В Дрогобыче на Львовщине около 700 лет производят соль по старинной технологии. Солеварный завод в городе появился еще в 1390-х годах, сегодня его работники пытаются сохранить уникальное аутентичное предприятие.
Ежемесячно завод производит около 50 т соли. Ее продают преимущественно на Львовщине. Также здесь проводят экскурсии, а вскоре запускают свой мерч. Все для того, чтобы развивать солеварню и не допустить уничтожения исторического памятника в будущем.
Корреспондентка Gazeta.ua побывала в Дрогобыче и узнала технологию, по которой там производят соль. Пообщалась с работниками о том, что будет с предприятием и во многом его уникальность.
ПОЛЕЗНОЕ ИСКОПАЕМОЕ
– Вот шахта, два молотка под крышей – это такой горный знак. Означает "Mente et malleо" (мировой девиз геологов "С умом и молотком" – Gazeta.ua), – говорит работница солеварни Оксана Бунда. Встречает на улице в голубых брюках и белой футболке с патриотическим принтом.
Между двумя деревянными церквями в объятиях лиственных деревьев стоит старая солеварня. Женщина проводит на территорию завода. Здесь нет забора, а рычание бензопилы разрезает тишину в воздухе. У дороги пасется рыжий конь, привязанный длинной цепью, и только иногда поднимает голову на резкие звуки.
Цеха разбросаны по широкой лужайке, к подошве прилипает размокшая земля, перемешанная с опилками. Среди двора лежат сухие полена. Молодой мужчина в рабочей одежде берет охапку дров и несет в амбар неподалеку – заготавливают топливо каждый день.
Оксана Бунда работает на солеварне уже 43 года. Пришла гидрогеологом по приглашению своего преподавателя, который в то время проводил исследования на заводе.
– Это произошло как-то случайно, потому что сначала работала в научно-исследовательском институте после учебы, – вспоминает женщина. – Но пошла в декретный отпуск со второй дочерью, приехала сюда к родителям. Как раз в 1980 году стоял вопрос о закрытии шахты, был даже сделан проект. Один шанс тогда остался – сделать геофизическое исследование на предмет карстообразования, безопасно ли здесь эксплуатировать эту шахту. Их проводил мой преподаватель.
Завод приходил в упадок, особенно когда нам отрезали газ
Предприятие решили не закрывать, а педагог предложил Оксане работу. Не думала, что задержусь надолго, но это место пришлось по душе, признается.
– Потом архитектор Лариса Скорик сделала проект восстановления солеварни, но он так и остался в архиве, – рассказывает женщина. – К сожалению, уже многие объекты сейчас разрушены. Завод приходил в упадок, особенно когда нам отрезали газ, потому что не те объемы. Перешли на дрова, потому что другое топливо не подходило, а уголь – не экологически чистый. Вернулись в XIII век.
Деревянное здание с двумя молотками – старинная шахта, с которой начинается путь производства соли. Оксана подходит к двери, достает ключ и открывает маленький замок, держащийся на железной ржавой заслонке.
– У нас полезное ископаемое – это соль, но в растворе, – заводит в помещение над шахтой женщина. – Ее нужно выварить, поэтому такая соль всегда была дороже каменной. Сначала добыть, потом выварить, а потом еще и высушить. Трудно было ее продавать, поэтому завод постепенно приходил в упадок. Но качество кристаллизованной соли гораздо лучше, потому что она чистая и без примесей.
ЧИСТЫЙ РАССОЛ
Рассолы образовались в Дрогобыче около 15 млн лет назад. Раньше на этой территории было море, впоследствии начался процесс горообразования – поднимались Карпаты. Вода отходила, образуя лагуны, в которых оседал галлит (греческое название соли. – Gazeta.ua). Одной из теорий происхождения названия Галичины являются именно залежи соли, которых в ее недрах много.
– Меня дети часто спрашивают, работает ли еще. Они же видят только сверху, а я всегда говорю, что все богатство находится в недрах, – говорит Оксана и с восторгом рассматривает помещение.
