"Однажды, возвращаясь домой, в Донецк, с зимних каникул в Карпатах, ехал в купе поезда "Ивано-Франковск - Днепропетровск" с тремя ребятами из Франкивщины, направлявшихся на восток по месту учебы или работы. Общались между собой на украинском языке, однако - только между собой: когда мимо группы пробегала молодая проводница, один из них (студент) обратился к ней на русском: "Извините, а когда вы откроете туалет, чтоб можно было вымыть руки?" Неожиданный переход на русский язык был для него - как, вероятно, и всех окружающих - настолько естественным и привычным, что никто не обратил на это внимания.
Кажется, из всех присутствующих только мне этот поведенческий маневр показался лишенным логики и необходимости, поэтому спросил о мотивах перехода на русский. "Она не понимает украинского языка", - сказал он спокойно и убежденно. То, что наша проводница понимала государственный язык, я убедился, заходя в вагон, в этом контексте было менее важно. Важно то, что ни парень, ни его друзья не видели ничего странного в том, что кто-то в Украине ( особенно - работник государственной компании) может не знать украинского языка.
Мысль: украинской проводнице, наверное, пристало если не пользоваться государственным языком постоянно, то хотя бы отвечать на нем украиноязычному гражданину, у ребят не возникала. Однако когда я высказал этот тезис, то услышал возражение: "У нас свободная страна, поэтому каждый может разговаривать на том языке, на котором захочет". Согласитесь: из уст человека, минутой назад вынужденного перейти с родного - и притом государственного - языка на другой по той причине, что работник государственной железной дороги, его языка не понимает, звучит симптоматично. Этот пример - возможность обсудить языковой комплекс украинцев.
Украинской проводнице пристало отвечать на нем украиноязычному гражданину
Эффективность советской политики русификации, собственно, и основана на том, что возможность беспрепятственно удовлетворить (в разрешенных властью пределах) весь спектр потребностей, определенный в свое время А. Маслоу, предоставлял только русский язык. Зато упорная приверженность другому языку не обещала адепту ни комфорта, ни принятия в городское сообщество, ни уважения, ни жизненного успеха, даже - подвергала прямой опасности. Одним лишь фактом употребления украинского языка человек будто противопоставлял себя городскому сообществу - со всеми связанными с таким противопоставлением ассоциациями (хохол, деревенщина, бандеровец, западенец) и часто с снисходительной (агрессивной, иронической или снисходительной) реакцией.
Одну из социальных групп, от которой прежде всего нужно было бы ожидать языковой устойчивости - а, возможно, и принципиальности - в русифицированной городе, должны были составлять приезжие из украиноязычных регионов страны, для которых повседневное использование родного языка не было связано с психологическим испытанием и комплексом неполноценности - характерным, к примеру, выходцам из села. Впрочем, вне давления окружающей среды в их случае приобретал весьма настойчивого звучание еще один фактор, который существенно влиял на чувство их уверенности и внутренней легитимности: априорное убеждение, что та часть страны, собственно, не является (уже не является) Украиной как таковой, - а в чужой монастырь со своим уставом, как известно, вряд ли сунешься.
Отказавшись от украинского языка в публичном пространстве, жители русифицированных городов Украины знали о том, что украинский язык в их населенном пункте не только понимают, но иногда и используют. Зато на выходцев из западных регионов страны сплошная русскоязычная ткань городского пространства производила впечатление однородной социокультурной среды, в которой совсем не осталось украинского духа. По крайней мере у части жителей западных регионов страны, возникают следующие соображения: хотя политически русифицированные области входят в состав моего государства, мой мир заканчивается там, где начинается "Украина русскоязычная", поэтому не только ждать от кого-то государственного языка, но и самому говорить "там" на нем мне, видимо, не стоит.
Мой мир заканчивается там, где начинается "Украина русскоязычная"
Эпическим подтверждением склонности носителей украинского замыкаться в ограниченном мирке был случай в поезде, с которого я начал этот текст: ребята почувствовали себя "на чужой территории" даже не на перроне в Днепропетровске - что по крайней мере было бы понятно - а только ступив на подножку поезда!
Я различил два основных посыла:
Первым из высказанных ребятами тезисов была апелляция к "нормальности" их речевого поведения, обосновать которую возможно, лишь согласившись с мнением, что не понимать в Украине украинского языка абсолютно нормально, - и показав, что это явление чрезвычайно распространенное. Впрочем, если поверить в выдуманную ими же реальность ребятам было легко, то убедительно аргументировать ее объективность оказалось сложнее.
Вывод о сплошном непонимании украинского языка на востоке был сделан на основании единичного случая ("там", отметил один из студентов, имея в виду Днепропетровск, "пацаны не понимали меня и просили разговаривать на русском"). Слабость их обобщения о непонимании на востоке украинского языка была очевидной. И им пришлось бросить вторую карту, - апелляцию к демократии и свободе выбора, с помощью которой давно, и весьма ловко манипулируют сознанием украинцев апологеты официального двуязычия.
Только услышав тезис о том, что проводница не является обычным гражданином, но - работником государственной компании, которому надлежит владеть государственным языком в силу специфических обязанностей, ребята с радостью ухватились за возможность отвести предмет разговора от себя и стали ратовать за ее конституционные права. "Правильно, - ответил я, - но заметьте, господа: проводница этим правом, как видим, воспользовалась, - в отличие от вас, перешедших на русский". Наступила пауза. В дальнейшем ребята обращались к проводнице на украинском языке - и она прекрасно их понимала.
Что делать ? Пора понять, что условия изменились, и за последние годы в стране произошли существенные сдвиги в оценке украинского. Вероятно, заметные на глаз изменения произошли сейчас только в Киеве; впрочем, и на юге и востоке страны молодое поколение связывает украинский скорее с динамической общественно-политической деятельностью и городской жизнью в целом, чем с "сонным царством" села и безнадежной анахроничностю. Единственное, чего катастрофически не хватает местным адептам, - это среды, где они могли бы свободно пользоваться государственным языком.
Нередко приходится слышать растерянное: "Я бы с удовольствием общался нас украинском, но, к сожалению, мне совсем не с кем!" Такие и подобные им восклицания звучат все настойчивее и чаще, являясь красноречивым знаком эпохи: судьба государственного языка в значительной степени зависит от языковой устойчивости украинофонов и от их устойчивого примера призывать за собой всех желающих. Сегодня многие готовы пойти этим путем, если им предоставят импульс, и, к сожалению, те, кто мог и должен его предоставить, не всегда понимают, что могут это сделать. Находясь в плену запущенных комплексов, они при первой возможности меняют язык, не оставляя шанса потенциальным сторонникам украинского практиковать язык.
Если вы украиноязычный человек, то должны знать три вещи:
- Разговаривать на государственном языке в Украине (как на западе, так и на востоке страны) нормально по определению; нет, не странно, не исключительно и, тем более, не героически - просто нормально.
- Изредка действительно встречаются люди, которые удивляются, слыша украинский, но относиться к этому следует, как к исключению, что подтверждает правило.
- Разговаривать на украинском языке уже не равняется расписаться в необразованности или сельском происхождении, а как раз наоборот - подтвердить собственную принадлежность к социально активной группы населения, которая старается двигаться в ногу со временем. Употребление украинского языка полностью соответствует духу и задачам времени.
3 
35413
Комментарии
141