько иная. Здесь все же возлагается бессмертная душа. Человек рискует ее вечной гибелью. Может ли быть большей любовь?