Деревянный цех довольно просторный, в центре поднимается вверх железный каркас – лебедка. Раньше рабочие спускались в шахту по лестнице и вытаскивали рапу – рассол – ведрами. Здесь пахнет деревом и чуть-чуть металлом, слышно как капает где-то внизу рассол, отдаляясь в глубокой шахте.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Горы мусора, доллар по 43 грн и запрет на алкоголь – как хасиды праздновали Рош ха-Шана в Умани
– Сейчас можно не спускаться, а с помощью насоса выкачивать рассол. Это работает, но металл очень подвержен коррозии, потому что соль – очень агрессивная среда, – говорит. – Раньше чуть дальше еще была шахта №2 и скважина 12–А. Когда закачивали пресную воду в буровые скважины, то увеличили дебет, но нарушили физико-химическое равновесие. Началось интенсивное выщелачивание, так здания там на юге вообще начали давать трещины. Поэтому и встал вопрос о закрытии шахты.
Впервые упоминание о добыче соли в Дрогобыче появилось в 1390 году. Во времена расцвета завод поставлял соль не только в Галицию и Закарпатье, но и для Волыни, Холмской земли, Киевщины. Шахта сделана из дерева без использования железа. Рассол законсервировал стены и потому она сохранилась до наших времен, объясняет Бунда.
– Идет крепеж дубовый до самого дна, – открывает проход в шахту на полу. – А эта часть сделана таким образом, чтобы можно было спускаться, то есть построено 12 этажей вниз. Каждый этаж имеет четыре метра в высоту. Представьте, что эта шахта работает с 1473 года! Слышите, как течет рассол? По стенам проникает, глубже уже большая концентрация. Когда тепло, то видно, как соль выступает.
Дубовые доски сверкают на солнце, лучи ярко светят через окно в потолке. За сутки шахта набирается на 55 м кубических, объясняет Оксана.
– Насос работает каждый час по семь минут, – говорит. – У этой шахты очень символическое расположение. Она находится под охраной двух церквей – Святого Юра и Воздвижения Честного Креста. А шахта №2 и шахта №1 – это линия миграции рассола. Эти линии пересекаются, образуя крест. И как бы эту шахту ни хотели закрыть, никак не удается. Здесь нет ни свалок, ничего такого, поэтому рассол чистый.
"ГУЦУЛКА КСЕНЯ"
Заходим в помещение в нескольких метрах от шахты. Деревянные стены покрыты белым влажным налетом – это соль, которая пропитывает бруски и нарастает на стенах. Здесь находятся единственные в Европе "рассолосборники" – бассейны, куда по трубам попадает выкачанная рапа.
– Это с 1838 года работает, – показывает рукой Бунда. – крепление идет по стволу и замкам. Стоит не на земле, а именно на стволах.
Поднимаемся по лестнице, чтобы увидеть бассейны сверху. "Россолезборники" – два небольших бассейна, разграниченных мостиком. Свет из окон создает причудливые тени на стенах, а рапа словно живая – булькает и переливается. Здесь и снимали фильм "Довбуш" известного режиссера Олеся Санина. В картине в эпизодической роли снялась и Оксана Бунда.
– Сюда можно закачать более 100 метров кубических рассола в одну и вторую камеру. Здесь происходит процесс очищения рассола. Весь ил, который не растворяется в рассоле, оседает на дно. Очень легкий, как пенка, остается на поверхности. Чистый рассол подается на панвы (солеварный чан. – Gazeta.ua). Фильтры мы не ставили, потому что это лишние затраты, и когда-то без них делали. При раскопках дрогобычские исследователи находили здесь под землей также трубы, но деревянные. Как желоб соединены, потому что соль сваривает между собой – вот смотрите сейчас даже на балках не видно стыков.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: "Ходила в одну церковь. Ее Эпифаний забрал"- о чем говорят и за кого молятся в храмах РПЦ в Киеве
Вываривают соль в нескольких цехах – в специальных плоских чанах. Здесь тепло, трещат дрова в печке и приятно пахнет дымом. Рассол выпаривается под температурой 106 градусов, клубы соленого тумана поднимают вверх к окну и танцуют в лучах света. Под лестницей на панве образовались соляные сосульки.
