"Волынь" как маркер сближения Польши с Россией

Расстрел чекистами пленных польских офицеров в Катыни на протяжении полувека был главным историческим предостережением для поляков. В 2010 - произошла Смоленская трагедия, которая должна укрепить это убеждение. Но произошло наоборот - в повестке дня польских политиков все чаще стала появляться "Волынская резня". Интересно, почему именно в то время, когда Украина ведет неравный бой с Россией - Польша становится на сторону своего извечного врага и угнетателя?

"Волынь" vs "Катынь". Более полувека главным историческим символом для поляков была Катынь. Коварный расстрел чекистами пленных офицеров, военной элиты польского государства, был под строгим табу коммунистического режима.

Однако о нем тайно рассказывали в семьях, писали в подпольном самиздате. Поэтому "Катынь" стала одной из опор антикоммунистических или даже шире антитоталитарных настроений в ПРЛ. Борьба за открытие правды о "Катыни" была неотъемлемым элементом борьбы за другую, демократическую, свободную от коммунистического диктата Польшу. "Катынь" напоминала об извечном коварстве России, даже после падения коммунизма, скрывающего правду о трагедии 1940 года.

Казалось, после связанной с "Катынью" Смоленской трагедии 2010, она станет еще более мощным символом, соединяющим прошлое и настоящее. Но к тому моменту "Катынь" уже активно вытеснялась из общественного сознания другой исторической темой - "Волынь". События польско-украинского конфликта в годы Второй мировой (сведенные к простой формуле "Волынь-43") стали главной темой сначала исторической публицистики, а затем - исторической политики.

Именно ее освещению отводились передовицы газет, репортажи на ТВ и фильмы. Уже первые появления новой темы в публичном пространстве показали ее отличие от предыдущей. Главным врагом поляков здесь становились не советы/коммунисты/Россия, а украинские националисты, а потом просто украинцы. Главной потерей, по которой скорбели, были не люди (имена, которые так бережно устанавливали в случае Катыни), а территории (поэтому так легко разбрасываются цифрами убитых от 100 до 500 тысяч, поэтому часто на памятниках не имена людей, а названия населенных пунктов).

"Катынь" была отважным вызовом сильной советской или затем российской власти. "Волынь" является попыткой болезненно ударить более слабого соседа, который воюет с тем, кто еще недавно считался главным врагом Польши. "Катынь" пробуждала стремление к свободе, "Волынь" - ксенофобные настроения.

Наиболее разительную разницу между символами "Катынь" и "Волынь" (в их этике и эстетике) демонстрируют одноименные фильмы Вайды и Смажовского. Первый трагический, но светлый и жизнеутверждающий, показывает негодяев, но и героев. Второй - мрачный, депрессивный, злой и полон ненависти.

"Волынь" вытесняет из памяти польского общества "Катынь", и представляется самым страшным преступлением против поляков именно тогда, когда в России снова не только отрицают расстрел польских офицеров, когда реабилитируют и реанимируют коммунистический режим в целом. Когда эта реабилитация становится идеологической платформой для новой российской агрессии против соседнего государства.

Тема Волыни становится инструментом сближения Польши с Россией. Риторика, которая начинается с осуждения украинского национализма и переходит в осуждение борьбы украинцев за свободу, начинает звучать в унисон восточнее и западнее Украины. Нынешние издания и заявления об УПА в Польше напоминают то, что говорилось и писалось по этой теме в ПРЛ, и то, что говорит и пишет Россия. В конце концов оба соседа Украины с одинаковой настойчивостью требуют от украинцев пересмотреть их историю, тот же самый период истории, да еще и в том же направлении.

А память о "Катыни", которая была предохранителем от смертельных для Польши бредов о совместной границе с Россией - выветривается.

Оригинал