Когда мне еще рано было ездить в лагеря труда и отдыха, я отбывала добровольную летнюю практику в селе моих баб. Тамошние школьники выращивали шелкопрядов. Говорили, что из них делают ткань для парашютов.
Каждое утро я отправлялась на работу со старшей двоюродной сестрой. Это было настоящее таинство — наблюдать, как горсточка чего-то, похожего на маковые зернышки, превращается в червей. Как потом эти черви становятся небольшими худенькими гусеничками. Потом эти гусеницы-балерины вырастают в больших, мягких, нежных на ощупь и упитанных гусениц. Ими кишит множество многоярусных стеллажей в здании старой школы. Гусеницы поднимают головки и просят есть. Каждый день всю эту многотысячную шелкопрядную армию нужно осторожно перебрать, поменять под ними газеты, выбросить объеденные и привядшие побеги шелковиц и щедро разложить новую еду.
За едой нас возили на шелковичные плантации. Там, ломая побеги и обдирая листья в мешки, мы и сами смахивали на шелкопрядов. Потому что перед тем, как ободрать листья, тщательно объедали с веток шелковицу. Домой возвращались уставшие и черноротые.
На шелкопрядах я заработала свои первые 15 рублей
Именно на шелкопрядах я заработала свои первые 15 рублей. Но почему-то никогда не удавалось доработать до коконов. Родители всегда находили причину, чтобы забрать меня в Киев. Как будто догадывались о моей мечте.
А я мечтала украсть несколько ведер коконов, похожих на яйца экзотичных птичек, разложить их в каком-нибудь сарае, и ждать, пока из них вылезут бабочки. А потом, резко распахнув дверь, смотреть, как они плотной стаей летят на свободу.
Интересно, простила бы мне страна потерянный парашют?
5 
1
Комментарии
3