Как видят Оксану, солевары сразу включают украинскую песню "Гуцулка Ксеня". После просушивания соль насыпают в мешки.
– Берем дрова для подогрева чанов такие, чтобы не было смолы. На угле также нельзя, потому что большие выбросы уходят в атмосферу, – говорит Бунда.
На солеварне работает около 40 человек, в основном местные. Завод находится на государственном балансе, а сотрудники получают небольшую зарплату. Большинство остаются здесь надолго, потому что влюбляются в свою работу.
Приходим домой – сразу в котел
– Трудная работа, – говорит один из солеваров и поднимает на лопасти груду соли. – Чистая, как снег. Видите – блестит, как хрусталик. Всем хозяйкам нужна соль, а кто им сделает, как не мы. Приходим домой – сразу в котел. Говорит жена: "Точно был на работе, потому что соленый".
В чане соль слоями собирается на поверхности жидкости. Белые прозрачные хлопья сверкают и переливаются, как драгоценные камни. На вкус соль отличается от обычной – не чувствуется каменного или железного привкуса. Как только пробуешь, мгновенно тает во рту.
На столике у кирпичной стены поставили чашки, воду и кофе. Лежат пачки сигарет. Между полкой с пропитанной солью доски и часами висит портрет Тараса Шевченко.
НЕМЦЫ И "ЗОЛОТАЯ" СОЛЬ
Неподалеку стоит недостроенный кирпичный цех. Он более современный, потому что построили его немцы во время Второй мировой войны. Захватчики планировали развивать предприятие и увеличивать производство соли.
– Здесь если копают колодцы, то вода не пресная, а подсоленная. Сразу им был намек, что здесь есть соль. Посмотрела карты, там не было этого цеха, а какая-то воронка, как пруд. Немцы в 1941 году сюда пришли и построили, много варили на газе, который уже тогда был здесь.
Охраняет территорию белый пес Пух. Чужих близко не подпускает как главный охранник солеварни. А конь, как объяснила Оксана, помогает перевозить мешки с солью.
– Раньше на работу мало кто хотел, и надолго не задерживались, потому что тяжело было и платили немного, – признается Бунда. – А сейчас людям негде работать, многие предприятия закрыли. У нас не идеальный завод, потому что это старая технология. Почему нам перекрыли газ – потому что большие расходы, и соль получается, как в средневековье – золотая. Сейчас стараемся непрерывно работать и добывать. Потихоньку будем механизировать производство, но старину, аутентику тоже оставить надо.
Больше всего заводом интересуются иностранцы. Приезжают на экскурсии из Европы, Азии и удивляются, как удалось сохранить солеварню спустя столько лет.
– Сначала было стыдно, но иностранцы ценят подлинность. Мы поменяли трубы, окна только, но главное, что остались недра и сохранили технологию вываривания. Но на дровах без механизированного процесса очень тяжело.
Когда-то на солеварне работало более 100 человек. Времена расцвета до сих пор помнит 76-летняя Стефа Нащечич – фасовщица и жительница Дрогобыча. Здесь женщина с 1966 года. Сейчас подрабатывает и уборщицей в административном здании завода.
Старая постройка стоит за кустами и деревьями, туда ведет узкая асфальтированная дорожка. Стефа встречает сразу на входе, как раз мыла пол.
– Мне жаль, потому что я на том заводе проработала всю жизнь. Сын мой здесь родился, – рассказывает Нащечич. Стоит в перчатках и синем халате с изысканной объемной прической. Стесняется. что не подготовилась к приходу гостей. – Жила когда-то в селе, пришла в город в 19 лет и присматривала за ребенком. Сделали здесь паспорт, приписали и пошла на работу. Раньше же паспорт в деревне не давали, выбраться в город тяжело было.
Выбраться в город тяжело было
Когда-то за работу платили 10 рублей, а соль стоила в магазине восемь копеек. На эти деньги можно было прожить, вспоминает Стефа.
– Я как ребенок из села пришла на работу. Зашла и старшая женщина Вера Савченко поставила фасовать пакеты – первый раз увидела такое. Но понемногу до конца смены отработала, потому что было некому. Тогда старший смены Соколов говорит: "Завтра выходи на работу". Пришла на другой день и так по сей день работаю фасовщицей. Тогда сделали автомат, это быстро было, а соль была в бумажной упаковке. Надо было заделывать рулоны, краску заливать, а я не умела того. После декрета уже стала машинисткой, а впоследствии поставили бригадиром.
