Писательница Леся Воронина - автор 18 приключенческих, детективных и фантастических повестей для детей. С 1992 по 2006 годы была главным редактором детского журнала "Соняшник". Переводит с польского (произведения Станислава Лема, Анны Ковальской, Славомира Мрожека, Гелены Бехлеровои и других). Ведет авторскую программу на радио Культура. Пишет под псевдонимами Нина Ворон, Елена Вербная, Сестра Лесич, Гаврило Гава. Любит путешествовать со студенческих лет.
С детства хотела стать писательницей или путешественницей. Была белой вороной - разговаривала на украинском и не хотела переходить русский. Диссиденткой почувствовала себя еще с детского сада. Помню, как наша классная руководительница возмущалась: "Воронина, ты что - занимаешься украинизацией школы !?" Вся абсурдность ситуации заключалась в том, что училась я в украинской-английской школе №155. Во время школьных каникул часто отдыхала с мамой в доме творчества писателей в Ирпене. "В Ирпене познакомилась с писателем-фантастом Олесем Бердником. Он был абсолютно харизматической личностью - красавец двухметрового роста, с бородой, проницательный, почти гипнотический взгляд голубых глаз, знаток оккультных учений. Для меня, десятилетней, в его книгах вдруг открылся невероятный мир. Мама говорила - марсианин. Под влиянием Бердника она увлеклась языком эсперанто и стала вегетарианкой. Однажды, заметив, как мама ест котлетку, Олесь Павлович укоризненно сказал: "Надежда Николаевна, вы что, едите трупы младших братьев !?" Видимо, "марсианин" был настолько убедительным , что с тех пор моя впечатлительная мама уже никогда не ела мяса.
Когда вы поехали в первую самостоятельную поездку?
Мне було17. В 70-е годы было очень модно путешествовать автостопом - чаще всего нас подбирали грузовики. Мы платили символические копейки за километр и это было гораздо дешевле, чем ехать поездом. И получить билеты - летом, во время отпусков, особенно в Крым, было практически невозможно. Думаю, этот дефицит создавался сознательно, чтобы людям не было времени думать и делать что-то другое кроме того, что стоять в очередях, получая билеты на поезд или самолет.
Автостопом было ездить значительно легче. Я никогда не слышала историй, что водители кого-о обидели.
Веселой компанией мы ездили в Карпаты и Крым, прошли Большой Крымский каньон, поднялись на Ай-Петри. В Карпатах мы разбивали палатки среди зарослей, где ходили дикие кабаны. Иногда слышали их хрюканье ночью.
Но путешествовать по зарубежью в те годы удавалось немногим.
Польшей ездила вместе с сестрой и ее мужем на крошечном автомобильчике польского производства, который называли "Малюх". Моя старшая сестра Таня вышла замуж за поляка Зигмунда, переехала во Вроцлав.
Мне с трудом удалось приехать к ней. Даже в соцстранах в 70-е годы прошлого века выехать было невероятно сложно. Надо было оббегать кучу инстанций, собрать множество бумажек, побывать на заседании профсоюзного комитета, комитета комсомола и парторганизации, ответить на вопросы типа: "основные задачи строителя коммунизма", назвать всех членов политбюро ЦК КПСС и КПУ и в конце объяснить, с какой целью ты едешь за границу, когда в нашем родном Советском Союзе так много прекрасных мест. Сейчас это звучит, как анекдот, но в то время это было нормой. И действительно - как я могла увидеться с родной сестрой, если не знала фамилий членов политбюро !?
В отделе виз и регистраций в милиции документы принимала инспекторша, которую я мысленно называла "тетя-бегемотя". Принимала она дважды в неделю, очередь надо было занимать часов за две-три, записываться в длинный список. Если повезет, вы могли получить перфокарту - плотный лист бумаги грязно-коричневого цвета, где были пробиты дырочки. На каждом приеме инспекторша замечала в заполненной анкете-перфокарте какую-то ошибку, и надо было все начинать сначала. "Ну, сколько раз ты у меня уже была? - Спрашивала она. - Вот когда шестой раз придешь, может, я у тебя приму документы". Это было издевательство откровенное и неприкрытое. Но я была настойчива.
Сестра с зятем живут во Вроцлаве на улице с названием На Остатнім Ґрошу - то есть, означает "на последнюю копейку". По преданию, крестьяне, приезжавшие когда во Вроцлав на ярмарку, продав свой товар и возвращаясь домой, останавливались на этой улице в кабаке. Часто пропивали там последний грош. Когда в социалистические времена хотели переименовать эту улицу, Общество любителей Вроцлава отстояло старое название.
