Когда моему малому было 7 лет, он вел дневник. Потому что так делала его старшая сестра. Заметив как-то, что ее хвалят за написанное стихотворение, он взялся и себе сочинять. В результате чего в дневнике появилась запись: "Сегодня я написал 19 стихотворений. Это так легко!"

Больше стихотворений он не писал, потому что на самом деле — зачем делать то, что так легко?

Зато он щедро украшал дневник иллюстрациями, среди которых главное место занимали вкладиши из популярных тогда жевательных резинок, в первую очередь — пышнотелые барышни различной степени обнаженности.

Я этого, может, и не заметил бы, если бы жена не подсунула мне сыновний дневник в развернутом виде.

— Смотри, чем он развлекается, — сказала обеспокоено.

Комментарии сына показались мне куда более интереснее картинок.

"Эта тетя — спортивная!" — писал он на одной странице.

"Сисяки ого-го-го!!!" — писал он на другой, искренне пораженный количеством трансплантированного силикона.

— Нормальная реакция, — сказал я жене. — Хуже было бы, если бы это его совсем не интересовало. Тогда бы были причины беспокоиться.

Порнография начинается там, где исчезает чувство юмора

Но сегодня, читая один из наиболее выдающихся антикризисных законов Верховной Рады — о борьбе с порнографией, — я обеспокоено рассуждаю, не попадает ли, случайно, сыновний дневник под какую-то статью уголовного кодекса и не светит ли, случайно, нам с женой несколько лет за его хранение.

— Порнография начинается там, где исчезает чувство юмора, — мудро говорит жена.

— То-то же, — соглашаюсь я и обреченно поглядываю в окно, в сторону Печерских холмов.

×