Когда Стефа вышла на пенсию, решила еще устроиться уборщицей. Теперь ходит на две работы, чтобы иметь деньги на жизнь.
– Была мать одиночка, физически тяжелая работа теперь, потому что раньше все было механизировано, – говорит Нащечич. – Раньше клей для пачек делали из крахмала, а ПВА нельзя было, потому что не экологично.
Женщина ухаживает за цветами у солеварни, приходит сюда каждый день. В 15:00 пойдет фасовать соль.
– На заводе нет такой работы, которую бы я ни делала, – смеется. – Здесь все мое, больше жизни провела здесь, поэтому тянет.
– Я даже в выходные не могу дома усидеть – сами ноги тянут, – добавляет напоследок Оксана Бунда.
В НЕМ ВСЯ СОЛЬ
Директор завода Олег Петренко встречает в кабинете. На полках шкафа стоят глыбы соли, сувениры и топки, как на гербе Дрогобыча.
Начал работу в должности руководителя до полномасштабного вторжения, до этого работал юристом много лет. В 2022-м был в составе местного ТРО, а сейчас снова вернулся к делам. Хочу сохранить это историческое место и развивать в дальнейшем предприятие, говорит Олег Васильевич.
– Сейчас сменилось руководство в фонде Госимущества, возможно, удастся улучшить диалог, – рассказывает мужчина, сидя за рабочим столом. – О нас говорят на уровне Украины, но нас хотят продавать.
Олег считает, что завод может быть приватизирован, но главное, чтобы он попал в хорошие руки, ведь из него могут сделать обычное предприятие для заработка денег. Директор обращался к чиновникам, депутатам и просил помощи в развитии солеварни.
– Можно приватизировать, но с условием, что сохранят технологию и восстановят историческую памятку, – говорит Олег. – Здесь не только можно добывать соль, но и развивать рекреационное направление – принимать туристов, открыть магазины и кофейни. Поэтому при продаже следует прописывать дедлайны выполнения работ. Конечно, лучше всего – государственная собственность, но чтобы дали нам право распоряжаться имуществом. К примеру, в "рассолезборниках" можно поставить распылители и приглашать людей принимать ингаляции из рапы для оздоровления. Сделать соляную комнату и небольшой туристско-информационный центр.
Важно сохранить этот объект, развивать его
Также у Олега есть идея создать мастерскую по обработке древесины. Когда пропитанную древесину в рапе использовали для строительства кораблей, ведь такой материал чрезвычайно прочный, хоть и более дорогой.
– Развить какую-то мастерскую и отдать кому-то, если не продаем полностью. Нужны средства на фасовочный аппарат – где-то полтора миллиона, а где мы эти средства найдем? У меня контракт на год, а инвестору нужны какие гарантии. Важно сохранить этот объект, развивать его, а какими способами – другой вопрос. Главное, чтобы мы видели результат. В форме государственного предприятия сложно это сделать.
Сейчас предприятие планирует начать сотрудничество со Львовской мастерской мыла. Запускают совместно линейку косметики с дрогобычской солью. Будут производить скрабы, мыло, соль для ванны.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: "Самого тяжелого раненого вынесли из подвала": фото и видео из разрушенной российской ракетой гостиницы в Черкассах
– С местными властями сотрудничество существует, однако могло быть лучше, – говорит директор. – Мы не убыточное предприятие, но можно зарабатывать еще гораздо больше. Сейчас есть заинтересованные люди, желающие вложить деньги. Не только в добычу соли, но и в развитии туристического направления. Надеемся, что удастся воплотить мечты, связанные с заводом, в жизнь и сохранить его.
Сегодня в солеварне пройдет экскурсия для детей. Предприятие работает круглосуточно, поэтому работники остаются в цехах допоздна. Здесь чувствуется особая энергетика и связь с историей, а тишина вокруг дарит чувство покоя.
2 
1
Комментарии