Я объездила весь Вроцлав на маленьком складном велосипеде с белыми пижонскими колесами. Затем привезла тот "складак" в Киев и ездила на нем по Березняках и Русановке, надев, купленные в Польше, джинсы Levi's, фирменную рубашку и классные шузы. Это был некий вызов обывательскому мнению, что каждый, кто разговаривает на украинском, - деревенщина.
Остроумие и самоирония - любимая моя черта у поляков. Они умеют радоваться жизни даже в серые будни. Когда приходила к зятю в его проектное бюро, меня поражало его рабочее место - очень непохожее на наши тогдашние офисы: огромная комната, заставленная кульманами, где был отгорожен шкафами небольшой закоулок. Там пили кофе, рассказывали анекдоты, рисовали карикатуры на своего шефа. В том уголки было тепло и уютно, потому что на журнальном столике стояли три симпатичные фарфоровые свинки и что-то сосредоточенно чертили за игрушечным кульманом. Был там и красный кофейник, и несколько стаканов в плетеных из лозы подстаканниках, и обязательно вазочка с домашними пирожными, которые местные женщины приносили из дома. Даже во времена "развитого социализма" поляки умели жить здесь и сейчас, не откладывая свою жизнь на потом. У них не было того официоза и бюрократии, которые в брежневские времена в Союзе доходили до маразма.
В Польше вам повезло познакомиться с писателем-фантастом Станиславом Лемом.
Работала тогда в журнале "Украина", и хотела взять у него интервью. Был 1987 год, я пришла в Союз писателей во Вроцлаве, чтобы узнать телефон Лема. Мне ответили: "У вас нет никаких шансов - Лем интервью никому не дает". Но я знала, чем его соблазнить. Прошел год после Чернобыля и я была уверена, что ему будет интересно увидеть человека оттуда. В то время Лем раз приехал в Краков из Австрии, где жил. Немного поколебавшись, пригласил меня в свой дом на окраине Кракова. Очень волнуясь, стою у ворот перед домом писателя, читаю привинченное к забору объявление и мгновенно мой мандраж проходит: "Tu mieszka dobry pies, ale nerwy ma słabe ..." (Здесь живет добрый пес, но нервы у него слабые ...). Мы проговорили с господином Станиславом три часа. В том разговоре Лем много предсказал: говорил, что после краха социалистической системы коммерциализируется телевидение, кино, литература и журналистика. Государство уже не будет оплачивать писателям соцреалистические "заказные" произведения. На первый план выйдет массовая литература, на которую будет наибольший спрос. Вкусы публики, говорил, кардинально изменятся. В те времена, когда мы с ним разговаривали, еще не существовало слова "попса".
В 2011 меня неожиданно разыскали старые друзья, с которыми в начале 80-х мы сплавлялись на байдарках польскими реками и озерами. Я приехала во Вроцлав и мы встретились в нашей любимой маленькой кофейне "Литератка" на площади Рынок. Вспоминали, как на Мазурских озерах моя байдарка нахромилась на острым шип, торчащий из-под воды. Челнок быстро начало заливать. Меня, мокрую и испуганную, доставили на берег. Мы грелись у костра, щелкая зубами и попивая дешевое подогретое вино, которое в те времена у нас называлось "чернила" или "шмурдяк, а в Польше почему-то"белт", или" питикем писано". Мы рассматривали старые черно-белые фотографии, узнавали в длинноволосых - а-ля Битлз - мальчиках нынешних степенных дяденек с проплешинами и немалыми пузцами, а в стройных девочках с прическами "под Мирей Матье" изысканных дам с искусным макияжем на лице и бриллиантовыми кольцами на изнеженных руках.
В Рио-де-Жанейро вы были 4 года назад, и это была не просто туристическая поездка.
В Бразилию я попала в 2012 году, когда полетела в Рио-де-Жанейро к писательнице Веры Вовк. Познакомилась с ней, когда 13-летним ребенком отдыхала с мамой в доме писателей в Ирпене. К нашему столу в столовой подвели молодую симпатичную женщину, которая сказала, что ее зовут Вера. Это был первый ее приезд в Украину после долгого перерыва. Она вместе с родителями бежала от оккупационных советских войск в 1939. Мы гуляли с ней ирпенскими полями и лесами.
Корпуса в писательском доме творчества двухэтажные и потолки на каждом этаже по три метра. Пани Вера жила на втором этаже и в то время к ее балкону приставили длинную деревянную лестницу, будто для ремонта балкона. Это теперь я понимаю, что это были какие-то кагебистские штучки - через балкон легче было залезать к ней в комнату и рыскать в ее вещах. А я украдкой пробиралась в ее комнату и ставила ей в вазу огромные букеты лесных колокольчиков, ромашек или пахучие ветки цветущей акации.
Когда пани Вера уезжала, пригласила к себе. Тогда, в 1969 году, ее приглашение казалось абсолютно нереальным - железный занавес был настолько плотный, что даже письма, которые пани Вера присылала мне из далекого Рио, приходили все реже и реже. А меня стала вызывать в учительскую наша историчка Галина Ивановна - парторг школы - и строго спрашивать о моих "связи с иностранными гражданами". Я молчала упорно, как партизан.
Не прошло и 43 лет, как мечта моего детства осуществилась. В Рио я прилетела в октябре, когда должен был начаться сезон дождей. Но мне повезло, и те 10 дней, что я провела в Бразилии, погода была приличная. Я побывала и на горе Сахарная голова, на которую надо подниматься по канатной дороге в прозрачных вагончиках-капсулах, и в роскошном ботаническом саду, где между экзотических гигантских деревьев летают туканы, а стаи маленьких обезьянок качаются на лианах, как на качелях.
Недалеко от улицы Генерала Ґдицерио, где проживает пани Вера, стоит одна из самых странных церквей, в которых мне довелось побывать. Это храм святого Иуды-Тадея, одного из двенадцати апостолов. Считается, что этот святой (тезка страшного грешника Иуды, предавшего Христа) может помочь человеку даже в самой безнадежной ситуации. Когда мы подошли к этому собору, меня поразило, что у него стояли металлические конструкции с натянутой сеткой рабицей, к которой проволокой прикреплено множество пластинок различной величины и формы с надписями на них. Пани Вера объяснила, что в Бразилии очень уважают святого Иуду-Тадея и считают, что он защищает всех бедных, гонимых и голодных. Поэтому к нему обращаются миллионы людей, вешают у храма вот такие таблички с просьбами: "Иуда-Тадей, умоляю тебя, сделай так, чтобы Хулио, парень, живущий в соседней квартире, признался мне в любви и позвал замуж", "Пожалуйста, сделай так, чтобы я сдал экзамен по математике 25 октября", "Дорогой Иуда -Тадей, прошу тебя, пусть моя мама выздоровеет! "
Но самые фантастические впечатления ждали у водопада Игуасу. Игуасу - это не один водопад, а 275 водопадов, которые образует река Парана на границе Бразилии и Аргентины. Три километра, которые тянется этот каскад, вы идете у бурлящих потоков и время от времени видите радугу, вспыхивающую вокруг одной из струй.
Едва ли не самая большая украинская диаспора - в Канаде. Вы почувствовали себя дома благодаря ей во время вашего путешествия в Северную Америку?
В Канаду я приехала по приглашению Министерства образования провинции Альберта, чтобы писать программу для двуязычных -украинско-английских - школ, которых в Альберте аж 25. Там живут потомки украинских переселенцев, которые приехали в Канаду в начале 20 века. Они, в отличие от многих наших соотечественников, хотят знать украинский язык. Мне надо было подготовить для детей такие тексты, которые бы их пленили, чтобы маленькие канадцы украинского происхождения захотели читать украинские книги, написанные в жанре фантастики, приключения или детектива.
Была в одной из крупнейших резерваций, где живут представители индейского племени кри, объездила поселки, где жили первые украинские переселенцы и где теперь стоят одинокие церкви, окруженные каменными крестами, на которых вырезаны украинские имена и фамилии.
На Рождество меня пригласили в Британскую Колумбию. Ехала туда автобусом аж 12 часов.
В городе Пентиктон на берегу огромного озера Оканаган я услышала легенду об огромном чудище, которое издавна живет в этом озере, и которое время от времени будто видят нервные дамочки и даже дайверы, которые ныряют в глубины озера.
Хитрый мэр города Пентиктон, чтобы привлечь больше туристов, установил премию в 2 миллиона канадских долларов тому, кто добудет доказательства существования чудовища Огопого, живущего в озере Оканаган. Подозреваю, что Огопого так никто и не увидит, но сколько же искателей приключений приезжают сюда отовсюду. Благодаря легенде там хорошо развился туристический бизнес
5 
2164
Комментарии